Мандельбаум добивался того, чтобы присяжные придали должное значение показаниям свидетеля.

— Значит вы не поднимались в офис Эша с Мэри Виллис?

— Нет, сэр.

— Поднялись ли вы туда позднее, уже после того, как она вошла в лифт?

— Нет, сэр.

— Виделись ли вы с Эшем в тот вечер?

— Нет, сэр.

— Разговаривали ли вы с ним по телефону?

— Нет, сэр.

Посмотрев на Бэгби, а мне доводилось видеть множество людей под подобным артобстрелом, я решил, что либо он говорит правду, либо — искусный лжец, но последнему как-то не верилось.

Мандельбаум продолжал:

— Чем вы занимались в тот вечер после того, как Мэри Виллис поднялась в лифте к Эшу?

— Я поехал в ресторан, где условился пообедать с приятелем. Это ресторан Хорнби на Пятьдесят второй улице. А после этого, примерно в половине девятого, отправился в свой Трафальгарский офис на углу Восемьдесят шестой улице и Бродвея. У меня там шесть коммутаторов. В этот день дежурила новенькая девушка, я какое-то время понаблюдал за ее работой, потом сел в такси и поехал через парк домой на Восточную Семнадцатую улицу. Вскоре после возвращения домой, мне позвонили из полиции и сообщили, что Мэри Виллис нашли убитой в моем Райнлендерском бюро. Я немедленно поспешил туда. Перед домом стояла толпа, меня провел наверх офицер.

Он замолчал, чтобы проглотить слюну, выдвинул немного вперед подбородок и заговорил громче:

— Они ее не трогали. Распутали и сняли с ее шеи шнур от вилки, а в остальном она так и осталась лежать на выступе коммутатора лицом вниз… Они потребовали, чтобы я ее опознал, и мне пришлось…

Свидетеля не прерывали, но я почувствовал толчок в бок и услышал сказанные мне над ухом слова.

— Мы уходим. Пошли.

Ниро Вулф поднялся, пробрался, задевая колени соседей, и направил свои шаги в конец зала. Несмотря на свой внушительный вес, он мог двигаться куда проворнее и изящнее, чем можно было бы предположить. Может быть, именно поэтому никто не обратил внимания на наше бегство. Я предположил, что какое-то дело, не терпящее отлагательства, побудило Вулфа совершить столь легкомысленный поступок. Мог он, например, позабыть отдать какое-то распоряжение Теодору в отношении своих обожаемых орхидей и теперь рвался к телефону исправлять упущенное. Но я ошибался. Он равнодушно прошел мимо всех автоматов прямиком к лифту и вызвал кабину, чтобы спуститься вниз. Поскольку кругом было полно народу, я не стал задавать вопросов. Мы вышли, и Вулф повернул в направлении к Центральной улице.

Пройдя немного, он прислонился спиной к гранитной стене здания суда и произнес:

— Нам необходимо взять такси, но сперва поговорим.

— Нет, сэр, — заговорил я решительно, — сначала выслушайте меня. Мандельбаум закончит с этим свидетелем с минуты на минуту, перекрестный допрос едва ли продлится долго, Донован вообще может от него отказаться, а вам было сказано, что следующая очередь ваша… Следом за Бэгби. Раз вам понадобилась такси, значит вы возвращаетесь домой, а это…

— Я не поеду домой. Не могу.

— Правильно. Если вы туда поедете, вас все равно заставят вернуться назад, да к тому же оштрафуют за оскорбление суда. Не говоря уже обо мне. Я же тоже получил повестку. Так что я возвращаюсь назад. Куда вы едете?

— В дом 618 по Восточной Шестьдесят девятой улице.

Я фыркнул:

— Всегда этого боялся! Так срочно? Дело не может ждать?

— Не может. По дороге объясню.

— Я возвращаюсь в зал заседаний.

— Нет, ты мне нужен.

Как и любому человеку, мне нравилось чувствовать себя необходимым, поэтому я повернулся, пересек боковую дорожку, знаком попросил проезжающее мимо такси подъехать к тротуару и распахнул дверцу. Вулф сел первым, — я следом. После того, как он с трудом занял максимально удобное для себя положение, откинувшись на сомнительно мягкое сидение, я сообщил водителю адрес и задал вопрос:

— Выкладывайте. Я частенько выслушивал ваши объяснения, но это должно быть очень убедительным!

— Это же абсурд! — заявил Вулф.

— Конечно. Давайте вернемся, пока не поздно.

— Я имею в виду версию мистера Мандельбаума. Я соглашусь, что Эш мог убить эту девицу. Соглашусь, что его ревность могла стать манией, поэтому мотив, предложенный свидетелем, мог бы считаться убедительным. Но он же не окончательный идиот. При сложившихся обстоятельствах, — а я сомневаюсь, что мистер Бэгби что-то напутал, — я отказываюсь верить, что Эш был таким ослом, что отправился в это время в их бюро и убил девицу. Ты же присутствовал в тот день, когда он заявился ко мне. Ты веришь в такую возможность?

Я покачал головой:

— Я не берусь судить. Объясняете вы. Однако я тоже читал газеты, а еще болтал с Лоном Коэном из «Газетт» об этой истории. Вовсе не следует утверждать, будто бы Эш поехал туда ухлопать девицу. Версия Коэна такова: какой-то мужчина позвонил Эшу, голос он не узнал. Ему сказали, чтобы он приехал в бюро Бэгби на Шестьдесят девятой улице. Дескать, вместе они сумеют уломать Мэри. Эш туда помчался. Дверь бюро была открыта настежь. Он увидел мертвую девицу, на шее у нее был шнур. Тогда он распахнул окно и стал звать полицию. Конечно, если вам нравится, можно допустить, что Бэгби лгал, уверяя, что не звонил Эшу, и что он такой заядлый бизнесмен, что скорее согласился бы убить своего работника, нежели терять клиента…

— Пф. Дело вовсе не в том, что мне нравится, а в том, что не нравится. Мне не понравилось сидеть на этой проклятой деревянной скамье рядом с женщиной, от которой так сильно пахло. Вскоре меня должны были вызвать для дачи свидетельских показаний, и я вынужден был бы подтвердить показания мистера Бэгби, как тебе хорошо известно. Это было невыносимо. Полагаю, что если Эш будет осужден за убийство на основании версии Мандельбаума, это станет судебной ошибкой, а я не желаю в этом участвовать. Мне было не легко подняться и уйти. Ведь я не могу вернуться домой. В противном случае они явятся ко мне и потащат назад на свидетельское место.

Я не спускал с него глаз.

— Давайте посмотрим, правильно ли я вас понял. Вам невыносима перспектива содействовать осуждению Эша за убийство, потому что вы сомневаетесь в его виновности. Вот вы и сбежали. Правильно?