Наталья Давыдова

Только одна удача

Когда хорошенькая девушка сообщает, что собирается стать актрисой, это никого не удивляет. Даже если она явно бездарна, считается, что ей найдется место на сцене или в кино. Но когда обыкновенная девушка, скорее некрасивая, чем хорошенькая, говорит о своем желании стать актрисой, это вызывает недоумение.

Марине Кондратьевой говорили:

- Какая из тебя актриса? Что ты будешь делать? Изображать толпу? Шум за сценой?

В таких случаях люди почему-то разговаривают грубее, чем обычно, и бывают беспощадны.

Не было никого, кроме старой подруги Гальки, кто одобрял бы решение Марины. Поэтому только с Галькой она могла разговаривать на эту тему.

- Поверь мне, - говорила Марина Гальке, поступавшей на геологический факультет, - поверь мне, Галька, что я могу быть актрисой. Я чувствую! Неужели ты тоже считаешь, что у меня неподходящая внешность? Какое значение имеет внешность? Я же не уродина.

Галька подтверждала, что Марина не уродина. Галька была верным другом, а глаза друзей добры. Галька находила подругу красивой, и ее не смущал толстый нос, и маленький рост Марины, и то, что Марина не умеет декламировать стихи. Галька утверждала, что этого никто не умеет и вообще стихи следует читать не вслух, а про себя.

Марине устроили встречу с известным кинорежиссером. Режиссер обещал сказать прямо, получится из Марины актриса или нет. Считалось, что он может определить это без труда.

- Я знаю, - твердила Марина, - что я ему не понравлюсь. У меня есть предчувствие.

- Ерунда! - возражала Галька. - Все предчувствия - ерунда! Что ты будешь ему показывать?

У Марины был подготовлен отрывок из "Войны и мира" - танец Наташи у дядюшки.

- Режиссеры любят монологи, - напутствовала ее Галька, - и, кроме того, они любят смелость. Не дерзость, но смелость!

Режиссер оказался невысоким седым человеком в куртке, на которой было не меньше десяти молний. Шелковая сетка, какие бывают у велосипедистов, стягивала его волосы. Он принял Марину внимательно и сердечно. Разговор продолжался часа полтора. Марина несколько раз прочитала свой отрывок, режиссер поправлял ее, объяснял, показывал сам.

Марине показалось, что режиссер хочет предложить ей сниматься у него в картине. И Марина ободряюще улыбнулась режиссеру. Но предложения сниматься не последовало.

"Очевидно, он боится отвлечь меня от экзамена", - решила Марина. И она продолжала улыбаться.

На прощание режиссер пожелал ей успеха.

Жена режиссера, провожая Марину, тоже пожелала ей успеха. Жена режиссера даже обняла Марину, а потом погрозила ей пальцем и сказала:

- Все хотят быть актрисами.

- Ну как? - Галька ждала Марину у ворот.

- Не знаю, ничего не знаю! - шепотом ответила Марина. - Может быть, я ошиблась, но мне кажется, что я ему понравилась. - Марина подняла голову и одобрительно посмотрела на ярко освещенные окна квартиры режиссера.

Прохожие оглядывались на двух девочек, из которых одна, громоздкая и нескладная, кивала головой, а маленькая, встрепанная, что-то рассказывала с молитвенным выражением лица.

- И мне почему-то показалось, что он хочет предложить мне роль в своей картине.

Галька кивнула.

- Зря не покажется.

Она не видела в этом ничего невозможного. Марина и Галька верили в чудеса.

На следующий день через жену режиссера стало известно, что режиссер категорически не советует Марине идти на актерский факультет, он не находит в ней никаких способностей и не видит в ней никаких признаков будущей актрисы.

Сначала Марина не поняла. Ей повторили, добавив:

- Этому человеку можно верить.

- Можно, - ответила Марина, - но я не верю!

Так начались неудачи и огорчения.

Театральная студия при одном из крупнейших московских театров объявила набор студентов в Ленинграде. До основного экзамена в студию полагалось пройти два предварительных просмотра, или, как их называют, тура.

