Руки Антона мгновенно ослабли, и я сбросил их со своей шеи. Уперевшись ладонью в колючий подбородок, оттолкнул его и врезал кулаком по носу. Он не отреагировал, и я, вскочив, от души пнул его под ребра.
Он тряпичной куклой откатился к батарее и замер, из приоткрытого рта вырвалось хриплое дыхание. Я выругался, потирая шею, и посмотрел на Антона уважительно.
Обе пары наручников, сцепленные между собой, висели на батарее, и я присел, чтобы отсоединить их. Ковыряясь с замком, я искоса посматривал на Красильникова, он лежал без движения, все так же хрипло дыша. Один раз у него слабо дрогнуло левое веко.
Замок наручников заклинило. Ключ не желал поворачиваться. Или я еще не пришел в себя после драки и не чувствовал своих пальцев? Я выругался и встал. Посмотрел на Антона. Он лежал в той же позе, глаза теперь были плотно сомкнуты. Я подумал, что не помешает немного выпить.
Как только я повернулся к нему спиной, Антон схватил меня за щиколотки и дернул. Я никогда бы не поверил, что в израненном и избитом теле может сохраниться столько силы. Так бывает только в кино, где поверженный и расстрелянный из всех мыслимых видов оружия злодей поднимается вновь и вновь, чтобы получить от героя очередную зуботычину, упасть и снова подняться.
Я успел выставить руки и смягчил падение. Перевернувшись на спину, я замер, пораженный увиденным. Антон уже стоял около окна, держась за подоконник и отставив в сторону искалеченную ногу. Его правая рука нашарила на подоконнике горшок с геранью, и, покачнувшись, Антон бросил его в меня. Слишком медленно и неточно, я избежал удара и вскочил на ноги.
Антон не смотрел на меня. Он гипнотизировал взглядом диван, на котором я оставил пистолет. Еще чуть-чуть — и он усилием воли заставит оружие прыгнуть себе в руку.
Не получилось. Облизав разбитые губы, он посмотрел на меня. Мы замерли, уставившись друг другу в глаза.
— На х…, — еле. слышно выдохнул он, оттолкнулся от подоконника и не смог дойти до дивана, ступив на сломанную ногу.
Я прыгнул ему наперерез, загораживая подступ к оружию, и он, качнувшись, вцепился скрюченными пальцами в мой свитер. Я ударил его по рукам. Антон, заваливаясь назад, потащил меня за собой. Падая на него, я ударил коленом в пах и замер, когда понял, что никакой реакции не последовало.
Столкнувшись с ним взглядом, я похолодел и понял, что он хочет вытолкнуть меня в окно и упасть вместе со мной. Быстрая смерть вместо смерти мучительной и позорной. Нет, не еретиком он был в прошлой жизни, а камикадзе, и, видимо, выполнил тогда свой долг до конца.
Мы оказались у подоконника. Я успел врезать Антону по челюсти, но отцепить его скрюченные, превратившиеся в стальные прутья пальцы не смог. Я снова саданул его в пах, локтем смял нос. Он уже не чувствовал боли. Он ничего не чувствовал, он находился уже в другом, бесконечно далеком от этого мире.
С невероятной бешеной силой он развернул меня и толкнул в окно. Продолжая круговое движение, я погасил энергию, но когда моя спина коснулась тонкого стекла и под моим натиском оно дрогнуло, я взорвался. Я сам не принадлежал в этот момент к этому миру…
Я ткнулся задом в подоконник, а Красильни-ков продолжал падать, толкая меня перед собой. В последний момент я вывернулся, но он не мог уже остановить движения и врезался головой в стекло. На этот раз оно не устояло. Я увидел, как красные пунктиры прочертили его лицо, а потом лопнуло наружное стекло, посыпался град осколков, и Антон, перевалившись через подоконник, стал вываливаться из окна, цепляясь за меня. Осколки рассекли мне висок около левого глаза, и я упустил момент, чтобы удержать Антона. Крупный, похожий на сталактит осколок вывалился из верхней рамы и ударил его в шею, зацепив вену. Фонтаном брызнула кровь, я почувствовал сильный рывок и ударился коленями о батарею. Он тянул меня за собой. Он не хотел уходить без меня…
Подхватив свои вещи, я вылетел из квартиры. Лифт стоял на этаже, я прыгнул в кабину, на ходу натягивая пальто. Уже спускаясь к первому этажу, я сообразил, что надо вытереть кровь с лица, и достал носовой платок. Вместе с ним на пол кабины вывалились связки ключей Антона. Я отпихнул их ботинком в угол, потом передумал и подобрал. Я сел в его «четверку» и выехал со двора.
На пустынной улице через несколько кварталов я услышал, как за моей спиной взвыла первая сирена.
Я поставил машину к тротуару, тщательно протер места, которых касался руками, и вылез. Двери я запирать не стал. Возле канализационного люка я наклонился и протолкнул в решетку ключи Антона. Через секунду они звякнули обо что-то металлическое…
Когда я пришел, Лика дремала на диване перед включенным телевизором, свернувшись калачиком и прикрыв ноги одеялом. Не раздеваясь, я вылил в стакан остатки виски и упал в кресло. Вытянул ноги. Выпил.
Она приоткрыла глаза, улыбнулась, откидывая волосы с лица, потом улыбка стала медленно таять…
— Все так плохо?
— Хуже некуда. — Я поднял стакан, посмотрел на нее сквозь стекло и встряхнул виски. Впервые в жизни мне захотелось хватануть неразбавленного спирта.
— Антон?
— Да.
— Ты… Ты убил его?
— Нет. Он вывалился из окна.
Я допил виски и швырнул пустой стакан в стену. Он рассыпался на множество осколков. Я еще ниже сполз в кресле и закурил.
Вот так. Был Кокос — и нету. Рос, зрел, набирался сил, а потом созрел, упал и раскололся.
Я засмеялся.
Я смеялся, давясь сигаретным дымом и колотя ногами об пол, вытирая выступавшие на глазах слезы, затягиваясь сигаретой и снова давясь дымом.
Когда я пришел в себя, Лика сидела на корточках рядом с креслом и протирала мне лицо мокрым полотенцем.
— Ты весь в крови, — тихо сказала она.
Выражения ее лица не было видно. Я смотрел сверху на голову с аккуратным пробором в темных волосах, и она, чувствуя этот мой взгляд, продолжала сидеть неподвижно, комкая в кулачках мокрое махровое полотенце.
Она плакала. Я понял это не сразу, потому что плакала она бесшумно, едва заметно вздрагивая телом и опуская голову ниже и ниже…
Я стал гладить ее по голове, и она отбросила в сторону полотенце. Подняла ко мне состарившееся, блестевшее от слез лицо и хотела что-то спросить… Ее вопросы читались в глазах, слова были не нужны, но и ответов у меня не было, и я молчал, все ближе придвигая ее к себе.