Однажды я хотел обойти его на торможении, мы шли колесо к колесу, и он проиграл, что для меня не было ничем особенным. Кто-то же должен был проиграть, почему бы и не он? Только много позже я понял, какой трагедией было для Сенны, если его обгоняли на трассе. После гонки он тогда подошел ко мне и сказал: «Ты же знаешь, что если бы я в последний момент не уступил, то мы бы столкнулись и вылетели оба». И тому подобное. А я подумал — конечно, мы бы вылетели, так всегда бывает, если другой не уступает, так и должно быть. Я только посмеялся и сказал «Ну ладно».

Мы все чаще разговаривали, и когда в 1987 году я выиграл последние две гонки, Сузуку и Аделаиду, мы и в спортивном смысле практически сравнялись. В 1988 он умчался от меня, ездил за McLaren, в первый раз стал чемпионом мира. Я занял третье место в чемпионате на Ferrari.

В 1989 в Бразилии мы снова столкнулись, и я вылетел. В общем, это был слабый год для Ferrari. Так что с моей точки зрения не было причин считать Сенну лучшим гонщиком, чем я. Поэтому у меня не было никаких сомнений с тем, чтобы в 1990 придти к нему в McLaren вместо Проста.

Алан Прост и Айртон Сенна ненавидели друг друга до глубины души. Не считая всего связанного с происхождением, культурой и характером, достаточно было только абсолютного притязания на звание первого номера в команде, чтобы довести эмоции до кипения.

Это абсолютное притязание на звание номера один существовало на трех уровнях: в команде, в Формуле 1 и во всей эпохе. Там столкнулись два гиганта, которые обычно лучше распределены по эпохам, на которые они наложили свой отпечаток. Была эра Лауды, была эра Проста, была эра Сенны, но если переход Лауда/Прост был еще более-менее мягким, то Прост и Сенна столкнулись максимально близко. Прост, двукратный чемпион мира, считал, что лучшие годы у него еще впереди и отнюдь не был в ниспадающей фазе, которая бы облегчила переход от одного шефа к другому.

Конечно, был еще и Нельсон Пике, великий чемпион 80-х годов, но все же основная силовая линия скорее проходила по Лауде-Просту-Сенне.

Прост научился современной, «технической» Формуле 1 от Лауды. Ники понял, что победить суперталанты типа Ронни Петерсона можно только мозгами. Поэтому он больше времени посвятил изучению связей между вещами, много думал и размышлял, почему это так и не иначе, и благодаря этому достиг намного больше. А Прост был первым, кто начал учиться у Лауды и понял, как все работает.

Сенна, в свою очередь, пришел в 1988 году к Просту в McLaren и смог присоединиться к связке Лауда/Прост. Не говоря уже о его суперталанте, он еще и воспользовался самой важной передачей знаний в Формуле 1.

Командная дуэль Сенна-Прост превратилась в скоростных схватках 1988 года в психологический террор, продолжавшийся весь сезон 1989 года и, без сомнения, сильно ухудшивший жизнь обоим, в особенности более старшего Проста. Так что на 1990 год ему показалось притягательным начать все сначала во второй по скорости команде. Благодаря своей методической работе он полагал, что сможет вывести безголовую банду Ferrari на правильный курс. Мне же продолжение в Ferrari мало что дало бы, так как я мог предложить только свой талант. То есть я мог выиграть только с уходом в лучшую команду, в McLaren.

Так к сезону 1990 года произошел обмен Прост/Бергер между Ferrari и McLaren-Honda. Здесь Сенна/Бергер, там Прост/Мэнселл. Догоняющие команды были в первую очередь Benetton-Ford (Пике/Наннини) и Williams-Renault (Бутсен/Патрезе).

Я был наивен, свободен и весел, когда связался с Сенной. Наша взаимная симпатия еще облегчила мне задачу. Наши квартиры в Монте-Карло были расположены рядом, я часто сидел у него на балконе, и мы с удовольствием говорили о деньгах, даже удивительно откровенно. Я тогда зарабатывал почти так же много, как и он, это успокаивало.

Нашей первой гонкой в одной команде был Феникс. Я сразу же занял поул и чувствовал себя отлично.

