Пока мы «думали», Терька приударял за юными пекинесками, ротвейлершами на пенсии, верткими таксами и беременными лохматыми дамами «бальзаковского возраста», трудно вообразимых кровей и неустоявшихся фасонов. Голуби и вороны шарахались от него с какими-то смешанными чувствами. Один из моих приятелей, с чьей ногой Терька настойчиво пытался совершить прелюбодеяние, удивлялся прочности его «борцовского захвата». Второй за недвусмысленность телодвижений и искренность греховных намерений (также в отношении ноги гостя) окрестил пса «дитем порока». Ну да, правды не скрыть: Терькино фото, в белой бабочке и белом колпаке не то астролога, не то Пьеро, облагородившее накануне Года Собаки первую полосу газетного номера, пышет томной красотой и неуемным темпераментом — скорее уж андалузским, чем арагонским…

Я, впрочем, убеждал себя, что собачья кличка, выбранная по мановению моей руки, — из разряда случайных неслучайностей. «Теруэль — земля быков и любви», — в этом журналистском штампе из Интернета определенно что-то было.

Согласно легенде, пересказывал я домашним, Теруэль был построен на месте, которое указал его будущим жителям дикий бык: преследуемый охотниками, он будто бы внезапно остановился как вкопанный. «Здесь будет город заложен», — сказали люди. И назвали поселение: «tor» — от «toro» (бык), и «uel» — от звезды Actuel, которая осветила дикому животному путь. Получился «Торуэль», а позднее — «Теруэль».

А еще, продолжал я, в Теруэле есть свои Ромео и Джульетта. Их зовут Исабель де Сегура и Хуан Диего де Марсилья, и погребены они в церкви Сан-Педро. Эта леденящая душу история, превращенная жизнелюбивыми теруэльцами в ежегодный праздник с элементами карнавала, случилась в XIII-м веке. По одной из версий, родители Исабель отказались выдать дочь за Диего, со¬чтя его чересчур бедным. Они со¬гласились подождать пять лет, пока Диего разбогатеет; и это ему удалось — через указанный срок юноша вернулся богачом. Однако он опоз¬дал на день: накануне родители выдали Исабель за знатного теруэльца. Она отказалась в после¬дний раз поцеловать Диего, и он упал замертво к ее ногам. В под¬венечном платье шла она за его гробом и умерла на следующий день.

Есть и другая интерпретация сюжета.

Молодые люди очень любили друг друга, но тут грянула война. И в то время как Диего двинул на эту треклятую войну, Исабель была просватана за другого. Вернувшись в город, Диего был сражен известием о свадьбе возлюбленной, не выдержал удара и умер. Убитая горем Исабель на похоронах своего бывшего друга склонилась к его устам для прощального поцелуя и тоже испустила последний вздох. Вот она, милость небес: Вечные Влюбленные воссоединились после смерти, их саркофаги находятся рядом, а скульптурные изображения теперь касаются друг друга руками. Но самое главное — с тех пор каждый год, в последний уик-энд перед днем Святого Валентина, Теруэль переживает заново трагедию Исабель и Диего: от проводов Диего на войну до траурной процессии. Горожане имеют обыкновение наряжаться в средневековом духе — и в течение нескольких дней по улицам развеваются средневековые плащи, а в толпе, утверждают очевидцы, можно ненароком зацепиться за чью-нибудь шпагу…

Ну разве не прелесть!

Я находил, что в этом сказании рыцарства и экспрессии ничуть не меньше, чем в характере моего пса, коему, по всей видимости, начертано было унаследовать от маленького арагонского городка не только имя…

Погиб Терька в последний день января. Утром. Его сбил автобус. На дороге, где в час проезжает от силы десяток-другой машин. Водитель был не виноват — при всем желании он не смог бы затормозить. Я успел рявкнуть: «Сто-о-о-о-ой!..»

Потом я стащил Терьку на обочину. Крови не было. Я присел с ним рядом на корточки. И завыл. Через несколько минут позвонил жене. Потом оттащил тело чуть поглубже в лес. Пощупал, как будто это чему-то могло помочь. У него был сломан позвоночник. Потом пошел навстречу сыну — он должен был принести лопату. Встретил его. Вернулся. Вырыл небольшую могилу. Полиэтиленовый пакет приспособил под саван. Когда мы его уже похоронили, сын сказал: «Я думал, что испугаюсь… мертвая собака… но я, пока ты копал, я трогал его, еще теплого, лапы трогал, нос…»

Потом я полдня глушил на нашей крошечной кухне водку. И плакал. Сын сидел напротив и, как мог, утешал. Потом были разговоры о тех, кто дарит радость. О предчувствии и судьбе. И обещания навещать Терьку. Обещания, которые мы регулярно выполняем и которые выполнять нам совсем нетрудно.

