Я вернулся к ребятам, но ничего не сказал. Я решил открыть золотой пещерный лотос сам, один. И вот когда меня вызвали на Мургаб, я пошел не туда, а к трем зубцам.

Я нашел пещеру. Она просторная, но не такая, чтобы в ней поместились сотни людей, как в легенде. Ручей есть. И озеро есть.

Я прошел шагов двадцать по берегу и заметил на поверхности воды широкий круг. Я всмотрелся, бросился на колени и увидел большой бледный лист растения и над ним - прозрачный, совершенно прозрачный! - цветок.

Я взял его за стебель и потянул. Он легко подался, прямо с корнем. Я встал и понес цветок к выходу из пещеры, и цветок стал как бы оживать. Сначала в нем появилось смутное мерцание, обозначились грани прозрачных лепестков. Лотос. Это, несомненно, лотос! Затем грани уловили, преломили голубизну неба - цветок заблестел серебром и хрусталем.

Когда я вышел из пещеры, цветок горел в моей руке! Солнце, коснувшись его, раздробилось в нем, в каждом лепестке, в каждом изгибе. Оно наполнило его горячим пламенем, и цветок стал таять. Над ним поднялось тонкое золотистое облако. Очевидно, цветок сплошь состоит из эфира, и достаточно солнечного тепла, чтобы он стал испаряться. А пары так насыщенны и плотны, что отражают солнце и кажутся прозрачным золотистым дымом.

На ладони у меня остался серый из тончайших жилок остов, и когда я дунул на него, он разлетелся в пыль и растворился в воздухе.

Я долго не мог двинуться, потрясенный. Ноги мои были разбиты, изранены, обувь порвана, сам я еле держался от усталости. Отдохнув, я вернулся в пещеру, сорвал, вернее, вынул из воды второй цветок и приложил несколько лепестков к ссадине на ноге. Они приятно холодили рану, успокаивали боль. Конечно, рана не затянулась на глазах, как говорилось в легенде, и все же растение утоляло боль. Корень лотоса - небольшую луковицу - я отрезал ножом и съел. Клубень приятен на вкус, напоминает мяту.

Я решил немедленно описать все, что пережил и увидел. Справа к пещере подводило узкое ущелье, по нему я пришел. Пещера невелика, сплошь усеяна камнями, уходит вглубь метров на тридцать, затем поворачивает вправо. Из тупика, загроможденного глыбами, и вытекает ручей, который впадает в озеро, а затем течет дальше из пещеры вниз в ущелье.

Я заночевал в пещере, но был разбужен страшным грохотом. Пол и стены дрожали, гул все ширился. Я понял, что это землетрясение, и хотел броситься вон. Но обвал закрыл выход. Мелкий щебень засыпал меня. Озеро плескалось. А снаружи гудело, гудело, словно тысячи поездов проносились над головой.

Когда все успокоилось, я бросился искать рюкзак. Нашел свой фонарик, осветил пещеру. Но выхода не было. Тысячи тонн породы я один разгрести не смогу. Потолок пещеры провис, дал трещины.

Я сел, положил голову на колени, стараясь ничего не ждать, ни о чем не думать. Но вот я услышал журчанье ручья. Я обследовал, куда он течет,- он устремлялся под завал. Я заметил над водой слабое сияние. Вгляделся - сияние не пропадало. "Наверное, от напряжения",- подумал я и закрыл глаза. Сияние исчезло. Открыл - появилось вновь.

У ручья остался сток. Набрав воздуху, я лег в воду, чтобы осмотреть подводную расселину. И далеко, бесконечно далеко увидел смутное мерцание дня. Взяв ледоруб, я просунул его под глыбу, пытаясь расширить трещину, но тщетно: порода очень твердая, от нее не отбить и пластинки...

Прежде чем погибнуть здесь, я решил отправить эти записи. Я вложу тетрадь во флягу и опущу в поток под скалу. Догорает мой фонарик, запасной батареи нет.

Может быть, люди узнают, что я совершил преступление. Да, да! Это больше, чем ошибка. Я обманул коллектив, отдалился от друзей. Я пошел один, пренебрег вами, мои товарищи, и бесславно погиб... Мечты не достигнешь в одиночку. Сейчас набросаю свой маршрут и план пещеры. Между страницами положу цветок лотоса. Вот и все. Прощайте, товарищи! Прощайте, друзья! Прощайте, Александр Гурьевич! Прощай, дорогая моя Рая!..

А цветы лотоса кружатся уже почти на уровне глаз. Мерцание их загадочно, таинственно". Но ведь они есть, есть! Не теряйте надежды, друзья, вы их найдете! Я кладу цветок между страницами...

Прощайте, дорогие, любимые..."

8. ИСКАТЬ НЕМЕДЛЕННО!

На этом рукопись Анатолия кончилась. Меж листами я нашел тонкий узор пепельно-серых жилок - все, что осталось от чудесного цветка. Щепотка золы.

- Искать! - распорядился я,

- Искать немедленно! - подтвердил по. радио Сергеев.

Но плохо начерченный маршрут Анатолия на последнем листке записей оказался прижатым к стенке фляги, и вода, проникшая внутрь, размыла фиолетовый карандаш, превратив чертеж в сплошное пятно. Смутно угадывались отроги Сарыкольского хребта, и лишь в нижнем правом углу отчетливо сохранились очертания нагорья и отметка, откуда Анатолий видел три зубца. Ребята, работавшие с ним, узнали то место. Было решено начать поиски оттуда.

На следующее утро все самые крепкие парни вышли на плоскогорье к пункту, отмеченному Анатолием. Через три дня они возвратились. Ни зубцов, ни красных скал в бинокль не обнаружили: очевидно, землетрясение, центр которого находился в Сарыколе, изменило вид местности.

Тогда мы кинулись исследовать речку Киик-Су и все притоки. С обеих сторон в нее вливалось несколько десятков ручьев, были и такие, что несли воду лишь во время дождей, а в остальные дни были сухими. Обследовали и их. Много раз останавливались перед разными красными скалами, но ни пещеры, ни ручья не находили. Шли дальше, встречали потоки, бьющие из-под скал, уходящие под землю. Дошли до самого истока Киик-Су. Все тщетно.

Из всех предположений, которые можно было принять, наиболее правдоподобным казалось одно: поток, который вынес флягу в Киик-Су, был, очевидно, одним из тех подземных ручьев, которые уже встречались нам. Но какой?

Двенадцать дней бились мы и не нашли ничего.

Нам прислали вертолет, но и он не помог.

Мы сделали все, что могли.

...Сейчас я с нетерпением жду следующей экспедиции на Памир.