Этим человеком оказался Сергей Ильич. Надо полагать, что он понравился Куте, раз тот на следующий же день привел сюда своего брата.

С этих пор, ловко увиливая от туфель Анны Павловны, Руслан и Кутя прибегали каждый день, то вместе, то порознь. Сергею Ильичу приятно было видеть, какие они дружные, добрые и умные псы, и огорчало то, что они такие все-таки разные.

Вот прибежали как-то вместе. Каждый получил по бутерброду.

Кутя сразу — хап! — и проглотил.

Руслан положил свой кусок на пол. Слизал масло. Потом выгрыз мякиш. — Потом небрежно закусил корку. Она торчала из пасти сбоку, как папироса. Руслан сидел с коркой во рту и зевал по сторонам, соображая, как бы поинтереснее нахулиганить.

Кутя, давно проглотивший свой бутерброд, подсел к брату и вежливо понюхал корочку. Ну, а раз брат не стал возражать, Кутя принялся откусывать торчавший конец корки. Руслан воспринимал это как интересную игру, терпеливо сидел. Щурил один глаз, потому что Кутино ухо его щекотало.

После этого братья улеглись рядышком и стали ждать, что будет дальше. Оба смотрели на руки Сергея Ильича. Только Руслан глазами спрашивал: «Можно, я с вами поиграю?», а Кутя, скорбно подняв шишечки над глазами, клянчил: «Давай еще скорее».

Сергей Ильич дал им еще по бутерброду. Руслан взял, положил на пол, потом, косясь на бутерброд, отошел и лизнул Сергею Ильичу руку. Все это означало: «Большое спасибо, но я совершенно сыт».

Кутя сожрал оба бутерброда и опять уселся в требовательной позе. От напряжения у него даже подрагивали передние лапы.

— Всё, хватит! — сказал Сергей Ильич.

Братья поняли и, поднырнув под марлевую занавеску, улеглись на пороге снаружи. Руслан развалился на боку, блаженно вытянув лапы. Кутя, ложась, вздохнул так, что Сергей Ильич выглянул — не человек ли там вздыхает? Это было что-то вроде: «О-хо-хо — старость не радость».

Кутя лежал сытый, как будто и довольный, а все равно лоб его был наморщен от горестных размышлений. Да еще мучила его икота.

Когда Сергей Ильич поставил на землю воду в тарелке из пластмассы, в нее уткнулись сразу две морды. И конечно же Кутя так хлюпал, что слышно было в соседнем дворе.

Руслан напился и отошел от тарелки. Кутя залег подле нее и, положив морду на лапы, исподлобья продолжал наблюдать: «А вдруг еще что-нибудь перепадет?»

Руслану очень хотелось поиграть. Он потормошил Кутю за шкирку и отпрянул — это сигнал к собачьим пятнашкам. Но Кутя играть не хотел: «Глупо уходить отсюда, когда, возможно, еще что-нибудь дадут».

Зная людей лучше, чем Руслан, он уходить не спешил: он уже привык к тому, что люди делают хорошее и плохое в самый неожиданный момент.

Руслан думать не любил. Наверно, от этого лоб у него был гладкий, а шишечки над глазами не так выпячивались. Он жил определенно и просто. Когда был голоден — ел. Когда хотел играть — играл. Поэтому, схватив тарелку из пластмассы в зубы, он помчался с нею, озорно подбрасывая задние лапы.

Тут и Кутя не усидел — догнал брата, и оба они, держа в зубах одну тарелку, побежали рядышком, как лошадки в упряжке.

Затем оба вдруг остановились, бросили тарелку и очень деловито начали рыть в песке яму.

Встав нос к носу, Руслан и Кутя опустили свои одинаковые морды и принялись со страшной быстротой и ловкостью работать передними лапами. А чтобы песок не засыпал задних, задние лапы ставятся немного пошире, и тогда песок пролетает под брюхом навылет. Здорово получается!

Когда братья вырыли глубокую длинную канаву с влажным песком на дне, они, как по команде, улеглись в нее, постудили немного животы, отдохнули и в какое-то мгновение оба вскочили.

Опять, не проронив ни звука, они только взглянули один на другого — схватили тарелку, повозились с ней и наконец бросили ее в канаву.

Каждый заглянул туда. После этого они встали над канавой, только теперь хвостом к хвосту, и опять заработали лапами.