Марина успешно миновала первый и второй просмотры и была допущена к экзамену перед государственной комиссией.

Галька отложила учебники по физике и пошла с Мариной на экзамен.

Человек тридцать топтались в приемной в ожидании начала. Марина стала искать глазами красавиц. Красавиц оказалось очень много, и среди них несколько выдающихся. Одна - русалка, как определила Марина, опасная, с туманными зелеными глазами и мраморным лицом. Другая - смуглая, с длинными косами, тоненькая.

- Сейчас сломается! - презрительно сказала плотная.

Была еще маленькая, хорошенькая, кудрявая, ростом с девочку-шестиклассницу, бесспорно кандидатка на роли "травести".

Несколько девиц модного вида в модных платьях стояли с каменными лицами. Все высокие. Марине явно не хватало нескольких сантиметров роста. Для героини, как известно, существует железный закон роста и красоты. Вон русалка - та героиня! Достаточно на нее посмотреть. Марина не смотрела.

Марина с Галькой стояли у стены. К ним подошел белобрысый юноша в растрепанных парусиновых туфлях и побелевшей голубой рубашке. Одну ногу он нарочно приволакивал. Лицо у него было добродушное и как будто заспанное, глаза сощурены. Галька сразу засмеялась, посмотрев на него.

- Там, на экзамене, - сказал юноша, в котором Марина угадала будущего Хлестакова, - мы должны помогать друг другу.

- Что это значит? - спросила Галька.

- Это значит, - вежливо ответил Хлестаков, - что нас вызывают по пять человек. Один мучается перед комиссией, остальные сидят за столом и ждут своей очереди. И те, которые сидят, должны выражать на лицах восторг, изумление, одобрение. Вот так. - Он закатил глаза и сладко улыбнулся. Понятно?

- Понятно, - ответила Марина. - Но поможет ли это?

- Неважно. Товарищеская поддержка необходима актеру.

- Ты Хлестаков? - спросила Марина.

- Натурально, - ответил Хлестаков, - я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский...

- Тебя примут, - сказала Марина, - можешь даже не беспокоиться.

- Есть обстоятельства, - доверительно сообщил Хлестаков. - Мне нет восемнадцати лет.

- Это неважно, - сказала Марина, - ты живой Хлестаков. А на что я надеюсь, неизвестно.

- По-моему, тебя тоже примут. Я уверен, - успокоил Марину Хлестаков, добрый, как всякий истинно талантливый человек. - Не надо нервничать!

- Немедленно перестань улыбаться, Марина! - прошептала Галька. - Это ужас! Ты все время улыбаешься, как будто ненормальная.

Но Марина не могла перестать улыбаться. Маленькая, к тому же в туфлях без каблуков, съежившаяся от волнения, самая незаметная, она ходила из угла в угол, улыбалась и что-то шептала себе под нос.

Назвали ее фамилию. Дальше все произошло очень быстро. Марина исполнила перед комиссией, которую она неясно разглядела, все, что ее попросили, и опять очутилась в приемной, и опять около нее стояли Галя, и Хлестаков, и девочка на роли "травести".

- Ну как? - спросила Галька.

- Никак, - с тупой улыбкой сказала Марина.

- Толстый, лысый кивал головой? - спросила "травести".

- Кажется, кивал, - сказала Марина.

- Прекрасный признак! - воскликнул Хлестаков и, заложив руки в карманы брюк, на пятках прошелся по комнате.

- Вас спрашивали, нуждаетесь ли вы в общежитии? - спросил кто-то.

- Спрашивали, - ответила Марина.

- Тоже неплохой признак, - сказал Марине самоуверенный красивый мальчик на роли обольстительных негодяев.

Марина слышала, как он читал отрывок из "Тихого Дона". Комиссии он понравился.

- Тебя примут, - сказала ему Марина.

- Не факт, - ответил мальчик, уверенный в успехе.

Через два часа объявили результаты экзамена. Хлестакова приняли, "травести", русалку приняли, мальчика, читавшего из "Тихого Дона", приняли.