— Я этого не хочу, — Киллик помахал сигарой, оставив клуб дыма, в точности такой же, как оставляет горящий запал бомбы. — Ладно, Анри! Устроим мерзавцам почетную встречу?

В сумраке зимней ночи они пили за победу, а тем временем далеко на юге, разминувшись с большим океанским конвоем, двигался к северу маленький отряд Шарпа

Ночью пошел снег. Шарп стоял возле вонючих просмоленных канатов на полуюте и смотрел на снежинки, кружащиеся в свете ходовых огней. Огонь на камбузе все еще горел и освещал красным светом огромное полотнище фока. Дым от огня сдувало к северу, прямо к огням "Возмездия".

Это было хорошее время для «Амели». Рулевой так сказал и даже капитан Тремгар, ворчавший в своей койке в два часа утра, с этим согласился.

— Никогда не знал, что старушка способна так плыть, сэр. Вы не спите?

— Нет.

— Не пропустите со мной по глоточку рома?

— Нет, спасибо. — Шарп понимал, что капитан проявляет любезность, но не хотел напиваться, да и из-за бессонницы.

Он в одиночестве стоял возле поручней. Иногда, когда корабль наклонялся из-за порывов ветра, фонарь отбрасывал луч света на гладкую морскую поверхность. Снег уносился в небытие. Через час после короткого разговора с Тремгаром далеко на востоке Шарп увидел крошечную искорку света.

— Корабль? — спросил он у рулевого.

— Да нет, сэр, — донес ветер голос рулевого, — это, должно быть, земля!

Свет в доме? Или солдаты разожгли костер? Шарп не знал. Огонек мерцал, иногда совсем исчезал, но снова появлялся на темном горизонте, и вид этого далекого, непонятного огня заставил Шарпа почувствовать неудобство солдата на море. Его воображение рисовало ему потерпевшую кораблекрушение «Амели», огромные серые волны, захлестывающие доски, среди которых плавали его люди, как крысы в бочке. Этот одинокий маленький огонек символизировал безопасность, и Шарп предпочел бы быть за сотню миль во вражеском тылу, но на твердой земле, нежели на корабле в вероломном море.

— Вам не спится? Как и мне.

Шарп повернулся. Перед ним появилась призрачная фигура графа де Макерра с волосами, белыми как его плащ, застегнутый на шее серебряной застежкой. Граф потерял равновесие, когда в «Амели» ударила большая волна, и Макерр вынужден был схватиться за руку Шарпа.

— Мои извинения, майор.

Устоявший с помощью Шарпа, граф присел на орудие, которое было придано «Амели» для защиты.

Граф, чьи волосы были удивительно гладко причесаны для столько позднего времени, посмотрел на восток.

— Франция, — сказал он с почтением и даже с любовью.

— Сен-Жан де-Люз тоже Франция, — не очень вежливо сказал Шарп, давая понять, что компания графа ему неприятна.

Граф проигнорировал этот комментарий и глядел на огонек так, будто это был сам Грааль.

— Я был в отъезде восемнадцать лет, майор, — сказал он с трагической интонацией. — Ждал свободу, чтобы возродить Францию.

Корабль опять опустился вниз и Шарп успел увидеть воду, пока на нее падал свет. Все говорят о свободе, думал он. Монархисты и анти-монархисты, республиканцы и анти-республиканцы, бонапартисты и Бурбоны, все носятся с этим словом так, будто это джинн в бутылке, а они — единственные владельцы штопора. Но если сейчас спуститься вниз, в трюмы, разбудить солдат, спящих в тесноте и вони второй палубы и спросить каждого, что он хочет в жизни, то ни от кого он не услышит — «свободы». Они хотят хорошую жену, дешевую выпивку, жаркий огонь зимой и обильный урожай летом, ну и еще они хотят свой собственный винный погреб. А многие даже и не знают, чего хотят.

Многие, но не Шарп. Он вдруг отчетливо увидел больную Джейн, дрожащую от лихорадки. Это видение, столь необычайно реалистичное, заставило задрожать его самого.

Он потряс головой, отгоняя видение, и сказал себе, что у Джейн было всего лишь расстройство желудка, а дрожь вызвана зимним холодом, но солдатские суеверия крепко сидели в нем и он знал абсолютно точно, что уплывает от умирающей жены. От тоски он захотел завыть в темное заснеженное небо, но помощи там не найти. Помощи не было нигде. Она умирала. К счастью, это видение было почти неуловимым, но Шарп ощущал его.