В гонке же все пошло совсем по-другому. Алези впереди, я второй. Сенна сразу позади меня и это была просто дурацкая ситуация. Я был слишком большим для машины, неудобно сидел, зато с Сенной у меня на хвосте. Я чувствовал, что должен обязательно удержать его позади, переоценил свои силы и вылетел в заграждение из покрышек.

Потом, при оценке пройденных кругов, я увидел, что сразу после моего вылета Сенна стал ехать на полсекунды медленнее и все равно смог обогнать Алези и спокойно выиграть гонку. Это означало, что в правильный момент он оказал просто убийственное давление, которого он и сам бы долго не выдержал. Такой хронометраж полностью соответствовал его грандиозному инстинкту убийцы.

Тогда я воспринял это как тяжелое личное поражение и в первый раз я оценил Сенну таким образом, как это уже и без того делал весь спортивный мир. В то же время я начал его уважать, что сделало все для меня намного тяжелее.

Затем последовала его домашняя гонка в Бразилии, которая снова пробудила во мне надежду. Он хотя и выиграл квалификацию, но в гонке Проста на Ferrari нам обоим было не догнать. Мое сиденье было мучительным, каждое переключение передач представляло из себя проблему, но и Сенна неправильно настроил свою машину, и я смог удержать его на третьем месте.

Затем была дикая схватка за поул-позицию в Имоле. Один показывает время, другой контратакует, и снова время, и снова контратака. А потом к концу квалификации мы оба сидим в режиме ожидания, он отстегивается, вылезает, подходит ко мне, хлопает по плечу и говорит «это постепенно становится опасным», и мы оба смеемся. Как бы то ни было, в Имоле мы тоже стояли оба в первом стартовом ряду, однако он на поуле, потом он сошел с поломанным колесным диском. Я же не смог предотвратить победу Патрезе и на этом мое моральное отставание стало, возможно, еще больше.

А теперь Монте-Карло!

Четвертая гонка, новое поражение.

До поворота «Раскасс» я был по хронометражу быстрее, дурацкая ошибка при торможении, он впереди, завоевал поул, выиграл гонку. Само по себе это было нормально, так как в Монте-Карло он был гигант, это было его трасса, но у меня все это привело к тому, что в голове Сенна безумно вырос, и одно сложилось к другому. Он становился все сильнее и сильнее, а я все слабее, по крайней мере, в голове.

К половине сезона я окончательно понял, что он меня превосходит. Возможно, из-за его огромного опыта, который, кроме всего прочего, появился и из прошлых гонок на картах, как позже у Шумахера. Не важно: он был впереди, и мне нужно было учиться.

Эта учебная фаза возможно и была правильной, но, без сомнения, для прямой дуэли не особо полезной: нельзя просто так победить своего учителя.

То, чему я мог у него научиться, можно было ясно разделить на три области.

Во-первых: он несравненно больше заботился о технике, он просто намного лучше знал, что происходит и всегда достигал лучших настроек.

Во-вторых: он был намного сильнее физически, чем я, и если мне удавалось держать такую же скорость, в конце он был быстрее, просто потому что у него оставалось больше сил. В автоспорте он достиг совершенно нового уровня физической подготовки. Я знаю, что трудно объяснить неспециалисту, каким огромным телесным нагрузкам мы подвергаемся, но это правда: центробежные силы, ускорения, силы на руле и тормозах экстремальны. И чтобы достичь лучшего, нужно тренироваться так же жестко, как и профессиональные спортсмены. И Сенна был первым, кто в Бразилии в два часа дня при 40° в тени мог, между прочим, пробежать десять километров и потом еще сто отжиманий, и это не в тени. А потом он приезжал на Гран-при в Фениксе при 50 градусах и ухмылялся, зная, что все остальные по сравнению с ним ничего не сделали.

В-третьих, он был сильнее ментально, мог лучше сконцентрироваться и к концу гонки показать такие времена круга, какие ему хотелось. Как следствие, он был безошибочен, в то время как я постоянно делал какие-то ошибки. Все другие гонщики, конечно, тоже, в этом смысле Айртон Сенна был единственным в своем роде.