Брайархерст Даунс, Англия, 1792 г.

Червленый ствол пистолета, крепко сжатого в руках Элисон Уилхэвен, слегка подрагивал. Ужас наполнял все ее существо, но голос прозвучал с холодной четкостью: «Ни с места, иначе стреляю».

Слезы в ее глазах мешали как следует рассмотреть кошмарную картину: безжизненное тело Джулии на ковре, волосы разметались – немое свидетельство предшествовавшей схватки. Струйка крови от свежей раны растекалась все дальше и шире.

Элисон попыталась стряхнуть слезы, но тщетно: ей никак не удавалось разглядеть облик убийцы, склонившегося над телом Джулии. Он казался призраком на фоне отблесков огня в камине.

Она не видела его лица, но то, что он не двигался, несколько ободрило ее: может быть, он все-таки принял ее предупреждение всерьез? И тут незнакомец повернул к ней голову.

Возможно, если бы Элисон была чуть спокойнее, она поняла бы, что в этом его движении нет ничего угрожающего, но в те доли секунды, которые были в ее распоряжении, рассуждать было некогда. Она была всецело во власти инстинкта, подсказывающего ей, что следует действовать быстро, если она хочет избежать участи своей сводной сестры.

Элис сделала глубокий вздох и нажала на спусковой крючок; он был тугой, но Элисон справилась, как будто ей уже не однажды приходилось использовать оружие. Из дула вырвалось оранжевое пламя, пуля поразила согбенную фигуру.

Твердости духа Элис было не занимать, но рука дрогнула. Незнакомец вскрикнул. Насколько она могла понять, он был ранен в ногу, и к ужасу Элис он кряхтя стал подниматься с ковра.

Девушка поняла, что единственное спасение для нее в бегстве. Она швырнула дуэльный пистолет на пол: глухой звук от его падения слился со звонким стуком ее каблучков по мраморному полу.

Дрожащими руками она с трудом справилась с входным замком, молнией пронеслась по лестнице. Юбка путалась в ногах, она собрала ее складки в кулак, чтобы не споткнуться. Но куда она бежит? И в самом дальнем флигеле он может ее найти. Может быть, лучше всего затаиться в кустах у стены дома? Так она и сделала.

Впервые за свои двадцать с небольшим лет жизни ей захотелось стать серой и незаметной. Но чего ждать и на что надеяться? Кто может прийти ей на помощь? Мачеха Роберта осталась на балу, с которого Элис так рано сбежала, а вся прислуга скорее всего развлекается на Бедфордской ярмарке, которая как раз в полном разгаре.

Она попыталась взять себя в руки: наверняка кто-нибудь скоро вернется в дом! Но пока что она здесь один на один с убийцей, который расправился с ее сестрой, а теперь хочет повторить злодеяние – убрать свидетельницу и отомстить за свою рану.

Элисон потеряла счет времени, она, как ей казалось, уже целую вечность простояла, прижавшись к холодной стене Брайархерста. Ни звука, ни малейших признаков, что кто-то пытается подкрасться к ней. Она уже почти успокоилась, но внезапный шорох вновь вывел ее из равновесия. Шорох прекратился, потом возобновился снова: шлеп-шлеп-шлеп; с чувством несказанного облегчения она поняла, что это дождь.

Звук падения отдельных капель вскоре слился в сплошной водопад; шелковая юбка Элис быстро промокла, по плечам потекли холодные, противные струйки воды.

Волосы, растрепавшиеся еще по дороге с бала, теперь намокли и слиплись – жуткое зрелище, если бы кто ее увидел, думала она про себя. Если уж ей суждено погибнуть от руки убийцы Джулии, то хоть поскорее бы – смерть от холода явно не лучше.

Там, на балу у Хэмптонов, она слишком уж разгорячилась из-за ссоры со своей сводной сестрой, не успела остыть и за время бешеной скачки верхом до Брайархерста (от экипажа она отказалась – захотелось попасть домой побыстрее), но вот теперь-то, в своем бальном платье, без какой-либо накидки, она вдруг ощутила холодное дыхание марта.

