- Я хочу развод.

Вот так их брак треснул и раскололся. Та ссора, из-за его желания иметь детей... он много думал, решал для себя что делать, когда вернется за Таней, но ни к чему хорошему так и не додумался. В то, что она не хочет детей, в принципе он не верил, трудно такое представить, если знать и видеть ее отношение к детям чужим, да хоть того же Кирилла взять. Боится потолстеть? Опасается, но чего? Откровенно говоря, он не знал и не предполагал, что дети могут стать причиной того, что происходит сейчас.

Он тогда разозлился на нее, не понял ее слов, что нужно подумать, подождать, решить готовы ли они и она сама к появлению ребенка. Он не понимал, что решать? Они любят друг друга, у них дом, квартира, машины, он заработает на безбедное существование даже внукам. Поэтому не видел смысла ждать и что-то там думать. Ему бы сразу сообразить, что что-то не так. А он, одним словом... слово за слово, плюс эмоции и от гнева дышать трудно было. Психанул, уехал в офис, думал успокоится и все. А там задержалась Евгения с ее влюбленным взглядом... и его понесло. Он не мстил, он вообще не думал, просто тупо срывал злость и ничего больше. А эта курица догадалась утром позвонить Тане и сказать, что они поженятся, и она ему родит сына. С чего такая дурь он узнал гораздо позже, оказывается он не единственный кто удивлялся, что столько лет и не заводят они с Таней детей, - по компании ходили сплетни, что его жена просто их иметь не может и много еще таких же бредовых предположений.

Мимо него такие вещи проходили, но не мимо Тани, это тоже сыграло тогда роль, он так думает. Что делать сейчас не представлял, но прояснить вопрос с детьми надо. С самой Таней пока рано обсуждать что либо, но если он хочет вернуть свою женщину домой и быть с ней, то помощь придется просить, а он знал аж целого одного человека, кто мог хоть как-то пролить свет на эту ситуацию... ну и дать ему по морде заодно.

Пока он выиграет время, хотя бы недели две, чтоб их не развели, а сам хоть под пытками, хоть подкупом, но узнает все, что ему необходимо.

Никто и никогда не говорил, что жить с ребенком, пускай уже практически взрослым, - это так тяжело и весело одновременно. Раньше забота о Кирилле была немного другой, не такой щемящей сердце,- нежной, ласковой. Таня сама себе в этих переменах удивлялась. Такого отношения и ощущений к практически младшему брату никогда не было. А теперь целый ворох эмоций, переживаний, страхов - со всем не разобраться за раз.

Она волновалась. Очень. Было необычно отправлять его в школу с самого утра, хотя до этого он тоже ночевал, иногда, и шел в школу сразу из ее дома. А теперь, за эту неделю, когда утром, после завтрака, Кирилл говорил ей спасибо и целовал в щёку, сердце Тани переполнялось радостью и жалостью.

Радость дело ясное, а жалость- по отношению к себе и к Лиле. Саму себя жалеть она не привыкла, потому, в основном, пыталась разобраться с чувствами к матери Кирилла.

Хотелось влепить ей затрещину, наорать, побить, потому что видела грустный взгляд парнишки, видела, но пока молчала. Когда будет готов высказаться, выслушает его непременно, а пока незачем лезть в душу, и так ему очень непросто. Раньше у него был родной дом, была уверенность в будущем. А теперь, пусть все и разрешилось наилучшим способом для всех, но уверенности и доверия к ним, как к взрослым, нет. Обижаться на такую реакцию глупо, она естественна и пройдет со временем, как только Кирилл убедится, что сама Таня уже никуда от него не денется и будет с ним. С другой стороны, было чисто по-женски жаль, что, ожидая появления на свет дочери, Лиля сама лишила себя прекрасного сына. Лишила себя таких приятных завтраков, ужинов, разговоров, обсуждений выпускного, девчонок, поступления. Лишить себя такого из-за дурости, глупости, гордыни... как тут ее не жалеть?

