В 1913-м, когда в феврале месяце столица отмечала 300-летие правления династии Романовых, мимо Медного всадника – от Исаакиевского собора по площади шествовал крестный ход. Впрочем, Блок 20 февраля, в день торжеств, предпочел на улицу не выходить, поскольку отнюдь не разделял патриотического восторга четырех тысяч активистов «Союза русского народа» – черносотенцев, приехавших на юбилей Императорского Дома из Киева… По Адмиралтейской набережной с ее бульваром, мимо сразу двух памятников царю Петру – «спасающему рыбаков» и «строящему корабль», – открытых в 1909 году, и уродливого Панаевского театра, почти сразу после революции сгоревшего, автомобиль мчался в направлении Марсова поля. Издали был виден Троицкий мост с его фонарями и обелисками, за десять лет после своего открытия ставший неотъемлемой частью невской панорамы.

Петербургская сторона, на которую вел мост, для Блока была особенно притягательна. Его молодые годы прошли на набережной Большой Невки в казармах Гренадерского полка, где служил его отчим. Позднее поэт жил в разных частях Городского острова: на Лахтинской, на Малой Монетной.

Начало ХХ столетия стало тем периодом, когда дремотный, полупровинциальный облик заречной части города за считанные годы разительно изменился. С открытием Троицкого моста началась активная застройка Каменноостровского проспекта, превратившегося в один из красивейших в столице. В самом его начале в 1906 году был достроен уютный особняк, принадлежавший приме-балерине Мариинского театра Матильде Кшесинской. Это здание – один из лучших образцов петербургского модерна – строили архитекторы А.И. фон Гоген и А.И. Дмитриев. С противоположного берега Невы хорошо был виден окруженный лесами недостроенный купол Татарской мечети, завершение строительства которой произошло лишь в 1920 году (архитекторы С.С. Кричинский и Н.В. Васильев). Тонкие деревца Александровского парка, разбитого на кронверке крепости в конце XIX века, еще не скрывали внушительных очертаний Народного дома императора Николая II, сооруженного архитектором Г.И. Люцедарским в 1901—1911 годах (ныне «Мюзик-холл»). На Кронверкском, Каменноостровском, Большом и Малом проспектах, Широкой, Большой Зелениной, Пушкарских, Посадских улицах Петербургской стороны как грибы росли фешенебельные особняки и доходные дома с богатыми квартирами по проектам лучших столичных зодчих: Ф.И. Лидваля, И.А. Претро, Ф.Ф. фон Постельса, И.А. Фомина, В.А. Щуко. За бесконечным пустырем Марсова поля, над которым в жаркие дни клубились тучи пыли, хорошо просматривалась одна из новостроек Петербурга, вызывавшая тогда противоречивые толки. Строительство храма-памятника на месте убийства народовольцами 1 марта 1881 года царя-освободителя Александра II затянулось на 24 года и было закончено лишь в 1907-м. Пестрые маковки храма Воскресения Христова (архитектор А.А. Парланд), шатровый верх, сияющая «самоварным» золотом луковица колокольни казались многим всего лишь грубым и безвкусным подражанием допетровскому зодчеству, воплощением казенного православия, чуждого передовой интеллигенции. И только со временем стало ясно, что напластования разных архитектурных стилей не разрушают, но обогащают пластику Петербурга.

Автомобиль пересек Марсово поле в направлении Соляного городка на Фонтанке. Откинувшийся на поскрипывающее кожаное сиденье Блок не мог, конечно, тогда представить, что недавно заходившая к нему начинающая поэтесса Анна Ахматова спустя 27 лет приступит к своей «Поэме без героя», фоном которой станет мелькнувший мимо него пейзаж; а еще через три года портик «дома Адамини» будет разрушен прямым попаданием авиабомбы. В подвале этого дома, построенного по проекту Д. Адамини в начале XIX века, в 1915 году открылся артистический «Привал комедиантов» – наследник «Бродячей собаки», кабаре, которое уже с начала 1912 года занимало подвал углового дома на Михайловской площади. Сам Блок никогда не посещал «Бродячую собаку», но Любовь Дмитриевна со своими друзьями-артистами охотно бывала под задымленными сводами, где далеко за полночь собирались художники, поэты и представители театральной богемы. Организатор «Собаки» Борис Пронин, ученик Мейерхольда, особенно покровительствовал любившим этот подвал будетлянам-футуристам. Братья Бурлюки, Николай Кульбин, Велемир Хлебников, Владимир Маяковский, Бенедикт Лившиц были здесь завсегдатаями, как, впрочем, и придерживавшиеся противоположных взглядов на искусство акмеисты – Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Георгий Иванов. Заглядывал сюда и Николай Клюев, неразлучный тогда со своим юным другом Сергеем Есениным. Постоянным посетителем «Собаки» считался музыкант, поэт и мистик Михаил Кузмин. К Соляному городку, кварталу, сохранившему название еще с тех времен, когда здесь действительно были склады соли, на месте которых в 1870-е годы построены корпуса для Всероссийских промышленных выставок, проезжать через Фонтанку пришлось по временному деревянному мосту. Новый мост по проекту Л.А. Ильина еще не достроили, а старый, Цепной, разобрали в 1906-м, после того, как рухнул перекинутый через Фонтанку Египетский мост аналогичной конструкции. В последней четверти XIX столетия в Соляном переулке, 15, по проекту М.Е. Месмахера было возведено великолепное здание Музея училища технического рисования, основанного бароном А.Л. Штиглицем. В его залах устраивались выставки «Мира искусства», а в аудиториях Соляного городка в начале XX века часто проходили лекции и совместные выступления известных литераторов. Блоку приходилось здесь бывать – равно, как и на соседней Моховой улице, 35, где в обширной аудитории Тенишевского училища проходили многочисленные творческие диспуты и экспериментальные театральные постановки…

