Грумгальд не был злым человеком. Его водяная мельница, что на краю Спэжера, на Тихой речке, исправно работала и позволяла ему, не очень напрягаясь, вполне прилично жить в своё удовольствие. Его жена, Бэтэриз, разводила гусей и уток, которые проводили все дни с конца весны до ранней осени плещась в приплотинном пруду. Вообще, семейство Дублов являлось довольно состоятельным родом, хотя, что говорить, среди них попадались и моты, и горькие пьяницы. Однако, Грумгальд не помнил, чтобы такие пропащие люди имелись и среди ближайших его родственников. Почему он или его отец, или его дед не купили себе побольше земли или там баронский титул? Сам мельник объяснял это тем, что его прадедушке крупно не повезло - в поселении приключился страшный пожар - сгорело две трети Спэжера, и он, как местный мэр, не мог оставить сограждан без должной помощи, даже если и был скуповат на звонкую монету. К сожалению, городской казны на все расходы не хватило - пришлось Эпенсу Дублу лезть в семейные сундуки да отрыть кубышки, закопанные в подвале дома. Конечно, он прославился на всю округу как щедрый человек, но это, увы, не послужило к его пользе, скорее наоборот. И так, каждый нуждающийся, а иногда - и не слишком, или просто плут и жулик, стали часто наведываться в Спэжер, чтобы выпросить себе немного денег. В общем, долго так продолжаться не могло - прадедушка в конце концов даже заложил, а потом и продал усадьбу, где уже успело вырасти не то пятое, не то шестое поколение Дублов, вместе с садом и оранжереей, пристроенной к дому. Эпенс смог завещать своему потомку лишь ворох долговых бумаг да скромную сумму денег, которую удалось всё же сберечь. Нет, он не стал запрещать своим наследникам помогать людям, однако, в завещании особо строго отметил, чтобы младшие Дублы всегда понимали, что в денежных делах нельзя быть чрезмерно осторожными.

Таким образом, его сын смог кое-как скопить денег на постройку мельницы, а уже его внук стал наращивать семейное достояние, хотя, возможно, и не так быстро, как того хотелось бы.

Мельника заедало еще и то, что когда-то Дублы славились как фамилия крупных ростовщиков, менял, а позже - настоящих банкиров. И что же, теперь ему прикажете до конца жизни так и не преступить к наследственному ремеслу? А ведь десятки лет по всему королевству долговые расписки прапрадедушки, Эовро Дубла, ходили на ровне с монетами королевского достоинства, не уступая им в цене и надежности.

Тут надобно заметить, что Грумгальд тяготился своим ремеслом, а на самом деле всю жизнь мечтал пожить скромно, но в большом городе. Он ни мало не задумывался над тем, что бы там стал делать, если бы его мечта вдруг осуществилась. Он понятия не имел о настоящей городской жизни, ведь Спэжер не был крупным населенным пунктом, тем более, что именно тут заканчивалась королевская дорога и никакому путнику не пришло бы в голову дважды заезжать в такой "тупичок".

Нынче же Грумгальду уже стукнуло пятьдесят восемь, а в округе, известной ему, такой возраст считался как раз подходящим для ухода на покой, к более размеренной жизни и занятиям. Но беда-то как раз в том, что Грумгальд не имел сыновей-наследников. Своих трех дочерей он уже пристроил - младшая стала женой медника, что жил за третьим от Спэжера лесом, в Пэк-Каме, "у городского частокола", как это там называли. Средняя дочь еще в ранней юности сбежала с бродячим цирком и сейчас пребывала неизвестно где, а старшая, говорят, подалась после неожиданной смерти супруга в один из ближайших городов, а там сделалась владелицей нескольких магазинчиков, торговавших всякой съестной всячиной - от жареных сосисок до тортов и пирожных. Говорили еще, что она пользуется успехом в каком-то салоне и, возможно, в скором времени получит на палец кольцо из золота, серебра или даже с бриллиантом от какого-нибудь торговца мануфактурой или еще кого-то богатого, солидного и уже не слишком молодого.

