— А морские пехотинцы? — спросил Шарп.

— Двоих малость поцарапало, — беззаботно сказал Бэмпфилд. — Я всегда думал, что лужайка — наиболее подходящее место для засады, Шарп. Если они хотят поймать таких как мы, им следует быть более энергичными, — рассмеялся он.

Бэмпфилд — лживый ублюдок, подумал Шарп. Два стрелка, посланные Фредриксоном, предупредили морских пехотинцев о засаде, и капитан пехотинцев, Палмер, уже поблагодарил Шарпа за услугу. Но Бэмпфилд говорил так, будто это он и обнаружил, и захватил в плен засаду несмотря на то, что чертов Бэмпфилд ничего не сделал. Бэмпфилд допил вино.

— Кто-то из американцев спасся? — вопрос прозвучал как обвинение.

— Полагаю, что да, — Шарпу было плевать. У Бэмпфилда было тридцать пленных американцев, но ему было мало. Форт захватили, моряки со «Сциллы» вошли в канал и захватили шасс-маре, никто не может ожидать большего за один день.

— Так вы выдвигаетесь вглубь страны утром, Шарп? — Бэмпфилд взглянул на рану на голове Шарпа. — Это ведь просто царапина, не так ли? Она не помешает вам идти?

Шарп не ответил. Форт взят, Эльфинстоун получил шасс-маре, которые были ему нужны, и эта операция была фарсом. Кроме того, ему было наплевать, собирается ли Бордо восстать или нет, его беспокоило только то, что Джейн не должна умереть пока он где-то шляется. Шарп повернул голову и посмотрел на хирурга.

— Каковы первые симптомы лихорадки?

Хирург взбодрил себя вином.

— Черной, желтой, болотной? Какой лихорадки?

— Любой лихорадки, — проворчал Шарп.

Хирург пожал плечами.

— Жар, дрожь, понос. Я не вижу у вас ни одного симптома лихорадки, майор.

Шарпа охватил ужас. Он испытал искушение выдать свое ранение за более серьезное, чтобы можно было вернуться в Сен-Жан-де-Люз первым же кораблем.

— Ну, Шарп? — Бэмпфилда задело, что Шарп проигнорировал его вопрос. — Вы собираетесь выступить утром?

— Да, сэр. — Шарп встал. Это было лучше, чем терпеть этого самонадеянного капитана. Шарп пойдет утром, устроит диверсию на дороге, вернется и отвергнет все дальнейшие безумства Бэмпфилда. Ему следовало бы вытереть насухо свой палаш, чтобы к утру тот не покрылся пятнами ржавчины, но он слишком устал. Майор не спал прошлую ночь, шел маршем весь день, он захватил крепость. Теперь надо поспать.

Он протиснулся мимо Бэмпфилда и пошел искать какую-нибудь койку в пустой комнате бараков. Там, среди пожитков изгнанных стрелками французских канониров, он лег и сразу заснул.

Уже наступила ночь, холодная ночь. Часовые на стенах дрожали от холода, а вода во рву покрылась льдом. Ветер перестал дуть, дождь прекратился, густые облака рассеялись и на небе появились холодные, серебряные, по-зимнему яркие точки звезд, висевших над мерцающими заледеневшими болотами.

Через эти мрачные болота, из вод залива Аркашон надвигался туман. Туман медленно клубился безмолвной морозной ночью, им заволокло форт, вот и уже замерзла пролитая в перестрелке кровь. Во внутреннем дворе форта Тест-де-Бюш полыхали факелы, туман смешивался с выдыхаемым паром, мороз тронул инеем ножны сабель и стволы орудий на стенах.

Бэмпфилд приказал стрелкам отдыхать, и их на посту сменили морские пехотинцы, чьи красные мундиры и белоснежные ремни казались яркими на фоне звездного неба.

Девять французских пленников, среди которых был и сержант, стрелявший в Шарпа с крыши бараков, были заперты на вещевом складе. Потом их перевезут на одном из судов Бэмпфилда на гниющий корабль, превращенный в плавучую темницу на Темзе или в новую каменную тюрьму, построенную французскими пленными где-то в дебрях Дартмура.

Других пленников поместили в винном погребе, который Бэмпфилд приказал очистить от бренди и вина. Тридцать человек впихнули в помещение, которое едва могло вместить дюжину. То были американцы.

