— И вы их получили, — сказал Понсфорт тусклым голосом.

Государственный муж нетерпеливо постучал по столу костяшками пальцев:

— В данном случае — нет.

— В данном случае — больше, чем нужно, — настаивал Понсфорт. — Какая мне корысть клеветать на невинного человека? Стоит ему получить слово, он тотчас докажет свою невиновность.

— Тем не менее случай с капитаном Гейнором яркий тому пример.

— Это только так кажется. Он увертлив, как дьявол. Лорд Картерет пропустил это заявление мимо ушей.

Он сообщил Понсфорту, где и как провел прошлую ночь капитан Гейнор. Понсфорт слушал его со вниманием.

— В котором часу его подобрал сторож? — спросил милорд.

— Мне доложили — когда стемнело.

— Стало быть, примерно в половине десятого. А когда были произведены аресты в Челси?

— Ну, около девяти. Вряд ли он успел побывать и тут я там и в промежутке напиться до бесчувствия. К тому же с какой стати ему понадобилось в тюрьму?

— Для того чтобы получить алиби [Алиби — нахождение обвиняемого в момент, когда совершалось преступление, в другом месте, которое считается доказательством непричастности данного лица к преступлению] . А был ли он пьян на самом деле?

— Так утверждает сторож. — Лорд Картерет нетерпеливо пожал плечами. — Им лучше знать, да и Темплтон клянется, что от капитана до сих пор несет бренди.

— Как бы то ни было, он и есть капитан Дженкин, и я готов поклясться, что он присутствовал на сборище в Челси.

— Если бы его арестовали вместе с другими, я признал бы неоспоримым тот факт, что капитан Гейнор — агент Претендента, и мы бы с ним расправились. Но в нынешней ситуации я вынужден, да, вынужден поверить в правоту Темплтона, в то, что...

— Он и есть капитан Дженкин, милорд, — стоял на своем Понсфорт.

— Ну что вы твердите одно и то же! — вскинулся Картерет. — Мне бы хотелось получить от вас побольше доказательств и поменьше голословных утверждений. Мы не можем, поверив вам на слово, повесить человека. Суд охотно поверит кому угодно, но не осведомителю. Вы поняли меня?

Министр прочел ответ на лице Понсфорта.

— Вы меня оскорбляете, милорд! — возмутился осведомитель.

— Я называю вещи своими именами, — холодно ответил министр, глядя на него в упор.

Понсфорту пришлось проглотить и второе оскорбление как заслуженную и неизбежную расплату.

— Всего доброго, ваша светлость, — выдавил из себя Понсфорт и, едва кивнув, поспешил к двери. Вдруг, осененный какой-то мыслью, он обернулся к министру: — Вы, кажется, сказали, что судьей, разбиравшим дело капитана Гейнора в Вестминстере, был сэр Генри Треш?

— Именно так, — отвечал министр. — Если сумеете подкрепить свои слова доказательствами, приходите.

Разъяренный виконт толкнул лакея, попавшегося ему на пути, и тем чуть умерил душившую его злобу. Он тут же отправился к судье, назвавшись другом капитана Гейнора, только что узнавшим про его арест. Сэр Генри сообщил ему, что капитан уже на свободе, виконт продолжал выпытывать подробности, и в ходе разговора Фортуна самым неожиданным образом проявила благосклонность к его светлости. Выяснилось, что прошлым вечером, когда производился арест заговорщиков, сэр Генри находился в гостинице «На краю света».

То, что поведал виконту судья, тем же вечером рассказал своему кузену сэру Ричарду помощник министра мистер Темплтон.

— Как ты полагаешь, что теперь лорд Картерет думает о твоем друге капитане Гейноре? — спросил помощник министра.

— Его все еще занимает это дело? — удивился сэр Ричард.

— О, у него это навязчивая идея — навязчивая идея! Просто невероятно, как он самодоволен и глуп! Невероятно! Да и сама история покажется в высшей степени неправдоподобной любому, кто не утратил до конца чувство юмора. Впрочем, послушай сам. Неведомо каким образом сэра Генри Треша занесло в гостиницу «На краю света» в то время, как там производились аресты. Он спокойно попивает вино с приятелем, как вдруг начинается суматоха. Сэр Генри тотчас поднимается в номер, где находилась его жена, и обнаруживает, что дверь заперта. Ему показалось, что он слышит в комнате голоса. Он снова стучит, и после некоторого промедления рогоносца впускают. Он требует от жены объяснения, почему она не сразу открыла дверь и что ее так взволновало. Наконец она признается, что какой-то незнакомый джентльмен вошел в номер, запер дверь, а потом выпрыгнул из окна. Сэр Генри, преданный муж, верит жене безоговорочно и тут же заключает, что этот человек — один из якобитов, избежавший ареста. Сегодня эту историю услышал лорд Картерет и решил — ушам своим не поверишь! — что наконец-то получил объяснение, почему капитана Дженкина не схватили вместе с другими заговорщиками. Остановись он на этом, я бы еще допустил, что он сохранил остатки здравого смысла. Но капитан Дженкин тут же превращается у него в капитана Гейнора — вопреки алиби, рекомендациям и всему прочему. А теперь я спрашиваю, Толлемах: ну, что сказать такому человеку?

— «Боже, спаси Англию», полагаю, — ответил сэр Ричард.

— Но самое скверное — он угрожает, говорит, что ордер на арест капитана Дженкина действителен для ареста капитана Гейнора.

— Он что — умом тронулся?

— Увы, тронулся! — мистер Темплтон покачал толовой. — И года не пройдет, как он окажется в Бедламе. Но я умываю руки. Я его предупреждал. Если он зайдет слишком далеко, пусть отвечает за последствия своей головой. Я же приму меры, чтобы не пострадала моя. Я извещу широкую общественность, что, по крайней мере, эта ошибка не на моей совести, ибо я сделал все, что в моих силах, чтобы ее избежать. А потом, когда его светлость станет посмешищем для всей страны и его законно сочтут паникером, которому повсюду мерещатся якобитские агенты, мы еще посмотрим, мы еще посмотрим...

Мистер Темплтон потирал руки, глаза сто горели: он явственно видел, как власть после позорного падения его начальника переходит к нему, более способному государственному деятелю.