Разумеется, что Грумгальд сделал и попытку иного рода - он нашел смышленого юношу, который за кров и пищу работал с ним на мельнице и постепенно вникал в суть науки ведения фамильного хозяйства Дублов. Мельник даже стал подумывать, а не усыновить ли ему этого юношу, тем более, что у того никого нет, кроме престарелой матери, которая наверняка не станет препятствовать таковым намерениям. Дубл-младший даже стал давать своему помошнику некоторую плату, чтобы тот смог во-первых, помочь своей матушке, что повлияло бы в лучшую сторону на репутацию мельника, а во-вторых, смог бы платить за обучение письму, чтению и еще чему-либо полезному, что могло бы пригодиться в скором будущем для работы на той же мельнице. Дубл планировал даже, но пока только лишь в мыслях, что он передаст еще при жизни своё имение этому молодому человеку для дальнейшей заботы о его процветании. Однако, всему помешало одно обстоятельство.

Зайдя как-то в комнату своего помошника, Грумгальд увидел, что вдоль стен его дома навешено несколько новых полок, и все они заставлены книгами в толстых переплётах. "Э-э-э, да он, оказывается, много читает, угу! Чего хорошего ждать от человека, который все свои свободные деньги тратит только на покупку книг? Если бы он купил вино, или там бочонок пива - ну, что ж, у меня был бы повод выгнать его за пьянство! А так - кто его знает, чего он там начитался?! Да-а-а, вот тебе и тихоня, вот тебе и скромняга! А парень-то хитрован, сам себе на уме! Вот и доверяй ему после этого!" Дубл решил, что избавится от этого книгочея, но, правда, всё же, пока опасался делать резкие и решительные шаги, потому что боялся, что новый работник уже не будет таким кротким и исполнительным, а то еще и обворует своего нанимателя, сперва втеревшись в его доверие.

Юношу, которого уже давно следовало представить как полагается, звали Тьюго Сольвер. Мальчишки из училища, что находилось почти в центре Спэжера, звали его Тьюти или просто Тью. Они посмеивались над своим одноклассником, потому что он был года на два-три их старше, однако, почему-то учился еще в средних классах. Им и невдомек, что бедному Тью с ранних лет пришлось стать самостоятельным, да еще и помогать своей семье не пойти по миру после гибели отца еще в раннем детстве Тьюго. Юноша, как правило, не отвечал на их подковырки, не принимал участия в их играх, а каждую свободную минуту доставал из своей сумы какую-нибудь книгу и, не отрываясь понапрасну, читал её. Они и знать не могли, что он экономил, а на сбережения покупал свечи и новые книги, чтобы потом, по ночам на мельнице, читать их. Так вот, один, особенно гадкий субъект, задира и хвастун Фидорик Мазл, поначалу издевался над Тью и его привычкой к чтению, и даже один раз поколотил того, напав на него вместе со своими приятелями, шалопаями и оболтусами. Но его нападение не возымело устрашающего действия - более того, взамен изодранных, Тью купил другие книги. Фидорик решил повторить "головомойку", однако, случилась странная вещь - "тихоня" с тонкой палкой в руках сумел победить девятерых лоботрясов, причем действие этого "оружия" Фидорик испытал на себе лично. После того случая, когда три дня Мазл не смог сидеть вовсе, он постепенно потерял всякий интерес к странному ученику, посчитав того пропащим и не заслуживающим никакого внимания. Произошедшее же он трактовал как чистую случайность.

Впрочем, чудеса продолжились, когда грянула пора сдавать итоговые работы за весь год обучения. То, что самые умные ученики едва могли понять, Тью отвечал точно и правильно, при этом не отказывая одноклассникам в том, чтобы помочь решить самые сложные задачки. Как это ни странно, но одними из тех, кто прибег к помощи Тьюго, оказались и все десять его "врагов". Юноша ни словом не напомнил им о проишествии, и никак даже не смеялся над их трудностями. Он терпеливо и просто объяснял и показывал, как и что следовало делать, не отказываясь, впрочем, даже решать некоторые примеры полностью.