Ей стало страшно жалко себя. Чавкание копыт по раскисшей дороге неподалеку вернуло ее к мыслям о более непосредственной опасности. Это была наверняка лошадь, на которой приехал убийца. Сердце у Элисон замерло, она еще плотнее прижалась к мокрой стене дома. Только бы он ее не заметил! А вдруг это не он, а какой-нибудь нежданный избавитель? Элисон наклонилась, чтобы сквозь ветки кустарника получше разглядеть, что происходит возле фасада дома. Да нет, это, кажется, он – человек, который убил Джулию.

Он пытался вскарабкаться на своего коня; ему далось это нелегко, с раненой-то ногой; наконец, вставив здоровую ногу в стремя, он перекинул другую ногу через седло. Секунда – и конь с всадником молнией вынеслись на подъездную аллею и исчезли из виду.

Слезы облегчения хлынули из глаз Элис, и она без сил опустилась прямо на мокрую землю. «Джулия!» – непроизвольно вырвалось у нее, и мысли ее вновь вернулись к сестре: она лежит там в гостиной, бездыханная… Когда Элисон стреляла в незнакомца, она уже поняла, что Джулия мертва; но сейчас, когда чувство пережитого страха немного отступило, ее вдруг охватила надежда – а вдруг она ошиблась?..

Элис вбежала в дом, оставляя за собой цепочку следов от промокших, с прилипшей землей туфелек. Джулия лежала в том же положении, что и раньше; пятно на ковре почти не увеличилось, но это явно не свидетельствовало о каких-то переменах к лучшему – просто крови уже достаточно вытекло. Элис упала на колени, приподняла голову Джулии, всмотрелась: лицо сестры было в ссадинах. «Джулия! О Боже! Я не хотела! Прости, прости меня!» Сама того не сознавая, она говорила с мертвой как с живой, хотя было очевидно, что та уже никогда и ничего не услышит.

Джулию нельзя было назвать красавицей, но она всегда была достаточно хорошенькой, чтобы обратить на себя внимание какого-нибудь случайного мужчины. Теперь, однако, лицо ее сделалось таким пепельно-серым! Эдисон, рыдая, вглядывалась в него, потом импульсивно прижалась своей горячей щекой к уже остывшей щеке Джулии. Она нежно баюкала ее, как мать спящего ребенка, не замечая, что светло-голубое платье сестры уже все в темно-пурпурных пятнах крови.

А вот и причина ее смерти, свежая рана от пистолетного выстрела, прямо в сердце. «Кто же это? За что?» – громко повторяла Элисон, призывая заслуженные кары на голову жестокого убийцы.

Не оставил ли он после себя хоть каких-то следов, по которым его можно найти? – вдруг подумала она. Вновь положив тело Джулии на ковер, Элисон стала озираться вокруг. Внезапно хлопнула входная дверь, и она поспешно поднялась с колен и метнулась в одну из ниш гостиной.

– Что случилось? Джулия! – голос был знакомый, и Элисон нерешительно выглянула из своего укрытия. Это была Роберта. Элисон никогда не испытывала особенно теплых чувств к своей мачехе, но сейчас Роберта более чем когда-либо нуждалась в ее поддержке. Девушка бросилась к ней, протянула к ней руки, но Роберта уже увидела бездыханное тело Джулии на полу, и теперь ничто не могло отвлечь ее от этого жуткого зрелища.

– Пусти меня, – вскрикнула Роберта и бросилась к телу дочери. На мгновение она застыла, потом вновь повернулась к плачущей Элисон.

– Она умерла?

– Да – ее убили…

Роберта вздрогнула, как будто и ее поразила пуля убийцы; руки взметнулись к небу, затем раздался пронзительный вопль. Она упала на тело Джулии, прижала лицо к ее груди, пальцы ее лихорадочно гладили шелковую ткань платья дочери. Рыданья Роберты были такими безудержными, что тело Джулии, казалось, потеряло свою неподвижность; можно было подумать, что к трупу вернулось дыхание.

Элис попыталась как-то успокоить мачеху, но тщетно. Наконец, когда Роберта справилась с собой настолько, что могла говорить, она приподнялась и бросила злобный взгляд на Элисон – взгляд абсолютно безумный, как будто озаренный какой-то дикой мыслью.

– Ты! – Элисон не успела даже сообразить, что к чему, как Роберта вскочила и с диким воплем вцепилась в волосы падчерицы. – Это ты убила мою Джулию? – Голос Роберты был полон ярости, налитые кровью карие глаза сверкали безумным блеском.