В сгустившемся до плотности киселя воздухе возникла Ниобе Гей, она нежно улыбалась мне.

Самая желанная женщина в мире. Мечта всех мужчин. Богатство, слава, счастье, здоровье, везение. Всю жизнь мне промывали мозги, заставляли гнаться за этими миражами и внушали, что все она воплотились в неповторимой Ниобе Гей. Но ни разу раньше я не был к ней так близок, как в этой каморке; я ощущал ее, живую, дышащую; она протягивала ко мне теплые руки.

Конечно же, это была только проекция. И одновременно вершина киноискусства. Я не только видел, но как бы осязал каждую ее черту. Наслаждался ее ароматами. Я ощутил ее объятия, почувствовал пряди волос на моем лице, губы на моих губах. Я понял, что ощущаю те же чувства, что и тысячи других мужчин, вожделеющих ее в своих подземных камерах.

Именно эта. мысль спасла меня, помогла отстранить ее и шагнуть назад. Но Ниобе Гей этого даже не заметила. Она по-прежнему обнимала пустоту.

И тут я понял, что уже никогда больше нельзя будет узнать, сохранил ли ты здравый рассудок, нельзя, будет отличить фальшивку от реальности. У тебя отнимают последнюю возможность убедиться, что ты не сошел с ума, если мираж становится частью твоей жизни, если можно видеть, обонять и даже обнимать рекламный призрак, как живое существо. Нет спасения от иллюзорного мира.

Я глядел, как Ниобе Гей покрывает поцелуями пустоту. Призрак, заключавший в себе все мечты и желания, ласкал воздух, как любимого мужчину.

Я отвернулся и вышел в коридор. Мистер Филд, дожидаясь меня, просматривал какие-то заметки в своей записной книжке. Он был профессионал - ему хватило одного взгляда. Он смирился и только кивнул головой.

- Все же дерзну предложить вам свою визитку, - сказал он. - Большинство возвращается к нам, серьезно все взвесив.

- Но не все же, - не согласился я.

- Это правда. - Он умел держать удар. - Есть люди с врожденной сопротивляемостью. Возможно, к ним относитесь и вы. В таком случае я сочувствую вам. В этой бешеной сумятице, что царит вокруг, виновных, конечно, не отыскать. Мы тоже боремся за выживание, и наши методы не лучше и не хуже других. Не отказывайтесь окончательно. Возможно, позднее...

- Где моя жена? - перебил я его.

- Она вот в этой комнате, - он указал дверь. - Простите, что я не стану вас дожидаться. Работы невпроворот. Где лифт, вы знаете.

Когда он скрылся, я подошел к двери и постучал. Ответа не было. Подождав немного, я постучал снова. Но звук был какой-то мягкий, тихий и внутрь, очевидно, не проходил. Да, в этом раю клиентам обеспечивали настоящий покой.

Я посмотрел на металлическую табличку. На ней была гравировка: "Опломбировано до тридцатого июня тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Плата внесена".

Я хорошо считаю в уме. Да, Айрин внесла все, что забрала у меня, ровно восемьдесят четыре тысячи долларов. Пока ей этого хватит.

"А что она оделает, когца срок истечет?" - спросил я себя.

Я больше не стал стучать в дверь. Я пошел в том же направлении, что и Филд, нашел лифт, и он вынес меня наверх.

На улице я прыгнул на самоходный тротуар и помчался по Манхэттену. Рекламы мелькали и орали. Вынув из кармана затычки, я вставил их в уши. Стало тихо, но буквы продолжали крутиться перед глазами, ослепляли, прыгали по фасадам домов, цеплялись за углы зданий. И отовсюду на меня глядел Фредди Лестер.

И даже в те минуты, когда я зажмуривался, его безупречное лицо пылало за моими плотно сжатыми веками, силясь проникнуть в мозг.