В своем, несомненно, спорном, но старательном следовании древним традициям Вавилон, возможно, стал первым самоосознанным полисом в мировой истории. Ничего подобного не было нигде и никогда. Чем-то вроде общинного мозга. Может быть, Вавилон и сам компьютер, построенный из людей, а роль микросхем памяти исполняют глиняные таблички и вощеные дощечки.

Утомленный монологом Александр откинулся на подушки и закрыл глаза. На веках его лежала краска. Управляющий потянул гостя за рукав, давая понять, что аудиенция окончена.

Алекс уперся. Он так и не успел ничего сказать, кроме нескольких слов, и сейчас его одолевало желание выговориться, отдаться на милость повелителя.

– Царь Александр! – воззвал он. Управляющий потянул сильнее. – Простите, ваше величество, но вы задали мне вопрос.

Веко дрогнуло и поднялось.

– И ты ответил.

– Я должен рассказать кое о чем еще.

Но о чем? Какую повесть предложить царю? О маленьком свитке? О Фессании? О Деборе, Шазаре и Мардуке? Последние трое были, конечно, героями одной повести, но ведь три эти нити можно и расплести для пущего эффекта. Люди Александра к пыткам не прибегают, докапываясь до истины только с помощью логики… Он растерялся. И все же… он не совершит ничего предосудительного, если расскажет о своем открытии. Может быть, его даже вознаградят. Чем? Мешочком с монетами? Дозволением жениться на Деборе? Нет, правдой…

– Ваше величество, я нашел устройство, изготовленное с помощью tekhne будущего.

Глаз закрылся, но накрашенные губы снова шевельнулись.

– Еще одна книга предзнаменований? Расскажи о ней Аристандру, а не мне. Я – книга предзнаменований Вавилона, Аполлон Прорицающий.

Управляющий пригнул Алекса к полу.

– Плохой мальчик, – прошептал он.

Пятясь задом, с горящими щеками и на четвереньках, гость выполз в коридор. Управляющий щелкнул пальцами, подзывая стражу.

– Доставьте его к Аристандру. Живо!

Алекса провели по другому коридору, тоже пропитанному тяжелым сладковато-гнилостным запахом, мимо дюжины дверей. Остановились у тринадцатой.

На стук отозвался высокий костлявый греке длинным пониклым носом, напоминающим хобот тапира. Лет пятидесяти, чисто выбритый, с завитыми, спускающимися кольцами на шею волосами. Голова перехвачена плетеным серебристым шнуром.

На кончике длинного носа образовалась капля. Он вытер ее рукавом, но ее место тут же заняла другая. У грека был насморк или же, может быть, нос его, подобно сталактиту, удлинялся с годами за счет выделения жидкости и отложения солей.

Управляющий объяснил, в чем дело, и Аристандр впустил его, Алекса и стражей.

Столы, табуреты, полки, большая часть пола и половина кровати завалены глиняными табличками и свитками папируса. На стенах таблицы со странными геометрическими рисунками и примечаниями, сделанными красными чернилами. В одном углу водяные часы, у окна – солнечные, а еще неизвестного назначения устройства с зубчатыми колесиками, дисками и шестернями.

– Устройство, изготовленное с помощью tekhne будущего, вот как? – Аристандр вытер нос, накрутил на палец прядку волос. – Изложи подробно все обстоятельства.

– Да… но кто вы? – спросил Алекс.

– Глупец, – сказал управляющий. – Перед тобой Аристандр, придворный футуролог.

– Так оно и есть. И время идет.

– А я-то думал, что в Вавилоне время стоит.

– Мое время бежит. И царя тоже.

– Когда он умрет, будет ли назначен другой Александр?

Оплеуха больно обожгла щеку.

– Переходи к делу.

Алекс подался назад и наткнулся спиной на острие копья.

– Я… Извините. Могу ли я говорить о вещах, которые не относятся к Вавилону?

– Разрешаю. – Аристандр посмотрел на стражей. – Вам запрещается повторять где-либо то, что вы здесь услышите, а не то ваши уши проткнут раскаленными иголками.

– Ну, получилось так… – начал Алекс. Остальное – но не все – вывалилось из него само собой.

