Я смотрю на лопатку турбины, прошедшей многократную обработку всеми видами открытой человеком энергии. Лопатка — пример совершенства, к которому стремились античные художники и которое достигается лишь самой природой. Должно быть, так выглядит крыло ангела, пересекающего лучистый Космос, влетающего, словно буря огня, в земную реальность. Лопатка, вращаясь в глубине ревущего двигателя, среди белого пламени, дующей струи раскаленного газа, подверженная вибрации и ударным воздействиям, толкает в небе гигантский самолет с дремлющими пассажирами, лениво перелистывающими глянцевый журнал или попивающими сладкий коктейль. Чтобы вычислить на компьютере эту переливающуюся форму, потребовалось несколько докторских диссертаций по математике. И столько же — по металловедению. И столько же — по сопротивлению материалов. В этой лопатке — сгусток открытий, одно из которых — сам завод. Чудо его создания. Соединение тысяч людей в единую творческую артель, вершащую Общее Дело, не заводское, а общерусское, создающее двигатель русской цивилизации.

ПРИ ЗАВОДЕ — КБ, самое большое в двигателестроении, где рождаются новые типы двигателей, витают новые идеи, взращиваются новые гении, продолжающие славную плеяду русских изобретателей. Гляжу на КБ глазами конструктора Юрия Васильевича Шмотина.

Больше тысячи молодых конструкторов работают в помещении, напоминающем корпус нейрохирургии: стерильная чистота, озонированный воздух, оборудованные компьютерами рабочие места. Канули в лету допотопные пульманы, рейсшины, миллиметровки, на которых изнурительно вычерчивался образ детали. Старинные КБ напоминали скопление саранчи, шевелящей своими перепонками и конечностями. Сегодня у каждого конструктора — изолированное рабочее место с экраном, напоминающим окно в батискафе. Из глубины океана, выхваченные прожектором, возникают фантастические существа, волшебные цветы, сплетение водорослей, кружева кораллов. Переливы цвета, биение и пульсации, волшебные потоки. Так выглядят детали двигателя, живущие в объеме, — вращаются вокруг своей оси, удаляются и приближаются, меняют очертания. На этих компьютерах моделируются процессы в работающих двигателях, на компьютере видны точки перенапряжений, уязвимые места, зоны опасности. Раньше, перед запуском в серию, приходилось губить тридцать опытных образцов, которые в процессе испытаний взрывались, "клинились", тупо умолкали. Загубленный образец — это огромные траты денег, времени, психической энергии конструктора, для которого каждая поломка или взрыв создают очередной стресс — укорачивают жизнь. Сегодня расход опытных образцов сокращен до трех-четырех. Компьютерное моделирование позволяет в этих красивых строгих кабинетах понять, как ведет себя двигатель, если в его сопло попадёт камень или птица, или если на взлёте самолет обстреляют из стрелкового оружия. Академия, работающая при заводе, поставляет в КБ "молодые мозги", талантливую молодежь Ярославля и Рыбинска. Других собирают со всей страны, отыскивая поштучно, заманивая, перекупая у конкурентов, осуществляя "утечку мозгов" из других, депрессивных КБ. Это цвет новой технической интеллигенции, надежда инновационного развития России.

Среди заводских корпусов — стенд для испытания двигателей. Бетонный бокс, где размещен опытный образец. К нему, как к сердцу, извлеченному из грудной клетки, подведены сосуды с питанием — топливо, смазка, электричество, системы охлаждения. Множество датчиков окружают его. Двигатель изолирован от внешней среды. Ни на заводе, ни в городе не слышно, как ревет и грохочет сталь, сотрясаются взрывы плазмы. Всё, что производит взлетающий самолет, гасится, тонет в изоляционных оболочках, каждая из которых — особое чудо техники… По другую сторону бетонной стены, окруженные экранами, испытатели. Подобно пилотам в кабине, они задают двигателю режимы — взлета и посадки, "свечи" и штопора, крутого виража и резкого сброса скорости. Все данные, с каждой детали, с каждого участка поверхности, поступают на компьютеры, систематизируются, создают "портрет" мотора. По тем же принципам снимаются данные с ядерного заряда, взорванного в недрах горы, благо эта технология разработана совместно "Сатурном" и Российским ядерным центром. И уже слышны за стеной нарастающий шум и свист, уже скачут по экранам синусоиды и импульсы. Через спутник, в режиме реального времени, данные перегоняются в Париж, где французские партнеры в эти минуты следят за экспериментом, пользуются его результатами.

