Сердце мальчика бешено забилось, оттого что Баулдер тут же пригласил его на обед в Палаццо Дарио.

Немного погодя они вошли во дворец через кованые железные ворота. Баулдер налег плечом на тяжелую дубовую дверь, и Джироламо очутился в помещении с прохладным белым мраморным полом, залитом мягким, теплым янтарным светом высоких свечей. Там стояли старинные музыкальные инструменты: арфы, чембало, лиры и спинеты37.

В комнате никого не было.

– Вы занимаетесь музыкой? – прошептал Джироламо.

– Нет, – ответил Баулдер и улыбнулся с некоторым презрением. – Это Хуан захотел обставить салон музыкальными инструментами.

Он запнулся.

– Хуан мой… камердинер, – сказал он и погладил мальчика по шелковистым волосам.

Затем он провел его по всему дворцу и показал даже «роскошную» ванную, отметив восторг, с которым Джироламо рассматривал биде из цельного куска мрамора. В салоне мальчику особенно понравились тигровые шкуры с подпалинами, а в прихожей его до смерти напугали маленькие мраморные детские саркофаги.

– О, это всего лишь подставки для шляп, – улыбнулся Баулдер, заметив, что мальчик испугался.

Они ели икру каракатицы при занавешенных окнах. Приглушенный свет от горящих свечей колебался, словно двигались призраки. Баулдер почувствовал возбуждение, как при охотничьем гоне, и с трудом овладел собой.

После обеда он предложил пройти в другую комнату. Толкнув широкую дверь, он пропустил мальчика вперед. У Джироламо перехватило дыхание. На натертом до блеска паркете лежал небольшой ковер цвета зеленого дна венецианской лагуны с искусным восточным орнаментом, в алькове стояла огромная кровать красного дерева. Это, конечно, была спальня Роберта Баулдера. Мальчик оцепенел, холод сжал его сердце. Кто этот человек, которому он доверился?

Баулдер заметил это. В палаццо стояла такая тишина, что можно было услышать хлопанье голубиных крыльев на площади Св.Марка. Баулдер нежно положил руку на плечо Джироламо и почувствовал, как тот вздрогнул.

– Вы пригласили меня на обед, и я согласился только на это, синьор, – отчаянно крикнул он.

Он чувствовал, что задыхается.

– Отпустите меня, а не то я позову бабушку, графиню Лоредана-Фалье! – совершенно отчаявшись, снова закричал он.

Эти слова ударили Баулдера, словно обухом по голове. Теперь ему нельзя было запаниковать или проявить слабость.

– Ничего не произошло, малыш, успокойся. Я сейчас же отведу тебя домой.

Неожиданно метнувшись назад, чего Баулдер никак не ожидал, мальчик рванулся к двери и побежал к выходу. Баулдер побежал за ним и схватил его за куртку, но Джироламо вырвался и оставил ее в руке Баулдера. Тяжело дыша, Баулдер остался стоять у входа, держа темно-синюю бархатную куртку, а мальчик уже скрылся, выбежав из кованых железных ворот.

После этого случая Баулдер замкнулся в себе. Его сердце стало холодным, как истрийский мрамор, из которого был построен Палаццо Дарио. Часто он прижимал мягкую темно-синюю куртку к своей щеке. Преданный Хуан Мерида не мог понять причины тягостного состояния души своего возлюбленного. Чтобы как-то развлечь его, он предложил устроить вечеринку.

– Давай пригласим Карлоса де Бестеги, серебряного магната, который купил Палаццо Лабиа, Жан-Анатоля де Бройли, Артура Жефре и Маргерит Деко, дочь третьего герцога Деко!

– Тогда нужно не забыть Дейзи Феллоуз, ведь ее вместе с Маргерит Деко американская пресса назвала bestdressed women38 года! – заметил Роберт Баулдер.

– И, конечно, Элизабет Тейлор, – сказал Мерида, счастливый тем, что его Роберт ожил. – Она на нас так обиделась, что мы не пригласили ее на бал, посвященный карнавалу.

– Да, но если она опять будет настаивать, чтобы всемирно известный Большой канал ради нее закрыли… – пробормотал Баулдер.

– … пусть лучше сидит дома! – закончил Хуан Мерида.

