Старая женщина ответила не сразу. Запрокинув голову, она довольно долго прислушивалась к звукам лютни, доносившимся из комнаты наверху. Мелодия повторялась снова и снова.

– Надо было получше настроить инструмент, – пробормотала наконец Линь. – Да, Тао Куань очень любил Зеленый Нефрит. думаю, из-за нее он мог наложить на себя руки.

Тао Паньтэ, стоявший рядом, шумно вдохнул.

– Кто еще пришел с вами, господин судья? – осведомилась старуха.

– Всего лишь один из моих помощников.

– Вы говорите неправду. Я слышала, как он вздохнул. должно быть, он тоже хорошо знал Тао Куаня. Этот человек может рассказать вам о нем больше моего, господин судья.

Внезапно тощее тело старухи затряслось в приступе кашля. Вынув из рукава смятый платок, Линь промокнула им губы. Когда она убирала тряпицу обратно, судья заметил на нем пятна крови и понял, что женщина и вправду смертельно больна.

– Ходили слухи, что Тао Куань не совершал самоубийства и что на самом деле его убил Фэн дай. Это правда? – поспешно спросил Ди, подождав, когда приступ кашля окончательно утихнет.

Старуха отрицательно покачала головой:

– Разумеется, это ложь, почтенный господин судья. Тао Куань был лучшим другом Фэна. Я слышала, как они говорили между собой о Зеленом Нефрите, и знаю, что, выбери она кого-то из них, другой подчинился бы этому решению и не стал мешать счастью более счастливого соперника. Но я думаю, она так и не сделала выбора.

Судья Ди вопросительно посмотрел на Тао Паньтэ. Тот покачал головой. По всей видимости, расспрашивать старуху дальше не имело смысла. Однако ее чудесный голос вдруг зазвучал вновь:

– Я думаю, Зеленый Нефрит искала мужчину, который был бы не только хорош собой, предан ей и богат. Ей хотелось большего. Она грезила о мужчине, который помимо этих достоинств обладал бы еще буйным, неуемным нравом и был способен ради любимой женщины, не раздумывая, отказаться от всего – богатства, положения в обществе, доброго имени…

Линь опять замолчала. Судья устремил взгляд в окно. Назойливое повторение одной и той же мелодии действовало на нервы, и Ди стоило немалых усилий не выказать раздражения.

– Я очень признателен вам, почтенная Линь. Вы, должно быть, устали. Я вызову для вас носильщиков, – сказал он.

– Позднорожденная (унизительная форма упоминания о себе в древнем Китае – Примечание) благодарит вас, мой господин, и глубоко ценит вашу любезность.

Несмотря на скромность и даже некоторое подобострастие этих слов, произнесены они были тоном великой танцовщицы, отвергающей поклонника. И это, неизвестно почему, причинило судье Ди острую душевную боль. Он сделал знак спутникам, и они вместе покинули зал.

От нее остался один только голос, – пробормотал Тао Паньтэ, выйдя на улицу. – Странно… Как будто встретился с тенью из прошлого. Мне надо обдумать услышанное, почтенный господин судья. Позвольте мне удалиться и примите мои извинения.

Судья Ди кивнул.

– Раздобудь для Линь паланкин, Ма Жун, —приказал он помощнику. – Пусть его подадут к черному ходу, и помоги Серебряной Фее усадить Линь не привлекая внимания. А я нанесу еще один визит и вернусь в Красную беседку. Ты найдешь меня там через час или около того.