— Господин свидетель, действительно ли на предварительном следствии по делу обвиняемого от вас потребовали дачи показаний? — спросил, наконец, Кимбелл.

Спилсбюри послушно кивнул. Кимбелл заранее познакомил его с казуистикой ведения судебного процесса. — Это верно, — сказал он,

— Вы дали эти показания?

— Нет, не дал.

— Почему вы их не дали?

Спилсбюри сначала не ответил. Он неуверенно посмотрел на прокурора, как будто хотел убедиться в том, должен ли он говорить.

— Свидетель, вы присягнули говорить только правду. Итак, почему вы отказались дать показания?

— Потому что вы мне посоветовали молчать! — смело ответил он.

На местах зрителей поднялся шум. Адвокаты заявили протест, мотивируя его тем, что обвинитель помешал нормальному ведению процесса, вследствие чего невозможно вынесение справедливого приговора. Они внесли предложение отложить продолжение процесса.

— Ваша честь, — поднялся прокурор. — Разрешите мне сделать заявление, которое докажет суду, что обвинитель не препятствовал вынесению справедливого приговора, а всячески спообствовал ему.

Защитники запротестовали вновь, однако судья дал Кимбеллу слово. Прокурор рассказал присяжным, что скрывалось за мнимыми убийствами Билли Керра и Спилсбюри.

Спилсбюри получил задание от Боннано ликвидировать до предстоящего процесса Билли Керра. Однако он не без оснований опасался, что, будучи нежелательным свидетелем убийства, позже будет убит сам, и поэтому попытался спасти свою шкуру. Он установил контакт с Кимбеллом. При этом Спилсбюри рисковал тем, что будет осужден за свои собственные преступления. Его расчет оказался правильным — прокурор был больше заинтересован в наказании босса гангстеров, чем в осуждении мелкой сошки. Кимбелл уже несколько лет назад объявил синдикатам гангстеров войну и использовал подвернувшийся шанс заполучить в руки главного свидетеля обвинения. Правда, осуществил он это не совсем обычным путем. Он быстро разъяснил Билли Керру, приговоренному боссом к смерти, что мнимая смерть гораздо приятней, чем бесплатное, хотя и шикарное погребение в одном из гробов-тандемов Боннано, и уговорил его укрыться от посторонних глаз в хорошо охраняемом армейском арсенале. Кимбелл знал, что у Боннано есть всюду подкупленные люди и что тот своевременно мог быть информирован о любых действиях полиции, поэтому устроил инсценировку убийства Керра с такими подробностями, как будто оно произошло в действительности. При этом ему помогали сотрудники, на которых он мог положиться больше, чем Боннано на своих подручных. Директор бруклинского морга предоставил в его распоряжение мужской труп, соответствующим образом обработанный, с вытатуированным китайским драконом, труп, ранее предназначавшийся для занятий по анатомии на медицинском факультете университета. Роджер Спилсбюри отвез его в своем «крейслере» на заранее условленное место и позвонил Боннано, что его задание выполнено. По приказанию босса он переехал на другую квартиру — в отель третьего класса в Гарлеме, попутно сообщив прокурору адрес своего нового жилища. Вслед за этим сахарный мешок с трупом обнаружил переодетый молочником сотрудник Кимбелла, сообщил об этом полиции и назвал прибывшим полицейским номер «крейслера».

По делу об убийстве началось следствие, появились репортеры, сделавшие фотографии, и все пошло так, как об этом позже сообщили газеты. В это время Роджер Спилсбюри трясся шесть бесконечных часов за свою жизнь в гарлемском отеле. Он думал о том, кто появится первый… Люди Боннано или сотрудники уголовной полиции, имевшие от Кимбелла задание «пристрелить» его холостыми патронами. Больше всего его беспокоил тот факт, что его собственный револьвер был заряжен тоже только холостыми патронами. Правда, он знал, что в коридоре для его защиты находятся агенты, переодетые постояльцами или служащими отеля. Но кто гарантирует, что люди Боннано не стреляют быстрей и точней? Шесть часов, проведенные Спилсбюри в отеле до появления чиновников следственной комиссии, были длиннейшими в его жизни.

В четыре часа с минутами в дверь постучали, и голос, которого Спилсбюри никогда не слышал, приказал;

— Открывайте! Полиция!