Во время приготовления к празднику у Мериды с утра до ночи не было ни минуты, чтобы присесть. Со старинной мебели сняли чехлы, элегантный салон Мохамеда и розовый салон были вычищены, а полы отполированы до блеска. Вечеринки, которые Роберт Баулдер и Хуан Мерида закатывали в Венеции, стали настоящей легендой. Венецианцев редко приглашали на них, поскольку они избегали Роберта Баулдера, а за глаза сплетничали о нем и его друге. Когда в проклятом Палаццо Дарио шли «Зеленые балеты», многие шептались о том, что это могло означать и зачем давать такое название, если и объяснить его невозможно. И волнения по поводу этих балетов, конечно, нуждались в разъяснениях.

Гостями Баулдера были в первую очередь состоятельные англичане. Они останавливались в Венеции на своих элегантных яхтах по пути на Поситано и Капри. Эти сияющие белизной яхты бросали якоря перед сказочной кулисой церкви Мария делла Салюте. На время пребывания в Венеции многие из гостей нанимали личного гондольера, который забирал их с яхт и высаживал на площади Св.Марка. Так они и курсировали между своими яхтами, отелем «Григти», кафе «Флориан» и Палаццо Дарио. Когда они гуляли по городу, все оборачивались на них. Их узнавали издалека. Дамы были в длинных узких платьях, подчеркивавших узкие щиколотки, и в широкополых шляпах с развевающимися шифоновыми шарфами. На них было столько драгоценностей, что в мягком свете венецианского заката казалось, что дамы сами были отлиты из золота. На мужчинах были шелковые шарфы, белые брюки и красные, синие, а иногда даже зеленые пиджаки с золотыми пуговицами.

Стояло упоительное весеннее утро, когда Хуан Мерида разбудил своего любимого, нежно поцеловав его в лоб.

– Сегодня уже настало! Пора готовиться к вечеру! – прошептал он ему на ухо.

Роберт Баулдер весь день провел в приготовлениях. Его постригли, ему сделали массаж, камердинер надушил его с головы до ног ароматной «Венецианской эссенцией», нафабрил его брови, отчего лицо Баулдера стало еще резче, чем прежде. Когда камердинер отворачивался, он прижимал к щекам темно-синюю куртку мальчика и слезы наворачивались на его глаза. Когда приготовления завершились и камердинер ушел, Баулдер дал волю слезам.

Появились первые гости. Баулдер высморкался и спустился вниз, чтобы не оставлять Мериду, встречавшего гостей на ступенях, одного. Баулдер был одет в костюм цвета шампанского и жилет. Мерида тепло улыбнулся.

– Ты потрясающе выглядишь, – прошептал он. Он чувствовал, как сильно его возлюбленный нуждается сейчас в утешении.

Начался ужин. Салон Мохамеда сиял золотым блеском посуды. Баулдер наблюдал с площадки, с каким восторгом Мерида встречал серебряного магната.

Часы на Кампаниле пробили полночь, когда камердинер объявил следующего гостя.

В свете канделябра стояла женщина в узком черном платье. Карминно-красные роскошные волосы струились по ее спине. Ее глаза сверкали, она готовилась к нападению.

– Графиня Лоредана-Фалье? – спросил Баулдер.

– Мы уже встречались, – резко ответила графиня, и в ее тонкой руке сверкнула острая шляпная булавка.

Все знали, что графиня была в Венеции воплощением морали. Когда на воскресной мессе в церкви Св.Марка она видела кого-то с открытыми руками, то вытаскивала свою шляпную булавку и колола ею грешника, выходя из церкви. Ее всегда сопровождал человек в роскошной униформе – префект полиции Венеции.

– Да, это он, – неожиданно услышал Баулдер звук любимого голоса, по которому он так истосковался за последние недели.

Джироламо стоял в салоне Мохамеда и указывал пальцем на Баулдера.

– Где его куртка? – крикнула графиня так, что гости притихли и обернулись.

Воцарилась такая тишина, что стал слышен плеск воды во всемирно известном Большом канале.

– Не понимаю, о чем вы, – тихо ответил Баулдер.

– О куртке моего внука, естественно. Внука, которого вы хотели совратить!

Шелестящий ропот пробежал по салону Мохамеда. Роберт Баулдер не нашелся, что ответить на такую агрессию и злобу.