— В задницу твою свободу, — грубо сказал он.

— Майор? — граф услышал голос Шарпа, но слов не разобрал и поэтому наклонился пониже к перилам.

Джейн умрет, а Шарп вернется к ее холодной могиле. Ему хотелось плакать от отчаяния.

— Вы что-то сказали, месье? — упорствовал граф.

Шарп повернулся к графу. Стрелок был поглощен своими мыслями, но теперь сосредоточился на высоком бледном аристократе.

— Зачем вы здесь?

— Зачем, месье? — спросил де Макерр. — Затем же, что и вы. Чтобы дать Франции свободу.

Теперь инстинкты Шарпа были настороже. Он чувствовал, что в игру вступил новый игрок, игрок, который мог перепутать экспедиции все карты.

— Так зачем же? — настаивал Шарп.

Де Макерр пожал плечами.

— Моя семья из Бордо, майор, и я получил письмо, в котором говорится, что жители города собираются поднять бунт. Мне приказано подтвердить это.

Черт, предчувствие его не обмануло. Шарп надеялся выведать настроения французов, но Вигрэм, понимая, что Шарп вернется с неутешительным ответом, в последний момент послал этого аристократа. Несомненно, Макерр принесет Вигрэму ответ, который тот хочет услышать, и этот ответ приведет к безумию. Шарп громко рассмеялся.

— Вы полагаете, что две роты стрелков смогут поднять восстание в Бордо?

— Нет, месье, — граф де Макерр переждал, пока корабль перестал крениться на волне. — Я полагаю, что две роты стрелков при помощи морских пехотинцев, смогут удержать форт в Аркашоне до тех пор, пока не прибудет подкрепление на ваших шасс-маре. Ведь вы для этого их собираете? Для вторжения? А Аркашон — лучшее место для этого.

Шарп не ответил. Эльфинстоун приказал ему притормозить амбиции Вигрэма, но теперь этот пижон-француз усложнил задачу. Было бы проще выкинуть его за борт прямо сейчас.

— Но если Бордо готово восстать, — де Макерр, к своему счастью, не мог прочитать мысли Шарпа, — мы можем сбросить режим Бонапарта, майор. Мы можем поднять восстание, мы сможем избавиться от тирана. Мы можем завершить войну. — И снова Шарп не ответил, а граф де Макерр посмотрел на крошечный мерцающий свет в холодной тьме. — Конечно, продолжил граф, — если я добьюсь успеха в разжигании бунта, мне потребуются в помощь ваши войска.

Шарп изумленно повернулся и посмотрел в бледное лицо графа де Макерр.

— У меня не было такого приказа.

Граф тоже повернулся, взглянув на Шарпа взглядом еще более бледных глаз.

— У вас есть приказы, майор, оказывать мне любую помощь в пределах ваших полномочий. У меня есть полномочия вашего Принца-регента и моего Короля. Так что вы будете подчиняться приказам.

Корабельный колокол избавил Шарпа от необходимости отвечать. Он раздраженно подумал, почему моряки не обозначают каждый час также как и все остальные люди, а вызванивают колокольчиками какие-то непонятные звуки. По палубе застучали чьи-то шаги, сменилась вахта, и ярко засветил нактоузный фонарь когда подняли крышку нактоуза.

— Вашим первым заданием, майор, будет безопасный спуск моих лошадей на берег, — граф не обращал внимания на фигурки, поднимающиеся по лестнице на полуют.

Терпение Шарпа лопнуло.

— Моим первым заданием, милорд, будут мои люди. Если вы не можете сами спустить ваших лошадей на берег, то они останутся здесь, и я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь вам. Всего хорошего. — Он широким шагом пересек палубу, что было весьма непростым на пошатывающейся "Амели, которая ложилась на новый курс, подчиняясь сигналу фонарей на корме "Возмездия".

Светало. Перестал идти снег, и Шарп увидел в утренних сумерках, что берег, который оказался удивительно близко, совершенно не населен. Бриг был еще ближе к берегу, и на его бизани развевались яркие сигнальные флаги.

— Его вчера с нами не было, — кивнул в сторону брига Милашка Вильям, выглядевший бодрым и отдохнувшим. Он принес Шарпу чашку чая. — Должно быть, будет кружить вокруг форта. — Плохо спали?