- Слопал блин? Еще хочешь? Ы-ы-ы… - Она выставила язык, свернутый в аккуратную трубочку. Лицо у нее сделалось продолговатым, а глаза совсем спрятались в щелочках белесых коротких ресниц. Вдруг она повернулась и побежала к калитке.

Володя ощутил, как в нем наливается холодное и тяжелое, словно ртуть, бешенство. Он, прищурившись, смотрел ей вслед, а руки его действовали сами собой. Молниеносно отыскали в заднем кармане рогатку, одним рывком распутали резину. Нащупали в другом кармане глиняный шарик. Володя даже и не думал, что может промахнуться. Он точно знал, что влепит ей твердую глиняную пулю между лопаток, прямо по тому месту, где колотится растрепанный конец тощей косы.

И тогда девчонка завертится, взбрыкивая худыми ногами, и завоет на весь Белый Ключ.

И он бы попал! Но проклятая Надежда споткнулась и полетела носом в лопухи. А шарик свистнул над ней и угодил в корчагу. Эта посудина стояла на перевернутой бочке, сохла после мытья. Получив глиняный заряд, она как-то неловко крякнула. От маленькой черной дырки вверх и вниз разошлись змеистые трещины, и корчага лопнула, как громадная оранжевая почка. Одна половинка осталась на бочке, а другая плюхнулась в траву.

Надежда встала, отряхнула подол и многозначительно сказала:

- Т-так…

Володя спустился с крыльца и молча прошел в калитку. Мимо Надежды. Ни на нее, ни на разбитую посудину он даже краем глаза не взглянул, но на душе было тошно. Он подумал даже, что хорошо бы махнуть на все рукой и прямо сейчас, не заходя за вещами, укатить домой.

За станционными березами обрадованно закричал электровоз.

Володя сунул руку в карман и нащупал один пятак и шесть глиняных шариков. В другом кармане было три шарика. В третьем… В общем, карманов было много, а денег - пять копеек. Остальные лежали в чемоданчике, а он стоял в доме.

Володя почти час бродил по улицам Белого Ключа. Они заросли подорожником и одуванчиками. Даже в пыльных колеях упрямо торчали острые травинки. Было тихо и пусто. Прохожие встречались редко-редко. Только по тропинкам вдоль заборов сновали деловитые коты, а по дороге вереницами ходили белые утки.

На плетнях висели рыжие блестящие кринки и напоминали Володе о неприятности с корчагой. На одну из кринок неизвестно откуда взлетел тощий петух. Потоптался на шатком донышке, наклонил голову и одним глазом укоризненно уставился на незнакомого городского мальчишку: «Ага! Значит, это ты бьешь посуду из рогатки! Ну-ну…»

- Пошел вон, дохлятина, - сказал ему Володя.

Петух оскорбленно заорал, захлопал крыльями и свалился в лебеду.

Улицы поселка сходились на площади. Впрочем, это место лишь называлось площадью, а на самом деле там был невысокий зеленый бугор. На нем росли редкие, наклонившиеся в разные стороны березы, а на самом верху стояла большая красная церковь без креста. Володя подошел и увидел синюю вывеску: «Клуб».

По обеим сторонам каменного крыльца стояли фанерные щиты для рекламы. На правом белела новая афиша: «Концерт артистов областной филармонии. Ю. Жаров, С. Шалимов, П. Пяткин - эстрадное трио.

Л. Чарский - оригинальный жанр. А. Якоби - песни советских и зарубежных композиторов…»

Все это было совсем неинтересно. Володя вздохнул и повернулся к левому щиту. Щит был пуст. На некрашеной фанере кто-то размашисто написал мелом: «Антипов! Когда кино привезешь?» А пониже виднелись нацарапанные кирпичом слова: «Антип - нахальный тип». Буквы были неровные. Видно, тот, кто писал, торопился ужасно.

Хорошо, когда надо торопиться. А Володе спешить было некуда. Хоть совсем не возвращайся в дом, где живет вредная лунолицая девчонка… Но он вернулся. Очень захотелось есть, да и все равно весь день бродить не будешь.

Он пришел в самый неподходящий момент! Во дворе разбирался вопрос о разбитой корчаге. Разбирала его бабушка. Надежда сидела на крыльце и равнодушно смотрела поверх забора. Дядя Юра у дверей сарая насаживал топор на топорище и внимательно слушал бабушкину речь.

