…«Мы ни за что не смогли бы жить в Европе», – эту фразу в разных вариациях я неоднократно слышал от буров, с которыми свела меня эта экспедиция. С одной стороны, странно – поскольку внешним видом, складом ума и характера наследники голландских переселенцев не отличаются от «нормальных» европейцев. Но все же бурский народ уже 300 лет прожил в Африке среди помянутых «всплесков» и «бликов», а это «многое объясняет». В доме у одного охотника мы видели чучело леопарда – судя по блеску шкуры, набито оно было недавно. Под ним, на специальном столике – ворох газетных вырезок. Оказывается, несколько лет назад хозяин, загорелый и здоровый мужчина (такие «стати», вообще, характерны для белого населения ЮАР, видимо, ими отличалась популяция первых иммигрантов в XVII веке), шел по бушу с 10-летним сыном, как вдруг ему на плечи, будто с неба, свалился леопард. Мощная кошка, «скребнув» лапой, уже практически скальпировала свою жертву. Плохи были дела несчастного бура, но маленький мальчик, не теряя времени, подобрал ружье, упавшее на землю с отцовского плеча, и – пристрелил леопарда. В ознаменование чудесного спасения было набито чучело грозного «читы» (негритянское название, заимствованное языком африкаанс), и теперь его демонстрируют гостям.

Да, они, как и те, кто жил на тех же землях раньше – бушмены, бечуаны, зулусы, – дети широких просторов. 200 километров на машине для них – ближняя прогулка. Огромные участки земли, которые буры традиционно берут в концессию, что для нас приусадебное хозяйство. Но также источник заработка, заботы, постоянного внимания и, в общем, смысл жизни. Сегодня южноафриканцы, как правило, распоряжаются концессиями следующим образом – строят гостевое ранчо или мини-гостиницу. Затем бурят глубокие скважины. Ставят в них ветряки либо солнечные батареи, энергия которых, в свою очередь, питает насос – так добывается дефицитная вода. Получается искусственный оазис, где пышным цветом пробивается растительность и куда на водопой приходят стада животных (они, в свою очередь, привлекают толпы туристов). Здесь дикие виды могут чувствовать себя в большей безопасности, чем где-либо, кроме, пожалуй, национальных парков. То крайне небольшое количество особей, которые бурам и их гостям разрешается отстреливать по лицензии, – для популяций в целом капля в море.

Заменить такую жизнь городской и даже сельской европейской, наверно, действительно трудно. Тем более обидно, что новые экономические условия ЮАР, Ботсваны и Намибии не благоприятствуют бурам, а скорее, выталкивают их из Африки. Мне многие говорили, что эмигрантский поток сильно возрос, причем большинство семей уезжает в Австралию, где масштабы, образ жизни и привычки во многом близки им. Только на Зеленом континенте по сравнению с их родиной особенно не на кого охотиться…

Лично я не слишком люблю охоту. Убивать животных не доставляет мне удовольствия. Но когда некоторые из наших ребят расчехлили ружья и отправились с проводниками в саванну, Михаилу Фридману и мне захотелось присоединиться – просто посмотреть на зверей в естественных условиях. Этому занятию мы посвятили почти целый день, пока, в конце концов, не выяснилось, что подстрелены две антилопы, и мы собираемся этим ограничиться. Тем более что пора было ехать в бушменское селение, где нам обещаны фольклорные танцы и пение – а охотничья добыча послужит нашей входной платой. Но я не думал, что хоровая музыка меня так захватит!

Этот жанр приятен для слуха у многих народов. Прекрасную многоголосицу исполняют грузины, тем же могут похвалиться персы, но чернокожие народы Южной Африки, свидетельствую, – ни в чем им не уступают. Несколько раз мне еще приходилось слышать эти мелодии: в гостиницах перед прощальными ужинами весь персонал, от повара до директора, обычно выходит в зал, чтобы порадовать гостей исполнительским искусством. Жаль, что такую музыку раньше мало популяризировали на наших с вами широтах – равную глубину, богатство интонаций и нюансов можно распознать кроме как здесь, разве что в джазе, но он ведь тоже вышел из напевов Черного материка.

Рассказывают, что в прежние века, когда эти земли еще представляли собой бездорожное пространство, жители разных деревень обменивались таким образом новостями. Соберутся в одном селении, начинают петь, а в соседнем их слышат, подхватывают мотив – и так по цепочке. Подобная практика сохранялась у туземцев много столетий, но теперь, естественно, прекратилась за ненадобностью.