Спилсбюри лежал на постели. Он встал, взял со стола свой револьвер и стал ждать, когда выломают дверь. И именно эти последние секунды, а не шесть часов нервного ожидания оказались наихудшими. Спилсбюри уже глубоко раскаивался, что затеял эту игру. Разве мог в Америке появиться прокурор, который сумел бы довести Джозефа Боннано до электрического стула? Те, кто пытался это сделать раньше, были не глупей Кимбелла и все же ничего не добились. Может быть, он попал в расставленный капкан? Может быть, Боннано специально для Спилсбюри придумал этот рафинированный способ отправить его в лучший мир?

Все, что он в последние дни сказал, сделал, слышал, показалось ему совершенно бессмысленным.

Но что это? Он удивленно поднял голову. Бронзовая ручка двери медленно повернулась, и дверь приоткрылась, целая и невредимая. Спилсбюри с перепугу забыл закрыть ее на ключ. В образовавшуюся щель заглянуло добродушное розовощекое лицо в полицейской фуражке.

— Мистер Спилсбюри?

У хозяина комнаты пропал голос, он молча кивнул головой. Дверь открылась полностью, и в комнату нерешительно вошли два полицейских и два агента в плащах.

Спилсбюри и вошедшие молча смотрели друг на друга. Казалось, присутствовавшие не знали, что делать дальше.

— Вы должны стрелять, когда вам скажут: «Мы из уголовной полиции! Вы арестованы!» — проинструктировал его в свое время Кимбелл. Поэтому Спилсбюри ждал от полицейских условленных слов.

— Вы знакомы с Билли Керром? — спросил один из гражданских и, когда Спилсбюри утвердительно кивнул, продолжил:- Пойдете с нами!

Это были совсем не те слова, тем не менее Спилсбюри поднял свой револьвер, расстрелял все патроны и стал ждать, когда полицейские, как договорились, откроют ответный огонь. Сначала он неуверенно ощупал свой живот, а затем, удовлетворенный, свалился на затоптанный ковер.

Когда в коридоре послышались испуганные голоса проживающих в отеле, привлеченных стрельбой, оба полицейских в форме вышли из комнаты. С закрытыми глазами, лежа на спине, Спилсбюри слышал, как они разгоняли любопытных по своим комнатам.

— Сэр, вы должны лечь иначе! — сказал кто-то над ним. — Лицом вниз, а то могут заметить, что вы живы.

Спилсбюри открыл глаза, перевернулся, подтянул бедро и спрятал руки под живот.

— Теперь лучше? — спросил он.

Полицейский немного изменил его позу, положил рядом револьвер и удовлетворенно сказал:

— Вот теперь все более естественно. — Затем подошел к двери и нарочито громко крикнул полицейскому, ожидавшему в коридоре: — Он убит, вызовите из морга машину!

Через полчаса двое сильных мужчин, одетых в халаты, сильно пахнущие дезинфекцией, принесли похожий на гроб ящик из оцинкованного железа. За ними в комнату пытался проникнуть фоторепортер, но его не пустили. Он сделал несколько снимков, стоя в коридоре, затем дверь перед его носом захлопнули.

Спилсбюри было не легко поместиться в ящике. Наконец он кое-как устроился и вновь закрыл глаза. «Санитары», прежде чем закрыть ящик крышкой, закурили сигареты, а один из полицейских посоветовал:

— Вдохните несколько раз поглубже воздух. После того как закроют крышку, вам будет душновато.

— Ничего. В машине крышку снимем. Иначе мы действительно привезем труп, — пошутил другой.

Роджер Спилсбюри, целый и невредимый, прибыл в бруклинский морг и сразу же вышел из него через черный ход в котельной. Затем прокурор Кимбелл сам отвез его, спрятанного между грязными рубашками и простынями в машине, принадлежавшей прачечной, в армейский арсенал, где Спилсбюри должен был находиться вместе с Билли Керром под охраной во избежание покушения на их жизнь.

Керр и Спилсбюри изложили на 420 страницах все, что знали по поводу преступлений Джозефа Боннано. Однако этот единственный в своем роде документ не имел для прокурора Кимбелла никакого значения до тех пор, пока оба свидетеля не выскажут это под присягой перед судом. Разумеется, Боннано и его адвокаты решили любыми средствами воспрепятствовать этому и, надо сказать, во многом преуспели. Прокурор убедился в этом печальном факте на седьмой день процесса сразу после того, как зачитал свое заявление, и прежде, чем успел после этого задать Спилсбюри первые вопросы.