Еще один стенд для натурных испытаний вынесен далеко за черту города, в леса и болота, где двигатель проверяется в естественных условиях, в том числе, в условиях жесткого внешнего воздействия. Во Франции, как и во всей густонаселенной Европе, нет места для таких полигонов. В Америке они вынесены в пустыню Невада и безлюдные пространства Юты. Здесь же, под Рыбинском, в безлюдных пространствах, есть место для таких испытаний.

При компьютерном моделировании идет борьба за каждый грамм веса, за каждый сантиметр размера. Известно, что шасси российского истребителя вдвое тяжелее и больше, чем у истребителя американского. Ибо плиты американских аэродромов стыкуются с миллиметровой точностью. А плиты наших взлетных полос создают перепады в несколько сантиметров. Это требует более крупных колес и массивных стоек, что увеличивает вес самолета, а значит, и мощность двигателя. Из таких мелочей складывается победа в конкурентной борьбе, победа в небе во время воздушного боя.

А вот и венец кибернетической культуры завода. Таинственное божество, дышащее в лунном свечении зала. Электронный бог, окруженный жрецами и служителями. Суперкомпьютер, собранный из полутора тысяч обычных компьютеров, соединенных особым, сверхвиртуозным способом. В нем играют миллиарды данных, пульсируют десятки программ, вспыхивают бессчетные образы, аттестующие работу мотора: его жизнь и угасание, болезнь и смерть, долговечность и победное продвижение к самолету. Поклониться божеству пришли руководители "Сатурна", представители зарубежных фирм, губернатор области, инженерная элита. Благоговейно, как волхвы, прислушиваются к космическому шелесту, таинственным мерцаниям. Таких компьютеров нет в стране. Его приобретение и установка — громадное достижение завода. Падает перерезанная ленточка. Ликование людей выглядит, как хор похвал божеству, которое знает все об этом грозном мире, где летят боевые самолеты, мчатся крылатые ракеты, разоряются банки и финансовые рынки, политики пытаются удержать в узде рассыпающийся мир, и Россия в своих упорных трудах подымается из руин. И вот уже суперкомпьютер занимает свое место в пантеоне русских богов, обретает мистическое имя — "АЛ-100". Имя великого конструктора моторов Архипа Люльки, которому сегодня исполнилось бы 100 лет.

Рыбинск — Москва

Вы призываете всё общество и всю элиту отбросить идеологические разночтения и поддержать, казалось бы, очевидную в своей позитивности и безальтернативности идею развития, а вам говорят: "А откуда вы взяли, что эта идея очевидна? Тем более, безальтернативна и позитивна? У нас, например, совершенно другая точка зрения. И вы своей плетью национально-государственнической аргументации наш духовный обух не перешибете. Вам надо какое-то там развитие во имя победы в противостоянии с врагом государства. Мы тоже хотим противостоять врагу государства. Но мы знаем, что есть еще враг человеческий, и что выше задачи спасения государства стоит задача спасения души. И вы нам это самое развитие не подбрасывайте! Ишь ты, "позитивное", "безальтернативное", "консенсусное". Что нам ваши мирские приоритеты? У нас есть приоритеты совсем иного порядка!"

А тут из-за спины этой — в принципе АБСОЛЮТНО НОРМАЛЬНОЙ И ВНЯТНОЙ — аргументации слышится второй, собственно политический, так сказать, голос: "Хватит, хватит… Доразвивались при Михаиле Сергеевиче…" И опять-таки — что скажешь? И впрямь, доразвивались.