- Корова бессовестная, неуклюжая! Глаза бы мои не глядели, - громким плачущим голосом говорила бабушка, но лицо ее было не жалобным, а суровым. - В чем я тесто буду ставить, а? Ну, в чем? А, молчишь? Нечего глазищами по небу рыскать, отвечала бы лучше! Думала, угощу мальчонку пирогом, а тут вон чего!

«Не до пирога уж, быть бы живу», - отметил про себя Володя. Он остановился в калитке, с опасением глядя на сердитую старушку.

- Обойдется он без твоего пирога, - сказала отвратительная Надежда и зевнула.

- Обойдется! Это ты обойдешься! Где я такую посуду найду? Ее в городе теперь не сыщешь! - Бабушка горестно склонилась над черепками. - Большая да крепкая была…

- Крепкая… - с презрением бросила Надежда. - Чего ж она с одного щелчка развалилась?

- Со щелчка! - вскипела бабушка. - Голову бы свою щелкала такими щелчками. Разбила и сидит, будто и дело не ее!

- Если кто-то думает, что я буду рыдать из-за разбитого горшка, то это просто смех, - сказала Надежда.

- Горшка! - ахнула бабушка.

- Ну и фрукт же ты, Надежда, - подал голос дядя Юра. - Возьму я в одну руку твою косу, а в другую этот веник…

Надежда стрельнула глазами в его сторону и слегка напружинила ноги.

- Если кто-то думает, что меня можно догнать, так это просто смех.

- А если кто-то думает, что пойдет сегодня в клуб на концерт, так это просто хохот, - заключил дядя Юра.

- Ну и ладно, - заговорила

Надежда. - Подумаешь! Больно мне надо всяких фокусников смотреть… Будто я нарочно ее разбила! Ну и ладно, идите сами в свой клуб.

«Кислое дело, - подумал Володя. - Ждать дальше некуда».

Вздохнув про себя, он оттолкнулся плечом от калитки и заговорил:

- Врет ведь она, дядя Юра. Эту посудину я расколотил.

Дядя Юра воткнул насаженный топор в чурбак и распрямился.

- А, вернулся, - сказал он. - Ну как погулял?

- Нет, в самом деле я, - повторил Володя. - Из рогатки нечаянно. Я хотел в нее попасть. - Он мстительно кивнул в сторону Надежды. - Прицелился, а ее угораздило на ровном месте запнуться.

- Ишь ты, какое дело, - с интересом сказал дядя Юра. - А чего вы не поделили?

- Да так. Ерунда…

- Все одно, через нее это, - вмешалась бабушка. - Кто же это в хорошего человека станет из рогатки пулять?

Надежда поднялась и гордо ушла в дом.

Идти вечером в клуб она отказалась. Володя подумал и тоже не пошел. На концерт отправились дядя Юра и мать Надежды, которая вернулась с дежурства на почте.

Бабушка заняла у соседей корчагу и заводила на кухне тесто.

Володя вышел на крыльцо, не зная, куда себя девать. Надежда кормила кур. Она покосилась на Володю, хмыкнула и сказала:

- Заступник какой… Цып-цып-цып, жрите вы, прорвы… Больно мне надо, чтоб за меня заступались. Кажется, я никого не просила вмешиваться…

- Я не ради тебя вмешался, а ради собственной совести, - внушительно сказал Володя.

- Па-думаешь! Ради совести!

- Ты па-думай. Полезно, - ядовито предложил он и с беспокойством вспомнил, что разговор днем начинался так же и кончился печально. «Фиг с тобой, - решил Володя. - Буду молчать».

Надежда вдруг разогнала кур и сказала:

- Айда на пруд. Искупаемся.

- Мне не жарко, - сухо ответил Володя.

- Простудиться боишься?

- Да где там у вас купаться? Трясина кругом!

Он думал, что Надежда опять разозлится. Но она миролюбиво объяснила:

- Ты не туда ходил. Надо к плотине. Там вода прозрачная и дно с песком. Пойдешь?

- Ну пойдем.

Они шагали молча, потом завели отрывистый, но уже не сердитый разговор: «В этом доме у нас библиотека». - «Хорошая?» - «Да так…» - «Тихо у вас». - «Здесь не город». - «Конечно». - «Сейчас к тому же все в клубе». - «Ты зря не пошла». - «А ты?» - «Не хочется». - «И мне…»

В конце пути уже позабылась ссора, и Володя подумал, что Надежда - девчонка не плохая, только характер у нее не очень.