В прошлом очень часто у Тани с языка хотел сорваться один важный вопрос, но вовремя она вспоминала, что по сути, чужая и права на такие разговоры не имеет. Это сейчас уже, став старше они на равных общались, но, когда работала на Липовых, женской дружбой и не пахло. Но спросить, наверное, стоило. Зачем Лиля рожала сына? Все никак не могла понять. Зачем? Кому и что она хотела доказать? С уверенностью можно утверждать, что дед и бабка Кирилла его появления не то чтобы ждали, но против точно не были. Лилю, за отсутствие мужа и отца для мальчика никто не упрекал, на аборт не отправлял. Сама, значит, хотела. А родила... что изменилось? Куда подевалась материнская любовь, привязанность? Почему осталась затаенная злоба на мальчишку, который виноват только в том, что родился?

Откровенно,- Лиля никогда особо любящей не была: послать мальца на х*ен, матом поорать, когда ему нужно внимание, а она пришла с работы поздно и уставшая,-это в порядке вещей. Подобное отношение к детям больше у папаш непутевых встречается, нежели у матерей. Вот и встает вопрос очень остро: зачем рожала. С дочкой будет то же самое, интересно? Есть такие женщины, у которых нет любви к своим детям, но есть к чужим? Так, что ли? Таня и сама к таким относилась, пожалуй, чужих воспринимала как своих, а вот мысли о родной кровинке пугали, дрожь по телу вызывали.

Сколько раз судьба показывала, что жизнь может круто измениться? А вот Таня, до сих пор, не может с таким положением вещей свыкнуться. Нельзя просто самой себе сказать: «Так бывает, Тань», и успокоиться на этом. Надо заняться самоедством, психологическим анализом себя, других. Обычные тараканы в ее голове не могут существовать спокойно и наслаждаться моментом, жизнью.

А насладиться было чем. Тут надо заметить, что с Кириллом и так скучать не приходится, но как-то вечером он ее убил:

- Таня, ты же юрист! - вдруг воскликнул он из своей комнаты и, судя по шуму в коридоре уже мчался к ней, - Ты! Юрист!

- Да, спасибо, что напомнил, а то я как-то забыла на что потратила пять лет своей университетской жизни. - она лишь фыркнула, но на него глаза от рабочих документов подняла. Парень явно загорелся какой-то идей, глаза горят, аж поблескивают, но это скорей отражался свет, так причудливо оттеняя карие глаза, делая их светлей, более янтарными. - Чего придумал?

- Мы ж семья?

- Семья. - еще и кивнула в подтверждение.

- А раз семья, значит, моя святая обязанность делать все для семьи?

- Если это был вопрос, то да, но не скажу, что обязанность такая уж святая. - на мой ответ он лишь фыркнул и продолжил.

- Таня, ты юрист!

- Да, и этот факт тебя как-то раньше не волновал настолько сильно.

- Нет, ты не понимаешь! Зачем мне ходить к репетитору, когда он в нашем доме живет?

- Любовь Михайловна переехала, что ли? - лицо будущего адвоката на миг скривилось, а потом мне, как маленькой, по слогам сказали:

- Зачем мне Любовь Михайловна, если уже есть Татьяна Юрьевна? Сама говоришь, -все в семью! Вот и у нас будет все в семью! - видя замешательство на моем лице, а потом оторопь от такого предложения, он заржал как конь. - Ты сама сказала: все в семью. Так что будешь мне помогать, но историю, так и быть, с Санычем учить буду.

- Я ладно, а вот Саныч вряд ли согласится, да и не потяну я его, знаешь ли, в качестве твоего репетитора.

- Сам с ним договорюсь! Так что? Ты будешь мне помогать?

- Куда я денусь то? - и, не слушая меня до конца, этот будущий адвокат умчался за своими тетрадями, тестами и всем, что у него там было. - Что прямо сейчас?! Кирилл!

Так у нас еще и занятия появились. Лучше бы он к репетитору ходил, честное слово. Это ж надо так над детьми издеваться? Как-то раньше и в голову не приходило интересоваться школьной программой, а когда пришлось,- немного обалдела от количества ненужной информации.

Как правильно тогда заметил Кирилл, она юрист, при желании могла сдать экзамен на адвоката и спокойно практиковать. К счастью, такого желания у нее не было, и копаться в бумажках, анализируя слова, перефразировать и переделывать предложения в контрактах, переплетая все как паутину, - это ее конек и излюбленное занятие. Кирилл же видит себя на поприще адвокатской деятельности международного права. То, что он определился и четко знает, чего хочет, и будет добиваться намеченного, очень воодушевляло. Огорчало же то, что сдать единый госэкзамен по обществознанию на хороший балл, надо постараться.