Городокъ и до постройки деревянныхъ стѣнъ могъ именоваться Кремником, Кремлемъ и Кремлевникомъ, такъ какъ это имя въ коренной формѣ Кремь и доселѣ въ сѣверномъ областномъ языкѣ обозначаетъ тотъ же боръ или крѣпкій и крупный строевой хвойный лѣсъ вь завѣтномъ бору, растущій среди моховыхъ болотъ [43], которые и у Кремля оставили свое имя въ улицѣ Моховая.

У Ивановскаго монастыря Кулижки также обозначали болотистую мѣстность.

Стало быть, прозваніе Кремля идетъ не отъ крѣпкихъ стѣнъ. не отъ крѣпости въ смыслѣ крѣпостной твердыни, а отъ имени бора — кремника.

Въ половинѣ XV вѣка (1461 г.), по случаю постройки вблизи Боровицкихъ воротъ упомянутой каменной церкви Рождества Іоанна Предтечи, лѣтописецъ записалъ очень достовѣрное преданіе, что та церковь «была прежде деревянная, первая церковь на бору, въ томъ лѣсу и рублена, и была соборная при св. Петрѣ митрополитѣ, и дворъ былъ Петра Чудотворца близко туто же [44].

Можно съ вѣроятностью предполагать, что эта церковь была здѣсь выстроена вскорѣ по крещеніи тутошняго населенія. Когда въ 1847 г. каменный храмъ былъ окончательно разобранъ, то «подъ кирпичнымъ поломъ каменнаго жертвенника (у Предтеченскаго престола) найдены скотскія кости: лошадиная голова и двѣ голени, изъ которыхъ одна признана была за бычачью, а другая за коровью» [45]. Не воздвигнута ли первая деревянная церковь на самомъ мѣстѣ древняго языческаго капища? Воименованіе Рождества Предтечи также можетъ служить указаніемъ на бывавшее здѣсь языческое празднество, какое съ именемъ Купалы совершалось наканунѣ христіанскаго празднованія въ честь Предтечи 24 іюня. Извѣстно, что во времена перваго крещенiя русскихъ племенъ христіанскіе храмы повсюду поставлялись на мѣстахъ прежнихъ языческихъ требищъ, о чемъ прямо свидѣтельствуетъ первый митрополитъ Русинъ, Иларіонъ: «Начатъ мракъ идольскій отъ насъ отходити», говоритъ онъ. «Уже не сотонинскія капища сограждаемъ, но Христовы церкви зиждемъ… капища разрушишась и церкви поставляются, идоли сокрушаются и иконы святыхъ являются…» [46].

Повидимому, Предтеченская церковь занимала серединное положеніе въ этомъ древнѣйшемъ городкѣ Москвы, несомнѣнно, какъ упомянуто, и въ то время обнессеномъ землянымъ окопомъ, валомъ и рвомъ. Замѣчается также и общій городовой обычай ставить главные соборные храмы по самой срединѣ города. Если такъ было и въ Московскомъ первомъ городкѣ, то это обстоятельство даетъ возможность, хоть приблизителыю, опредѣлить пространство первоначальной Москвы, пространство, такъ сказать, ея зародыша.

Этотъ зародышъ занималъ Боровицкій острый уголъ Кремлевской мѣстности на протяженіи не много болѣе ста саженъ и составлялъ острый трехугольникъ, вершина котораго направлялась къ Ю. 3., къ устью рѣчки Неглинной, а основаніе примыкало къ С. В., къ уровню всей площади Кремля, гдѣ, не доходя церкви Спаса на Бору, былъ открытъ, какъ упомянуто, ровъ и валъ. Такимъ образомъ, весь городокъ помѣщался между Боровицкими воротами и Новымъ Императорскимъ дворцомъ, занимая всю площадь, перегороженную теперь чугунною рѣшеткою. Стороны этого трехугольника-южная, къ Москвѣ-рѣкѣ, и западная, къ Неглинной, гдѣ высятся стѣны Кремля и зданіе Оружейной Полаты — спускались къ потокамъ рѣкъ береговыми кручами, вышиною отъ уровня рѣки почти на 15 саж. или — по другому измѣренію — почти на 20 саженъ, какъ это еще замѣтно со стороны Кремлевскаго сада.

Отъ Боровицкихъ воротъ идите прямо къ Новому дворцу, держа линію на среднее окно Государева кабинета, выходящаго на уголъ дворца, и черезъ 120 мѣрныхъ шаговъ вы остановитесъ на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ находилась упомянутая первая церковь Москвы во имя Рождества Іоанна Предтечи. Какъ упомянуто, она разобрана въ 1847 г. единственно по той причинѣ, что будто бы, какъ за очень достовѣрное разсказывали нѣкоторые изъ строителей Новаго дворца, нарушала красоту вида на вновь востроенный дворецъ изъ Замоскворѣчья и въ особенности съ Каменнаго моста. Дѣйствительно, этотъ неболъшой старинный храмъ, дорогой памятникъ Московской древности, не былъ уже въ архитектурномъ согласіи съ новыми постройками и казался какимъ-то случайно здѣсь забытымъ остаткомъ исчезнувшей первобытной Московской старины.

Исторія исчезновенія этого храма любопытна.

2 октября 1846 г. Государь Императоръ Николай Павловичъ при осмотрѣ Новаго дворца, даже и изъ Замоскворѣчья и съ Каменнаго моста, Высочайше повелѣть соизволилъ церковь св. Іуара (какъ въ это время прозывался древній храмъ по имени предѣла) перенести въ башню Боровицкихъ воротъ, нынѣ же существующее ея строеніе разобрать» (Судьба первой церкви на Москвѣ, А. И. Успенскаго. М., 1901, стр. 15).

Однако у начальетва Московской Дворцовой Конторы естественно возникло опасеніе, не произойдутъ ли по этому поводу разнаго рода волненія и толки въ народѣ. Такія опасенія возникали и прежде по такимъ же поводамъ, напр., при Императорѣ Александрѣ I по случаю предполагаемаго Валуевымъ уничтоженія нѣкоторыхъ старыхъ зданій Кремля.

Имѣя это въ виду, вице-президентъ Конторы, непосредственно завѣдывавшій всею постройкою Новаго дворца, гофмаршалъ баронъ Боде доносилъ Министру Двора 12 авг. 1847 г. слѣдующее: «Находящуюся въ Кремлѣ церковь во имя св. Іоанна Предтечи Высочайше повелѣно сломать и перевести въ Боровицкую башню. А какъ этотъ храмъ принадлежитъ къ первѣйшимъ Московскимъ древностямъ, то, дабы совершенно отстранить всѣ могущіе возникнуть по сему предмету въ народѣ разнаго рода толки, я полагалъ бы на стѣнѣ башни, обращенной ко Дворцу, сдѣлать на особо здѣланныхъ камняхъ надписи, объясняющія причину сего перенесенія».

Митрополитъ Филаретъ одобрилъ эту мысль и составилъ двѣ надписи, которыя по Высочайшему соизволенію и помѣщены на свои мѣста.

Сердечнымъ печальникомъ о разореніи храма явился извѣстный любитель святыни А. Н. Муравьевъ.

Онъ обращался съ ходатайствомъ о спасеніи древней церкви къ Владыкѣ митрополиту, но получилъ отъ него отвѣтъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ: «Простите меня, что я поклоняюсь древнимъ иконамъ и прочей святынѣ, а не разсѣдшимся камнямъВасилія Темнаго». Владыка зналъ о построеніи церкви только одинъ 1461 годъ. Въ примѣчаніи къ этому отвѣту Владыки Муравьевъ, между прочимъ, пишетъ: «Ее (церковь) хотѣли сохранить ради древности при устройствѣ Новаго Кремлевскаго дворца и потомъ вдругъ ради ветхости разобрали, хотя она простояла бы еще многіе годы. Узнавъ объ этомъ намѣреніи, я всячески старался спасти древній храмъ, обращался о томъ и къ Владыкѣ и къ князю С. М. Голицыну, но не успѣлъ, потому что дворъ былъ за границею и слишкомъ скоро исполнилось данное повелѣніе».

Баронъ Боде въ особомъ докладѣ о ветхости храма доказывалъ, что «всякое малѣйшее движеніе (т. е., вѣроятно, ѣзда по площади возлѣ церкви) причиняло бы быстрое разрушеніе зданію церкви». Владыка съ своей стороны произнесъ при освященіи новаго помѣщенія храмовой Святыни на Боровицкой башнѣ утѣшительное и назидательное слово Москвичамъ, скорбѣвшимъ о разрушеніи церкви.

Когда церковь разобрали, то видъ на дворецъ изъ Замоскворѣчья сталъ еще непригляднѣе. Обнаружилась обширная и пустынная кривая площадь древнѣйшаго помѣщенія Москвы, среди зданій, расположенныхъ по кривымъ линіямъ, не имѣвшихъ правильнаго фасада или лица. Все это по необходимости заставило устроить здѣсь, въ качествѣ фасада, существующую теперь чугунную рѣшетку съ двумя воротами.

А туть близко, возлѣ сломанной церкви, находился и дворъ святителя Петра Чудотворца, основателя всего величія и могущества Москвы. Это было въ 20-хъ годахъ ХІV столѣтія. Но туть же близко еще раньше, въ 1147 г., несомнѣнно находился и тотъ дворъ вел. князя Юрія Владиміровича Долгорукаго, въ которомъ онъ устроивалъ сильный обѣдъ и пиръ своему несчастному другу Новгородъ-Сѣверскому князю Святославу Ольговичу. Можно съ достовѣрностію полагать, что княжій и впослѣдствіи митрополичій дворы съ ихъ хоромами стояли съ западной стороны храма, то-есть между храмомъ и Боровицкими воротами.