Какое-то время спустя мы стали ходить на могилу вместе со Слаем — нашим вторым псом, на сей раз уже, действительно, чистокровным английским кокер-спаниелем.

Это рыжее чудо появилось в нашей квартире через два месяца после трагедии с Терькой. Почти «столичная штучка» — привезен женой из Луганска. Почти Сильвестр Сталлоне — невозмутим, внешние уголки глаз в минуты задумчивости опущены книзу (отсюда и имечко). Почти послушен (без комментариев). Зато сверх всяких «почти» — избалован. И ненаказуем, как все младшие дети. У него — иммунитет (я другого слова просто не подберу), какой не снился народным депутатом. Ему позволено все. А чего не позволено, тем он и не пользуется. Например, он абсолютно равнодушен к обуви (и этим здорово отличается от Терьки — земля ему пухом, — который в юности с удовольствием «отобедал» итальянскими туфлями жены). Однако все эти повадки шляхтича у нашей огненной «пилюли от стресса» компенсируются необыкновенной, поистине ртутной подвижностью. Так что теперь, когда я хочу подчеркнуть чью-то способность к самозабвенной метушне, я говорю: суетлив, как спаниель. Да, понимаю, не Бог-весть какое сравнение. Но зато продолжение определенной — «спаниельской»! — традиции, введенной еще в XIV-м веке англичанином Чосером. Тот в романе «Дама из Беата» написал о своей героине: «Ее так привлекали мужчины, что она, подобно спаниелю, бросалась к ним и суетилась около, требуя внимания, пока не добивалась своего». (Из чего я делаю вывод, что улучшить породу — можно, преодолеть — нельзя: гены пальцем не раздавишь.)

Вот перечень его дополнительных кличек: Славка, Славентий, Вячеслав и даже — Михей. Причем коннотацию «Михей» нужно произносить чуть в нос, так, будто ты удивлен и отчасти возмущен чем-то в его поведении, и крутишь в кармане солидную фигу вопроса. Михеем я начал его дразнить уже после того, как отошла в прошлое полоса его страданий. Нелепая история: на прогулке я попал ему палкой в заднюю лапу. Разумеется, случайно. Разумеется, расстроился. Разумеется, палка была трухлявой, да доля — неотвратимой… Слай ходил-перетаскивался на трех конечностях, стонал. Доктор-ветеринар, осмотрев раненого, сказал, что перелома он не видит, но что, однако, травмы опорно-двигательного аппарата у собак лечатся долго. Слаю прописали уколы и витамины. Жена поинтересовалась, не нужно ли чего еще. «Нужно, — ответил доктор. — Купите брому. — Пауза. — Хозяину».

Эпопея продолжалась месяца полтора. «Постельный» режим больного отличался усиленным питанием. Слай научился попрошайничать. Ему постоянно что-то перепадало со стола. В обмен на деликатесы он готов был даже заговорить. Лучше всего ему, как и Терьке, давались имена «Ир-ра» и «Юр-ра». Не знаю, как жена, но лично я был польщен. И отчасти — вдохновлен. Скепсис сына, чье имя «Даня» Слай артикулировал не вполне членораздельно, был за пределами моего понимания. Я полагал, что в собачьем обучении уже пора переходить к более объемным речевым конструкциям. Например, мне очень нравился обрывок фразы о Вощеве, которую Андрей Платонов поместил в самое начало своего «Котлована»: «…он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда». И я не видел причин, по которым бы мы не могли приступать к углубленному изучению русского языка, «танцуя» именно от этих строк. Причем «танцуя» немедленно, «сей момент». Увы, мой энтузиазм в этом вопросе Слаю не передался. Он упорно отказывался ласкать наши уши литературной классикой. Возможно, в нем вдруг заговорила скромность: к чему, мол, бахвалиться своим интеллектом на фоне среднестатистического двуногого обитателя здешних краев? Это ведь неприлично для породистой собаки — изъясняться так, чтобы тебя (не дай Бог, ты еще нацепишь очки!) путали с городским головой…