3

Состоявшаяся вечером в понедельник встреча продолжалась полных три часа, но за все это время об убийстве не было сказано ни слова. Однако веселой она тоже не получилась. В разосланных накануне письмах прямо говорилось, что Вульф, действуя от имени миссис Майон, желает выяснить, может ли надлежащая компенсация быть получена с Джиффорда Джеймса без помощи суда и адвокатов, а также обсудить, компенсацию каких размеров следует считать надлежащей. Таким образом, гости пребывали в соответствующем настроении: сам Джиффорд Джеймс, его дочь Клара, его адвокат, судья Генри Арнольд; Адель Босли, отвечавшая в «Мет» за связи с общественностью, доктор Николас Ллойд, приглашенный в качестве технического эксперта, и Руперт Гроув, импресарио Майона, – итого шесть, что, по меркам нашего просторного кабинета, совсем не много. Фред и Пегги приглашены не были.

Джеймсы пришли вместе, ровно в девять, проявив такую пунктуальность, что мы с Вульфом даже не успели допить в офисе свой обычный вечерний кофе. Любопытство так жгло меня, что, когда в дверь позвонили, я отправился открывать сам, решив не беспокоить Фрица, нашего шеф-повара, который также, как и я, помогал наполнять дни и часы Вульфа нескончаемой радостью. Прежде всего мне бросилось в глаза то, что баритон шагнул через порог первым, предоставив дочери и адвокату следовать позади своей персоны. Поскольку время от времени я доставлял Лили Роуэн удовольствие вытаскивать меня в оперу, богатырский рост Джеймса, его широкие плечи и напыщенная манера держаться не оказались для меня новостью; я лишь удивился, что, уверенно приближаясь к пятидесяти, он выглядел так молодо. Он подал мне свою шляпу с таким видом, будто исключительно ради того, чтобы принять ее из его рук в этот вечер, пятнадцатого августа, я и появился когда-то на свет. К несчастью, шляпу я уронил.

И тогда Клара взглянула на меня. Уже одно это свидетельствовало о ее необычайной наблюдательности, потому что люди практически никогда не обращают внимания на лакеев, впускающих гостей, но она, заметив, что я уронил шляпу ее отца, посмотрела на меня и даже чуть задержала взгляд, словно говоря: «Кто ты, маска? До встречи!» Я воспринял это дружелюбно, но с опаской. Клара была не только бледная и возбужденная, как описывала ее Пегги Майон. Ее глаза блестели, а в ее возрасте глаза у девушки так блестеть не должны. Все же я расплылся в улыбке, чтобы показать, что оценил ее заинтересованный взгляд.

Тем временем адвокат Джеймса, судья Генри Арнольд, уже повесил свою шляпу. В течение дня я, конечно же, навел о каждом из них справки и выяснил, что его величали «судьей» только потому, что он когда-то заседал в городском суде. Его внешность меня разочаровала. Он был маленьким сухоньким сморчком с такой плоской лысой головой, что на ней легко удержалась бы пепельница, и носом, который казался вдавленным внутрь. По всей вероятности, внутри он был лучше, чем снаружи, поскольку имел порядочный список клиентов, главным образом из числа бродвейской элиты.

Проводив их в кабинет и представив Вульфу, я уже собрался рассадить их по желтым креслам, но тут баритон приметил красное кожаное кресло и плюхнулся в него. Я помогал Фрицу готовить заказанные ими напитки, когда в дверь снова позвонили, и я отправился открывать.

Пришел доктор Ллойд. Он был без шляпы, так что заминки не случилось, и внимательный взгляд, которым он ощупал меня с головы до пят, вероятно, получился у него неумышленно, в силу профессиональной привычки: не страдаю ли я малокровием, диабетом или чем-то еще? Обладая приятным морщинистым лицом и беспокойными темными глазами, он выглядел в точности так, как должен выглядеть настоящий врач, хирург, пользующийся у клиентов прекрасной репутацией, о чем я узнал днем, наводя справки. Когда я ввел его в кабинет, он сразу отыскал глазами столик с напитками и на протяжении всего вечера активнее других налегал на «бурбон» с мятной водой.

