— Твой малый всегда дьявольски рискует, как я посмотрю. Ему еще повезло, что он смог выскользнуть из рук Болана в тот, первый раз. И я не знаю, как...

— Нет, погоди. Позволь уж, я закончу, а? Ты слушаешь?

Уотерби вздохнул и потянулся за сигаретой.

— Рассказывай, — проворчал он без всякого энтузиазма.

— Тебе должно быть известно: мафия снова повела войну за сферы влияния. Так вот, мой человек угодил в самое пекло. Не могу тебе точно сказать, кто охотится за ним и почему, но доподлинно знаю: ему уже заказали гроб. Сегодня после обеда меня вызывают в Сенат, и... Ладно, опустим это. Дело в другом: мы считаем, что прикрытие, которое имел этот человек, необходимо сохранить и на будущее. Мы бы поломали над этим головы и что-нибудь, наверное, придумали бы, но тут в ваших краях вновь объявился Болан.

С тех пор, как он покинул Питтсфилд, утекло много воды. И тем не менее между ним и моим человеком сохранилась большая дружба, которая могла бы всем нам быть очень полезна. Болан в курсе намерений мафии. Сейчас он в городе и пытается его спасти. Понимаешь? Он не собирается ставить его на уши. Он хочет спасти город для нашего человека.

— Слабенькое утешение, — со вздохом усмехнулся Уотерби. — Да один его шаг способен породить цунами во всем городе! Имей в виду: мне он здесь не нужен. Забирай своего человека и пусть Болан убирается вместе с ним.

— Не так-то это просто. Мой человек хочет остаться. Операция длится уже много лет, и ты знаешь об этом. Прежде ты всегда нам помогал, поэтому я и рассчитывал на тебя. И вдруг ты говоришь мне «нет»...

— Что поделаешь, — угрюмо ответил Уотерби, переминаясь с ноги на ногу. — Ладно. Будь по-твоему. Как крепко я должен зажмуриться на этот раз?

— Не слишком сильно. Просто оставь Болану немного оперативного пространства и позволь ему работать тихо. Не мне тебя учить. Не выпускай ситуацию из рук, но делай вид, будто имеет место обычная свара между бандами. Ни к чему, чтобы газеты принялись кричать, что Болан снова объявился в Питтсфилде. Не должно быть ни малейшего намека на сотрудничество между Боланом и моим человеком. Ясно? В этом смысл всей игры. Болан не должен оставлять своих автографов. В противном случае мой человек окажется в отчаянном положении.

— Все понятно, — вздохнул Уотерби. — Я постараюсь подыграть тебе, Гарольд, но ничего не обещаю. К сожалению, я не обладаю твоим правом принимать самостоятельные решения, ты это знаешь. И если что...

— О каком праве ты говоришь! — взорвался Броньола. — У меня сейчас на хвосте висит весь чертов Сенат Соединенных Штатов!

— Поделом тебе, — вежливо отозвался Уотерби и повесил трубку.

Затем он отправился на кухню и рассказал обо всем Алисе. Он всегда делился с нею всеми своими проблемами. Так она меньше волновалась и не строила ненужных иллюзий.

— Я на его стороне, — с ходу заявила Алиса.

— Она и раньше поддерживала Болана, если речь заходила о нем. В ее представлении, это был настоящий романтический герой. Так, впрочем, считали многие женщины, даже знавшие о нем лишь понаслышке.

— Да, что-то в нем есть такое, что вызывает уважение, — невольно поддакнул супруге капитан Уотерби.

— Однако позже, беседуя со своим начальством, он уже не позволял себе никаких сентиментов.

— Федеральные власти обратились к нам с весьма деликатной просьбой, — сухо отрапортовал капитан. — По правде, мне она вовсе не по душе, и, думаю, вы тоже не будете в восторге. Тем не менее на кон поставлена жизнь офицера полиции, и потому, мне кажется, этому делу не следует особенно препятствовать. Если все обернется в выгодном для нас свете, можно будет в какой-то момент даже обеспечить поддержку с нашей стороны. Но не ранее того. Лучше не спешить.