Тяжелые, тревожные годы первой русской революции 1905—1907 годов заставили жителей города о многом задуматься, взглянуть на жизнь совсем иными глазами. Для петербургской интеллигенции началась пора интенсивных духовных поисков, обдумывания путей развития России, мучительно ломающей каркас своего многовекового устройства ради полноправного выхода в ряд современных капиталистических государств. Профессора, ученые, врачи, адвокаты, педагоги, литераторы, философы, журналисты по преимуществу были сосредоточены в столице, составляя около 12% ее населения – 200 тысяч человек.

Именно в этой среде в период между революциями 1905 и 1917 годов шло решительное размежевание по идейным вопросам, яростно противостояли друг другу либералы и социал-демократы, новейшие западные идеи неокантианства, интуитивизма, антропософии причудливо смешивались с обновлением православного вероучения. Одним из центров интеллектуального движения Серебряного века был «дом Мурузи» на углу Литейного и Пантелеймоновской, мимо которого автомобиль Терещенко развернулся к Невскому. В салоне Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус, живших в этом доме с 1889 года, на протяжении почти четверти века собирались литераторы, публицисты, богословы. Кипели жаркие споры. У Блока с этой литературной четой были давние и, надо сказать, непростые отношения. Рыжеволосая красавица Гиппиус, не расстававшаяся со своей лорнеткой, умела быть обаятельной в дружеском кругу, но неизменно обдавала холодом презрения людей, ей неприятных. При первом появлении в ее гостиной многие бывали обескуражены резкостью и бесцеремонностью, с которыми беспощадная хозяйка указывала на промахи новичка. Но те, кто ей нравился, уже не могли с ней расстаться. Так, молодой, подающий надежды журналист Дмитрий Философов, войдя в семью Мережковских, остался с ними навсегда. В 1912 году Мережковские перебрались на Сергиевскую, 83, – к Таврическому саду.

С противоположной стороны сада, на углу Тверской и Таврической улицы, 35, в так называемом «доме с башней», в 1905 году со своей женой, писательницей Лидией Зиновьевой-Аннибал, поселился Вячеслав Иванов – поэт, профессор классической филологии. На традиционные ивановские «среды» собирался весь цвет художественной элиты. Гости глубокой ночью выходили на крышу дома, читали стихи. Именно в одну из таких ночей Блок впервые прочел здесь свою «Незнакомку»… Несмотря на то что манифест 17 октября 1905 года декларировал свободу слова и собраний, ночи на «Башне Иванова» не давали покоя охранке. Однажды жандармы нагрянули с обыском под предлогом проверки документов. Не найдя ничего подозрительного, сыщики удалились, но после их ухода Мережковский объявил, что не может найти свою бобровую шапку. На следующий день он через печать обвинил полицейских в краже. И хотя шуму эта история наделала немало, тревога, поднятая Мережковским, оказалась ложной – шапка просто завалялась в прихожей в груде пальто и дамских накидок. Что было немудрено – собрания у Иванова привлекали в его большую квартиру до сотни человек… Район Таврического сада с 1900-х годов также начал застраиваться домами с дорогими квартирами. В этот период здесь сформировался новый центр российской государственности – оппозиционный официально-бюрократическому императорскому Петербургу с его Зимним дворцом и министерскими зданиями на центральных площадях. В 1906 году в перестроенном для этой цели Таврическом дворце начались заседания первого российского парламента – Государственной думы. Здесь же через 11 лет, в феврале 1917 года, был утвержден состав буржуазного Временного правительства.