Вытянув большую часть оставшегося хитроумными вопросами – нюх на детали у Аристандра оказался отменный, несмотря на заложенный нос, – футуролог едва заметно усмехнулся.

– Думаю, нам не помешает выпить вина, – сказал он и, отложив в сторону папирусы, поставил на освободившееся место кувшин и три чаши, которые сам и наполнил. _ Что ты об этом думаешь? – Вопрос был адресован управляющему.

Управляющий утолил жажду с жадностью человека, иссушившего горло пространной речью.

– Заговор, – ответил он. – Вот что это такое. С одной стороны, глупейший заговор. А с другой – он же, но более тонкий и глубокий, хотя многое остается пока неясным. И в самом сердце – вот этот мальчишка, простодушный младенец с неустойчивой психикой.

Алекс почувствовал, что краснеет. Неоперившийся юнец, вот он кто. Сопляк, из которого Митч старался, да так и не смог сделать мужчину, бойца.

Однако же кто есть мужчина, если не выросший мальчишка? В какой-то момент Алекс вдруг увидел Аристандра и управляющего такими, какими они, возможно, и были на самом деле: большими, потертыми временем мальчишками. Дети, которыми они когда-то были, проступали из плоти взрослых. В отсутствие зеркал – если не считать таковыми полированные стеклянные диски, встроенные в футурологическую модель Аристандра (или что-то другое, чем это могло быть) – себя самого он не видел.

– И я так думаю, – согласился футуролог. – Глубокий заговор может быть чистой воды игрой воображения. Но нельзя не замечать явное предзнаменование.

– Какое предзнаменование?

– Значение свитка, упавшего под ноги новому Александру. Тому, кто носит имя Зимы, сезона смерти! Наш царь – солнце. Что может затмить его город, если не зима мира?

– А!

– Прошу прощения, – вмешался Алекс, – но мое имя слишком неубедительная причина, чтобы верить мне.

Аристандр энергично покачал головой.

– Это не причина. Это предлог, чтобы поверить тебе. Повод. Твоя история соответствует сделанным мною в последнее время многочисленным прогнозам. Она уточняет и проясняет их. А еще позволяет выбрать единственный вариант, чтобы прощупать почву будущего и обнаружить поддающуюся интерпретации картину. Твой приход сюда гораздо существеннее, чем, скажем, появление на подоконнике в комнате царя семи ворон, оставивших на нем свое дерьмо. Но как знамения они схожи. Искусство понимания знамений – в умении их применить.

– А что, мой рассказ не был бы так же важен, будь мое имя, к примеру, Филипп Спринг.

– Отца нашего царя звали Филиппом. А весна – разве не приходит она из тайных дворцов подземелья?

– То есть мне уже не победить, так?

– Насчет этого я не знаю. Мы определенно можем использовать коварство невинности. Люди скорее замечают простодушие, чем хитрость. Алекс, ты должен как можно быстрее стать гражданином Вавилона – сейчас, сегодня! Где еще, если не в Вавилонской башне, есть tekhne для прочтения такого свитка? Где еще есть маги, владеющие всеми средствами коммуникации? Цирюльник, конечно, пронесет свиток в башню. Тебя будут тай но сопровождать несколько телохранителей, которые потом доложат мне обо всем.

Длинный нос повернулся к Алексу, словно с тем, чтобы миропомазать его последней каплей елся.

– Скажи мне только одно, Аристандр. Что будете женой Мардука по истечении года славы?

– Она станетжрипей Нижнего мира. Другими словами, будет помогать обслуживать компьютер.

– Обслуживать что?

– Компьютер.

– А как иначе ты собираешься выучить вавилонский? С помощью магии?

Алекс радостно хихикнул. Тысячи миль и тысячи лет преодолела Дебора, чтобы избежать унылой участи компьютерного оператора. Какая судьба! Похуже смерти. Смерть, замаскированную под красочный обряд жертвоприношения, она, одурманенная наркотиками, еще могла бы принять. Но стать рабом компьютера до конца всей своей вавилонской карьеры – о сладостная месть! Вот уж с чем она не согласилась бы ни за что.

Алекс издал торжествующий крик.

– С неустойчивой психикой! – Управляющий добродушно хлопнул его по спине.