Полковник Роуленд. Черт возьми, это уже слишком!

Дарелл опускается на колено, целует ее руку. Она все так же неподвижна. Он

вскакивает и растерянно смотрит на полковника.

Полковник Роуленд. Может быть, тебе дать воды, Энн?

Энн. Ничего не надо.

Дарелл порывается к ней, но полковник подзывает его жестом, и они отходят к

другому концу стола.

Полковник Роуленд (тихо). Пусть побудет одна. Я видел однажды на северо-западной границе, как женщину... Ах! По-разному можно надругаться над человеком... Нервам успокоиться - время надо.

Голос констебля (в дверях). Нельзя туда, нету мест, сэр!

Голос лейтенанта Освальда (снаружи). Но я же говорю вам, мне нужно к коронеру.

Констебль. Пройдите сюда. (В приемную в сопровождении констебля входит человек лет тридцати, с выправкой моряка.) В чем дело, сэр? Может быть, я могу что-нибудь сделать?

Вошедший протягивает ему визитную карточку. Дарелл и полковник из глубины

комнаты наблюдают за Энн.

Констебль (читает карточку). Лейтенант Освальд судна королевского флота Зевс (прикладывает руку к козырьку).

Освальд. Я получил это письмо в Портсмуте сегодня утром. Его нужно сейчас же вручить коронеру. У нас были маневры, и я только сегодня узнал об этом несчастье. Бедняга! Он был моим другом! (Протягивает конверт.)

Констебль (разглядывая конверт). Это от покойного?

Освальд. Да.

Констебль. Пойду позову инспектора, который ведет дело.

Освальд (внезапно видит Энн, которая повернулась и смотрит на него). Миссис Моркомб! Позвольте мне... (Умолкает, увидав ее лицо.) Ах, как все это нелепо получилось!

Энн (с горечью). Письмо?

Освальд. Только что дошло до меня.

Энн. Слишком поздно.

Освальд. Что...

Входит инспектор в сопровождении констебля.

Инспектор (отрывисто). Что такое, сэр? Вы получили письмо?

Освальд протягивает письмо. Инспектор сличает почерк на конверте с почерком другого письма, затем поспешно извлекает письмо и быстро пробегает

глазами.

Инспектор. Господи боже! Идемте со мной, сэр!

Уходят, он впереди, за ним Освальд. Констебль возвращается на свое место у

двери.

Дарелл. Кто это такой?

Полковник Роуленд. Друг Моркомба, был у него шафером на свадьбе.

Энн повернулась лицом к столу и сидит, опустив голову на руки.

Подите к ней сейчас.

Идет в другой конец комнаты и стоит там, повернувшись к ним спиной. Дарелл

подходит к столу и наклоняется к Энн.

Дарелл. Энн!

Энн. Что ж, что с тебя сдирают кожу? Разве по мне это видно? Им нужно, чтобы кровоточило... Боже, эти глаза!

Какое-то движение в передней.

Констебль (входя в приемную). Инспектор велел передать, вас больше не потребуют, мэм. (Уходит.)

Дарелл. Идем Энн, идем, подальше от всего этого.

Энн (поворачивает к нему лицо с закрытыми глазами). Поправь мою маску, Джефф, она соскользнула.

Дарелл (гладит ее по лииу). Сокровище мое! (Берет ее под руку, ведет к выходу.)

Полковник Роуленд (круто поворачивается и быстро направляется к выходу). Нет, это черт знает что, так бы, кажется, и взял их всех на мушку!

Вытягивает руку, словно прицеливаясь из ружья.

Констебль. Простите, сэр?

Полковник Роуленд (сознавая, что получилось смешно). Не вас, милейший...

Констебль. Вам что-нибудь требуется, сэр?

Полковник Роуленд. Да, вот эту ораву с разинутым ртом.

Выходит. Констебль стоит, разинув рот, выпучив глаза, потом обводит взглядом пустую комнату, словно выискивая следы повреждения, подвигает на место стул, поднимает газету, складывает ее; идет в дальний конец комнаты и обнаруживает на скамье трубку Одихема; хватает ее с таким видом, точно арестует преступника, держит перед собой в вытянутой руке, разглядывает со всех сторон, словно вещественное доказательство преступления, затем прячет в боковой карман и застегивает его. Наконец, окинув последний раз внимательным

взглядом всю комнату, берет газету и идет к двери.

Голос Одихема (снаружи). Выйдите с ней на воздух, на улицу. Я сию минуту; трубка моя там осталась.

Входит в приемную, идет к скамье. Констебль наблюдает за ним с невозмутимым

видом.

Одихем (в недоумении). Вот тут я ее оставил. (Констеблю.) Трубки не видели?

Констебль. Какая трубка? Из чего?

Одихем. Можжевеловая, мундштук малость пообтерся.

Констебль. Особые приметы есть?

Одихем. Приметы? Тоже выдумал! Татуировка что ли, на левом предплечье? Трубка, и все.

Констебль (достает из кармана трубку). Ваша вещь?

Одихем. Она самая!

Констебль. По правилам, мне следовало бы передать ее в Скотлэнд-Ярд. (Подбрасывает в руке.)

Одихем. Ого! Ну стоит ли вам из-за меня время терять? (Сует ему шиллинг.) Чего уж там...

Констебль (берет шиллинг). Трубка - друг человека.

Одихем (берет трубку). Д-да! И, пожалуй, единственный, другого такого и нет. Огоньку у вас не найдется?

Констебль протягивает ему коробку спичек, Одихем зажигает трубку.

Невеселая у вас служба здесь, с этими трупами-то. Будьте здоровы!

Констебль только успел открыть рот, собираясь что-то сказать, но Одихем уже исчез. Констебль прячет шиллинг, идет в переднюю. Оттуда доносится его

голос.

Констебль. Расступитесь, не загромождайте проход. Дорогу присяжным. Сюда, господа. Здесь для вас все приготовлено, чтобы вы могли обсудить ваше решение. Сюда, пожалуйста.

Стоит в дверях и пропускает мимо себя присяжных. Они проходят один за другим; восемь человек, приличные люди, все под впечатлением тяжелого зрелища; на их лицах написано чувство облегчения и вместе с тем сознание своей ответственности. Старшина, ветеринарный фельдшер, держит в руке

письмо.

Констебль (входит за ними следом). Все у вас здесь, что вам требуется, господа?

Старшина. Да, спасибо.

Констебль уходит и закрывает за собой двери.

Так вот, значит, мы можем здесь расположиться и подумать.

Четверо присяжных усаживаются на скамью справа, трое - на стулья с левой

стороны стола. Старшина садится за стол в дальнем его конце.

Старшина. Ну что ж, господа, я думаю, для вас очевидно, что смерть настигла покойного в понедельник вечером, между восемью и девятью часами, у него дома, в Кенсингтоне?