Последние двое пришли вместе или, во всяком случае, вместе оказались на пороге, когда я открыл дверь. Если бы Джеймс не захватил красное кресло раньше, я, вероятно, отдал бы его Адели Босли. Пожимая мне руку, она сказала, что уже давно хотела познакомиться с Арчи Гудвином, но эти слова были лишь частью ее работы по связям с общественностью, и я пропустил их мимо ушей. Дело в том, что из-за моего стола находящиеся в кабинете люди видны лишь в профиль или в три четверти, и только сидящий в красном кожаном кресле – в фас, а именно такой ракурс мне нравился. Адель Босли нельзя было назвать милашкой, так как, когда родилась Клара Джеймс, она, очевидно, училась уже в пятом или шестом классе, но я решил, что ее гладкая загорелая кожа и красивый, незаметно подведенный помадой рот составляют неплохой пейзаж.

Руперт Гроув руки мне не подал, что нисколько меня не огорчило. Вероятно, как импресарио он прекрасно заботился об интересах Майона, но о собственной комплекции он заботился отвратительно. Мужчина может быть толстым и все же сохранять, как Фальстаф или Ниро Вульф, некое подобие фигуры, но этот субъект похоже, уже давно утратил всякое представление о пропорциях. Коротконогий, он весь, казалось, был сконцентрирован где-то в средней трети. Вежливо заглянуть ему в лицо удавалось только сделав над собой усилие. Понимая, что должен составить какое-то мнение о каждом, я сделал это, но не увидел ничего достойного внимания, за исключением пары проницательных и юрких черных глаз.

Когда все расселись и получили по напитку, Вульф пальнул из стартового пистолета. Он выразил сожаление, что обременил их просьбой прийти в столь жаркий вечер, но добавил, что по его убеждению, решить рассматриваемый вопрос справедливо и беспристрастно удастся, только если все заинтересованные стороны получат возможность высказаться. Ответный гул голосов вобрал в себя все – от молчаливого согласия до крайнего возмущения. Судья Арнольд заявил, что, с юридической точки зрения, данный вопрос вообще не может обсуждаться, поскольку Альберто Майон мертв.

– Чепуха, – отрезал Вульф. – Будь оно так на самом деле, вы, адвокат, не стали бы утруждать себя приходом сюда. В любом случае, цель нашей встречи – сделать так, чтобы этот вопрос не превратился в повод для судебной тяжбы. Сегодня утром четверо из вас звонили миссис Майон, чтобы удостовериться, правда ли, что я действую от ее имени, и получили утвердительный ответ. Итак, действуя от ее имени, я хочу выяснить факты. Вместе с тем могу вас заверить, что миссис Майон прислушается к моим рекомендациям. Если я решу, что ей причитается крупная денежная сумма, вы, конечно, можете протестовать, но если я приду к выводу, что у нее нет оснований для претензий, она смирится. Однако чтобы взвалить на себя такую ответственность, я должен располагать всеми фактами. Итак…

– Но вы – не суд! – бросил Арнольд.

– Нет, не суд. Но если вы хотите перенести обсуждение туда, я могу это устроить. – Глаза Вульфа задвигались. – Мисс Босли, как считаете, понравится вашему начальству такого рода шумиха? Мистер Гроув, как бы отнесся к подобной перспективе ваш клиент, будь он еще жив? А что скажете вы, мистер Джеймс? Вам ведь дурная слава тоже ни к чему, не так ли? В особенности если в газете появится имя вашей дочери!

– А почему оно должно там появиться? – спросил Джеймс своим поставленным баритоном.

Вульф воздел ладонь к потолку.

– Потому что оно будет зафиксировано в материалах следствия. Суд установит, что перед тем, как ударить мистера Майона, вы ему сказали «Оставь в покое мою дочь, ублюдок».

Я опустил руку в карман. У меня проверенное опытом правило: если среди присутствующих есть или может оказаться убийца, пистолет должен быть наготове, И хотя оружие всегда хранится в третьем ящике стола, то есть совсем рядом, я завел обычай перед приходом гостей перемещать пистолет в карман. Именно в этот карман, зная о дерзости Джеймса, я и опустил сейчас руку. Но он остался сидеть в своем кресле и лишь крикнул:

– Ложь!

– Это слышали десять человек, – возразил Вульф. – То-то поднимется шуму, когда вы отвергнете это под присягой, а потом все десять, будучи вызванными в суд для дачи показаний, начнут вам противоречить. Честное слово, уж лучше вам обсудить все со мной.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: