ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я сидела между Каем и Заком, задевая их локти своими, пока джип мягко катился по улицам ЛА. Я едва замечала здания или то, что остальные машины ехали вплотную к нам на четырех полосах.

— Кай, — прошипела я. — Что значит, твоя семья?

Зак скрестил руки.

— С МП наши шансы были лучше.

— Молчи, Зак. Кай, что происходит?

Он решительно смотрел на передние сидения, где сидели водитель и его помощник в одинаковых костюмах. Второй джип ехал за нами, держась близко, насколько позволяло движение на шоссе.

— Я не думал, что они успеют нас заметить, — сказал он тихо и напряженно. — Прости.

Он сжимал колени, костяшки побелели. Я вспомнила, как месяцы назад мы случайно столкнулись с членами его семьи на незаконном аукционе. Во время встречи он держал меня у своего бока, так сильно, что потом у меня были синяки от его пальцев.

— Кай… — я оценила его напряжение и подавила вопросы, понимая, что мужчины спереди слышали каждое слово.

Джип полз дальше, и я скривилась от затора на дороге. Было всего два часа дня? Я заметила, что машин было много, пока мы ехали в ЛА, но думала, что дело было из-за обеденного времени. Или в городе машин было много все время?

— Тори, — сказал Кай без эмоций через десять минут напряженной тишины. — Мы проезжаем Голливуд.

Я забыла о тревоге, склонилась над его коленями, чтобы выглянуть из окна, но ничего толком не увидела. Шоссе с четырьмя полосами граничило со стеной с одной стороны и банком с другой, но, когда мы повернули, между зданий стало видно зеленый холм вдали. На пару секунд я заметила большие белые буквы, а потом дорога снова повернула, и я потеряла из виду знаменитый знак.

Холмов по сторонам становилось все больше, кусты перемежались с желтыми участками мертвой травы, и машин стало меньше. Я смотрела, как проносятся пальмы, мы набирали скорость.

Когда здания пропали, сменившись холмами, я с тревогой пробормотала:

— Мы покидаем город?

— Хм? — Кай рассеянно взглянул на меня. — Нет. Мы въезжаем в долину Сан-Франциско. Мы будем в Северном Голливуде через минуту.

— Откуда ты это знаешь?

— Жил тут восемь лет.

Чего? Он тут жил? Хотелось бы знать об этом раньше.

Водитель съехал с шоссе на другое, это обрамляли стены. Дорога тянулась… и тянулась… и тянулась. Я не могла поверить, что поток машин и крыши зданий могли быть бесконечными. Я жила не в маленьком городе, но это место срывало мне крышу. Как один мегаполис мог быть таким огромным? Где он заканчивался?

Когда зеленых холмов стало больше, чем зданий, мы съехали с шоссе, миновали поворот, и водитель резко замедлил машину. Большие старые деревья бросали тень на дорогу все двести ярдов, где она встречалась с большой деревянной аркой на всю улицу. На ней было написано буквами из кованого железа «Хидден-хилс».

Врата с красно-белым знаменем преградили путь, но, когда джипы подъехали, врата открылись, пропуская их.

Внутри тихая дорога вилась мимо белой ограды и больших здоровых деревьев. Тут не было пустыни, все было зеленым и ухоженным. Большие поместья раскинулись среди огромных дворов. Теннисные корты, большие сады, бассейны, фонтаны. Мы даже проехали мимо небольшого поля с лошадьми.

Владения становились все роскошнее, а потом резко кончились. Дорога тянулась дальше, снова среди холмов. Джип ускорился на склоне, и я склонилась, напрягшись, пока мы проезжали вершину.

Джип поехал вниз по склону, а дальше между холмов устроился дом, какого я не видела в ЛА.

Перемещенный из Японии, дом был окружен стеной с глиняной черепицей на крыше. Изогнутый крыши с приподнятыми уголками образовывали лабиринт строений вокруг зеленых садов, каменных двориков и прудов, что сверкали в полуденном солнце. Я отметила идеально сбалансированную красоту.

Дорога тянулась к входу, где были открыты большие врата. Внутри дорога разделялась, вела к разным частям поместья, но мы не проехали далеко. Джипы остановились в центре каменного двора, и Кай расстегнул ремень безопасности. Он вышел за дверь раньше, чем я расстегнула свой, и Зак вышел с другой стороны.

Я выбралась, озираясь, разглядывая традиционную архитектуру и сад, выглядывающий из-за здания в два этажа.

Кай пошел прочь, оставив мужчин в костюмах позади. Я сглотнула и поспешила за ним, Зак шагал рядом со мной. Кай поднялся по ступеням самого большого здания. Большие двойные двери раздвинулись раньше, чем он дошел до них, их открыли мужчины в японской одежде. Они поклонились, когда Кай прошел мимо.

Он привел нас в большую, но пустую комнату. Рисунок чернилами, изображающий высокие горы среди облаков, тянулся на золотых стенах. Нас ждали еще раздвижные двери, и они снова открылись раньше, чем мы подошли к ним.

За ними ждала еще большая и пустая комната, но эта кончалась платформой, приподнятой на шаг над полом. Кай остановился перед пустой платформой. Мы с Заком последовали примеру, и двое мужчин, открывших двери, поклонились и вышли из комнаты, закрыли двери.

Я посмотрела на панели на стенах. Рисунок продолжался и в этой комнате, и хоть я не хотела впечатляться, было красиво.

В двух шагах перед нами тихо стоял Кай, и я подражала ему около двух минут. Я склонилась к Заку и прошептала как можно тише:

— Чего мы ждем?

— Чтобы нам дали аудиенцию, наверное.

— С кем?

Панель на стене слева от нас отъехала. Шесть мужчин в темной японской одежде прошли, свободные штаны в складку шуршали. Шесть женщин в строгих кимоно и волосами, собранными в простые пучки, последовали за ними. Они выстроились напротив друг друга, мужчины — слева, а женщины — справа, и опустились на колени на полу, создав проход к платформе.

Отъехала еще одна панель. Женщина в простом кимоно опустилась там на колени и низко поклонилась. Старик прошел на платформу и опустился на плоскую подушку посередине. Женщина встала, миновала порог, опустилась на колени и задвинула панель.

С прибытием старика другие двенадцать низко поклонились, сохраняли позы подчинения, пока он усаживался.

— Kiritsu, — хрипло буркнул он.

Дюжина подчиненных выпрямилась, ладони лежали на коленях, они ждали в тишине. Они даже не выглядели заинтересованно.

Прошел долгий миг.

Губы старика дрогнули, беспокоя его жидкую серебряную бороду.

— Ты не будешь выражать уважение к деду, Кайсуке?

Его английский был безупречным, лишь капелька акцента была в гласных.

— Когда я жил тут, — холодно ответил Кай, — ты не давал мне забыть, что я не нихонджин. С чего мне соблюдать твои обычаи?

— Sō desu ka? Mā, — он разглядывал внука, их разделяла вся комната. — Восемь лет тебя тут не было, Кайсуке, а ты ничему не научился. Когда мне сообщили о твоем возвращении вскоре после получения тобой последнего предупреждения, я надеялся, что ты пришел просить у меня прощения, принял свои обязанности со скромностью.

Длинная пауза.

— Но ты, как всегда, разочаровал меня. Четыре года ты позорил себя. Ты не заслуживаешь отношения как к сыну этой семьи или мужчине.

Лидер Ямада посмотрел на ряд женщин.

— Макико.

— Хай, Оябун? — ответила девушка, что была ближе всех к нам, робко глядя на пол.

— Ты была обещана Кайсуке с его рождения, но такое недоразумение не стоит женщины твоего положения. Теперь я даю его тебе. Если посчитаешь его ценным, выйдешь за него. Если он тебе не подойдет, как я и подозреваю, он будет твоим слугой отныне, пока ты не посчитаешь его равным в достоинстве.

Мужчина посмотрел на Кая, давил ледяной властью.

— Он будет слушаться твоих приказов. Если не подчинится твоей воле, сразу сообщи.

— Хай, Оябун.

— Его восстановление в твоих руках. Постарайся, чтобы я не слышал и шепота о нем, пока ты не вернешься представить его как верного мужа, — он поднялся на ноги, пронзил Кая взглядом. — Я не буду больше позволять моей любви к твоей матери смягчать мое сердце. Не проверяй мое милосердие снова, Кайсуке.

Он прошел к панели, и она отодвинулась. Он пропал за ней. Он не взглянул ни разу на меня или Зака. Как только он ушел, дюжина свидетелей поднялась на ноги и вышла.

Кроме одной.

Девушка повернулась, ее взгляд уже не был робким и покорным. Ее темный взгляд пылал, глядя на Кая, ее красивое лицо было вырезано изо льда.

— Кайсуке.

Кай не двигался, стоял спиной ко мне.

— Макико.

Ее маска разбилась, сильные эмоции замерцали на лице, а потом она взяла себя в руки.

— Ты потерял право обращаться ко мне так восемь лет назад.

— Mōshiwake gozaimasen, — тихо сказал Кай, — Миура-сама.

Она подняла голову, стала немного выше, выпрямив спину. Она была на несколько дюймов ниже меня, еще ниже Кая.

— Что ж, Кайсуке, Оябун отдал тебя мне. И с этого момента начинается твое превращение из позорного беглеца в уважаемого наследника Ямада.

* * *

Я моргала от солнца, гадая, как золотой свет мог потерять все тепло на пару часов.

Зак стоял рядом со мной, скрестив руки, прислоняясь к черному джипу. Несколько мужчин в костюмах ждали рядом, зловеще тихие — они тут не болтали — и еще больше мужчин и женщин в традиционных нарядах ходили в стороне по делам.

— Не понимаю, что случилось, — прошептала я.

— Мы увидели Оябуна Ямада и выжили, чтобы рассказать об этом, — он пожал плечами. — Я ожидал результата намного хуже.

— Оябун? — тихо повторила я.

— Глава основной семьи. Ямада как мафия. Одна семья во главе, десятки меньших семей под их управлением. Многие зовут их всех Ямада, но это не совсем правильно.

— Откуда ты столько о них знаешь?

Он подставил лицо солнцу, закрыв глаза.

— Я имел с ними дела за годы. Они — доминирующие игроки на черных рынках Ванкувера.

— О, — я потерла лицо. — И что произошло в той комнате? Дед Кая отдал его той женщине?

— Ты не можешь разобраться сама?

Я хмуро посмотрела на него.

— Женщина — его невеста, да? — Зак не открывал глаза. — Оябун подавил Кая, унизил его. Он сделал Кая подчиненным женщины, его будущей жены. Для традиционной семьи, как Ямада, это ужасное унижение.