— По крайней мере, они заявляют, что американцы! — сказал Бэмпфилд, садясь перед камином в комнате Лассана и кладя босые ноги на патронный ящик. — Уверен, что половина из них — наши дезертиры!

— Несомненно, сэр, — лейтенант Форд знал, что команды половины американских судов, и военных, и гражданских, были укомплектованы сбежавшими от жестоких порядков Королевского флота моряками.

— Столько ублюдков поймали за раз, — Бэмпфилд сделал паузу, чтобы обглодать куриную ножку, высосал дочиста косточку и выбросил ее в камин. — Поговорите с ними, лейтенант. Возьмите двух надежных боцманматов, понимаете меня?

— Есть, сэр. — Форд прекрасно его понял.

— Каждого, кого вы сочтете дезертиром, поместите в отдельную комнату. Настоящие американцы пусть остаются в погребе.

— Есть, сэр.

Бэмпфилд налил еще вина. Вино было молодое, свежего урожая, но очень даже неплохое. Он напомнил себе, что надо не забыть погрузить все ящики на «Возмездие». Он также нашел несколько прекрасных хрустальных бокалов с фамильными гербами, они будут прекрасно смотреться в его доме в Гэмпшире.

— Вы считаете, что я слишком цацкаюсь с американцами, Форд?

Форд так и считал.

— Их всех повесят, сэр.

— Верно, но важно, чтобы процедура была соблюдена правильно! Мы же не можем пороть пиратов? Это будет нецивилизованно! — Бэмпфилд громко рассмеялся своей остроте. Тех моряков из команды «Фуэллы», которые были британскими моряками, ждет печальная участь. Перед строем всех кораблей, на виду у всей их команды, их выпорют плетками-девятихвостками в качестве показательного урока, чтобы все видели, что ждет пойманного дезертира. Плетка с узелками сдерет кожу и мясо до костей, но их приведут в сознание и повесят на нок-рее «Возмездия». Остальных американцев повесят на берегу без порки, как обычных пиратов.

Лейтенант Форд медлил.

— Капитан Фредриксон, сэр… — помявшись, начал он.

— Фредриксон, — нахмурился Бэмпфилд. — Это тот парень с изуродованным лицом, да?

— Да, сэр. Он заявил, что это его пленники. И гарантировал им достойное обращение.

Бэмпфилд рассмеялся.

— Может быть он хочет, чтобы их повесили на шелковых веревках? Они пираты, Форд, пираты! Это делает их делом флота, передайте Фредриксону: пусть держит свое мнение при себе, — улыбнулся Бэмпфилд своему лейтенанту. — Я сам поговорю с американскими офицерами. Пусть пришлют мою гичку.

Пленение капитана Киллика доставило Бэмпфилду особое удовольствие. Американский мореход много раз накручивал хвост Королевскому флоту, побеждая в боях один-на-один с поражающей легкостью, и люди вроде Киллика становились легендами для своих сограждан. Новость о том, что он пойман и предан позорной казни, покажет американской Республике, что Британия, при желании, может больно отхлестать по щекам любого. Бэмпфилд знал, что Лорды в Адмиралтействе будут весьма обрадованы этим. Совсем немногие могли бить Британию на море, и падение одного из них была более редкой, чем победа над простым пиратом.

— Я не пират, — заявил Корнелиус Киллик, когда его привели к Бэмпфилду.

Полноватое лицо Бэмпфилда расплылось в ироничной улыбке.

— Вы обычный пират, Киллик, преступник, и вас повесят как обычного пирата.

— У меня есть каперское свидетельство от моего правительства, и вы прекрасно об этом знаете! — У Киллика, как и у лейтенанта Догерти отобрали шпаги, к тому же связав руки за спиной. Американец промерз до костей и был вне себя от ярости и осознания своей беспомощности.

— И где же ваше каперское свидетельство? — невинным взглядом посмотрел на Киллика Бэмпфилд.

— Они у меня, сэр, — боцман Бэмпфилда протянул толстый сверток бумаги, который Киллик носил в непромокаемой сумке у себя на поясе. Бэмпфилд взял его, открыл и бегло прочитал бумаги. "Правительство Соединенных Штатов, согласно обычным правилам, дает капитану Корнелиусу Киллику право осуществлять военные действия против врагов Республики за пределами любых территориальных вод и дает капитану Киллику полную защиту правительства Соединенных Штатов».

— Я не вижу никакого каперского свидетельства, — Бэмпфилд бросил документ в огонь.