Ходит чернокожий африканец так же, как его американский собрат, – в джинсах и майке. Его жилище ныне представляет собой вполне добротный дом – хотя внутри него все по-прежнему спят в гамаках и живут по 5—6 человек в одном тесном помещении. На всех границах, на бензоколонках и в магазинах – сколько угодно бесплатных презервативов, поскольку проблема СПИДа все еще стоит весьма остро. Никто не голодает и не разбойничает на дорогах – это можно сказать, как минимум, о пяти странах, где побывала наша компания. Исключение пока составляет Мозамбик, который в результате длительного советского влияния пришел, увы, к некоторому хаосу. Он начинается с беспричинной подозрительности чиновников и заканчивается бесконтрольным «хождением» автомата Калашникова. Здесь ничего не стоит лишиться бумажника или бензина, уже залитого в бак машины. Можно двигаться по дорожным указателям к одному месту, а оказаться совсем в другом. Или обнаружить, что твой авиарейс в расписании перепутан или переставлен. Но, во всяком случае, как мы убедились на собственной шкуре и как мне приятно отметить, прогресс есть и в этой бывшей португальской колонии. Теперь Мозамбик – страна, из которой хотя бы в принципе можно улететь, причем куда угодно – в том числе и домой, в Москву…

Александр Гафин | Фото Дмитрия Азарова и Александра Давыдова

После подрыва эскадренного броненосца «Петропавловск» и гибели адмирала Макарова начался новый этап в ходе Русско-японской войны. Целью военного плана японцев было запереть или уничтожить русский флот, базировавшийся в Порт-Артуре, занять Корею и вытеснить русские войска из Маньчжурии.

Гибель адмирала Макарова стала прологом поражения российского флота в Русско-японской войне. Многие и сегодня убеждены: останься адмирал Макаров жив, война приобрела бы совсем другой характер. Как бы то ни было, с «активной обороной», поборником которой выступал адмирал, отныне было покончено. На смену ему был назначен вице-адмирал Н.И. Скрыдлов, но он встретился только с малой частью своего флота, находившейся во Владивостоке. «Главную роль в войне с Японией должен был играть наш флот, – писал генерал А.Н. Куропаткин. – Если бы наш флот одержал успех над японским, то и военные действия на материке стали излишни». Но этого не случилось, и инициатива в Квантунских водах перешла к японцам. После чего японское командование решило приняться за осуществление своего сухопутного плана войны, его взгляды обратились на гаоляновые поля Ляодунского полуострова и сопки Маньчжурии. Куропаткин отмечал, что, почувствовав себя хозяйкой на морях, Япония получила возможность быстро подвозить по морю к армиям все необходимые запасы. Перевозки даже огромных тяжестей, осуществляющиеся в царской армии по слабой железной дороге в течение месяцев, выполнялись японцами в несколько дней. Но что не менее важно, Япония при господстве на море и, в общем-то, бездеятельности русского флота беспрепятственно получала в свои порты арсеналы, заказанные в Европе и Америке: оружие, боевые, продовольственные запасы, лошадей и скот. Что же касается крейсерской войны, развязанной было контр-адмиралом великим князем Александром Михайловичем в феврале 1904 года в Красном море, то закончилась она, едва начавшись, международным скандалом. Четыре парохода, срочно приобретенные в Гамбурге, и присоединившиеся к ним суда Добровольного флота захватили в этом море 12 кораблей с военными грузами для Японии. Однако британское министерство иностранных дел выразило решительный протест, а кайзер Вильгельм пошел еще дальше и отозвался о действиях русских кораблей как «о небывалом акте пиратства, способном вызвать международные осложнения». По представлению дипломатов и вице-адмирала З.П. Рожественского, которому предстояло вести в Порт-Артур эскадру балтийских кораблей, операции на морских и океанских коммуникациях Японии были свернуты, чтобы не обострять отношений с нейтральными державами во время перехода этой эскадры. Пополнить Тихоокеанскую эскадру должен был отдельный отряд кораблей под командованием контр-адмирала А.А. Вирениуса. Он состоял из броненосца «Ослябя», крейсеров «Дмитрий Донской», «Аврора» и «Алмаз», 11 миноносцев и транспортных судов. Для выполнения этой задачи он еще в августе 1903 года покинул Кронштадт и на третий день войны из-за многочисленных поломок дошел только до Джибути во Французском Сомали. А 15 февраля и вовсе получил приказ вернуться в Россию. Во всех этих событиях, писал русский мемуарист, «хорошо было лишь то, что в исходе войны пока никто не сомневался, что она происходила где-то там, далеко, с какими-то смешными „япошками“. Японцев по-прежнему печатно называли макаками и лениво ждали побед. Когда в присутствии великого князя Николая Николаевича – будущего Главнокомандующего русскими армиями в Мировой войне – кем-то было высказано пожелание, чтобы он возглавил войска, князь пренебрежительно ответил, что не имеет никакой охоты сражаться „с этими япошками“. И только проницательный генерал М.И. Драгомиров, которого тоже прочили на этот пост, заметил: „Японцы-макаки, да мы-то кое-каки“.