Минуты не прошло — и тарелка оказалась зарытой. Ощущая удовлетворение от проделанной работы, братья с очень важным видом влезли на холмик рыхлого песка и сели рядышком — бок о бок, двумя пирамидками.

Они сидели не двигаясь, точно позировали фотографу. Чувствовалось, отлично понимают псы, как это красиво!

Сергей Ильич подошел к ним и принялся хвалить.

Руслан хвастливо разевал пасть и, дурачась, рычал: «А ка-ак же!» Кутя, по обыкновению, смущался и от смущения и благодарности все ниже опускал морду.

В это время с улицы донесся голос Анны Павловны. Она возвращалась с базара.

Сергей Ильич скомандовал братьям:

— А ну, марш по домам!

Они завиляли хвостами и пошли каждый к своему дому.

Руслан — разболтанной походкой беспечного существа, задрав нос и вихляя задом. Кутя — своим пугливым, осторожным шагом, прижимая уши, поджав хвост, стараясь быть незаметней и меньше.

Сергей Ильич посмотрел ему вслед и подумал: «Что же, Кутя, из тебя вырастет? Плакса, подхалим и трус?»

Он уже был настоящим плаксой — взвизгивал, если на него только замахнутся. Скулил, ища у себя блох.

Но странное дело — если Анна Павловна, гоня щенят со двора, попадала туфлей в Руслана, он после этого дня два не показывался, а вот трусливый Кутя прибегал все равно.

Отчего бы это?

Возвращаясь как-то после лечебных процедур, Сергей Ильич остановился, чтобы закурить, и вдруг почувствовал, как в руку ткнулось что-то теплое и очень веселое. Это была морда Руслана. Щенок подпрыгнул еще раз и кинулся в свой двор, выбежал — и опять к себе. Ну, как тут было не понять? Сергей Ильич вошел следом за Русланом и в маленьком дворике, среди гигантских георгинов, увидел загорелого мальчика в одних трусиках.

Мальчишка был сероглазый, сильный. Лет десяти. Руслан танцевал перед ним на задних лапах, но, как только Сергей Ильич и Витя протянули друг другу руки, пес в ту же минуту растянулся у ног своего хозяина.

Прежде всего Сергей Ильич узнал, что родители Вити уехали в отпуск, а его оставили дома с бабушкой и Русланом.

А затем и Витя расспросил Сергея Ильича — кто он, откуда приехал, чем занимается. По его вопросам было видно, что Витя не зря ходит в школу и «чисто» перешел в четвертый класс.

Уходя, Сергей Ильич пригласил Витю к себе в гости.

— Мне некогда, — грустно ответил Витя, — я и так не успеваю; лучше заходите вы, тут у меня под кустом мастерская. Перетаскивать морока.

— А чем ты занят?

Витя как-то особенно махнул рукой. Сергей Ильич понял — расспрашивать неудобно — и пообещал зайти.

Когда он пришел во второй раз, Витя опять сидел в своем георгиновом лесу. Иначе и не скажешь, когда кусты ростом с человека. Он сидел на низенькой скамеечке и, наклонив голову, что-то делал.

Он вышивал! Вышивал болгарским крестом!

Витя, конечно, заметил, как удивился его новый знакомый, но, нисколько не смутясь, развернул на загорелых коленях целую картину. У подножия Эльбруса, в точности такого, как на бутылках с нарзаном, лежит собака. Собака почти вся вышита коричневыми нитками. Эльбрус — на одну треть — сиреневыми нитками.

— Я рассчитал — за неделю успею, — сказал Витя.

— А почему такой жесткий срок? — спросил Сергей Ильич.

— Мама приезжает.

— И ты, значит, решил ее порадовать?

Витя не ответил.

— Ты, значит, любишь вышивать?

— Ненавижу, — ответил Витя и встал. Прошелся. Снова сел. После долгого молчания он заговорил, не отрываясь от рукоделия, и тут Сергей Ильич узнал, что Витя, занимаясь этим женским делом, доказывал себе и всему свету, что он настоящий мужчина и безусловно сильный человек!

Оказывается, Витя научился вышивать из-за Сережи, лучшего Витиного друга. А у этого Сережи была противная привычка: чуть что — спорить! И не просто, а на «желание». Кто выиграл, тот и говорит свое «желание». Например: поцеловать постового милиционера. Или— выйти к доске босиком. Или — проглотить живую муху при всех! Никто не мог придумать таких ужасных желаний, как Сережа.