И он рассказал об удивительном ночном звонке. Как он и ожидал, начальник воспринял эту весть без малейшего энтузиазма, однако скрепя сердце.

И результат подобного решения не заставил себя долго ждать. А ведь они договорились всего лишь «не особенно препятствовать»...

И что же?

В морге покойников складывают штабелями. Все больницы переполнены изуродованными телами. Уничтожены пять автомобилей и охвачен огнем целый самолет. Да и рабочие ангары тоже не на шутку пострадали. Мало того, город буквально кишит боевиками из других штатов, соответственно и всевозможных уголовных боссов понаехало немало. Просто жуть!

Оставил Болан свой автограф или нет — теперь уже не играло роли: все в городе несло на себе отпечаток действий Палача. Интересно, что же эта хитрая лисица, Гарольд Броньола, имел в виду, говоря: «дайте парню оперативный простор»?

Даже Джонни Паппас, давний поклонник Болана, и тот с трудом воспринял происшедшее. Пронаблюдав, как обозленные и грязные мафиози отправились в роскошные номера лучшей гостиницы города, он повернулся к капитану и со вздохом произнес:

— Я не видел ничего подобного с тех самых пор, как Болан пошел войной против старого Серджио.

— Я тоже, — кисло покивал Уотерби. — Сдается мне, ты угадал.

— Какие еще там догадки?! — возмутился сержант. — Парень точно вернулся. Ведь его следы видны повсюду! Я сверил все показания очевидцев. И что же? Пальба продолжалась не более пятнадцати секунд. Никто даже толком среагировать не успел. Чувствуешь почерк? А потери!.. Страшно даже выговорить: пять автомашин и топливозаправщик полностью уничтожены, от большого реактивного самолета остались жалкие обломки. И двадцать пять трупов. Но это только то, что можно определить сразу. А общий материальный урон, наверняка, гораздо больше. И вот еще какая странная штука. Все мертвые и раненые — исключительно боевики. И уничтоженная собственность принадлежала только воюющим сторонам, за исключением машины с топливом. Но именно залп по этому автомобилю и прекратил перестрелку. Ты представляешь, сколько невинных жизней было спасено, когда взорвался топливозаправщик?! Разумеется, во всем видна рука профессионала высшей пробы. Так спланировать операцию и так ювелирно провести ее — не где-нибудь, а в самом людном месте, в аэропорту! Замкнуть преступников на самих себе и при том обезопасить остальных! Нет, тут даже речи не может быть о случайности или каком-то везении. Это — почерк Болана, уж я-то знаю, — заключил сержант.

— А они полагают, что напоролись на обычную засаду, — удовлетворенно улыбаясь, пробормотал Уотерби. У него не было ни малейшего желания возражать своему подчиненному. — Одна банда захватила аэропорт и, напугав и связав всех работников полетных служб, принялась ждать посадки самолета. А тем временем рядом находился некто, который с интересом наблюдал за развитием событий. Похоже, в его арсенале была как минимум базука или что-то в этом роде. И когда он решил, что пора остудить чересчур разгоряченные головы, он вмешался и немедленно добился желаемого результата. Ему удалось локализовать огонь исключительно в зоне поражения, и своей стрельбой он недвусмысленно предупредил прилетевших бандитов, что их ожидает, если они покинут самолет. Ты это хотел сказать?

— В принципе — да, — ответил Паппас, все же не до конца уверенный в безупречности своих логических построений. Да и тон, каким говорил капитан, настораживал его.

— Думаю, ты совершенно прав, — невозмутимо подытожил Уотерби.

— Серьезно? Ты тоже так считаешь?

— Естественно. Но я бы рекомендовал коллеге в дальнейшем попридержать язык. Пусть те, кто в этом заинтересованы, предполагают, что мы еще ни в чем не разобрались.

Паппас одарил своего начальника торжествующей улыбкой:

— Я рад, что ты со мной согласен. Стало быть, ты веришь, что Мак Болан возвратился?

— Да, он снова пришел. Он вернулся домой, — без малейшего восторга подтвердил капитан.

И мог ли в этом городе хоть кто-то сомневаться в справедливости подобных слов?