Поллард почему-то ожидал увидеть крупную и мускулистую женщину. И был удивлен, когда в комнату вошла девушка не старше двадцати лет, среднего роста, хотя и пышущая здоровьем, но без каких-либо признаков атлетических способностей. Он сразу же узнал в ней ту незнакомку, которую видел днем в автомобиле в конце Бервик-Террас. У мисс Гейл были коротко подстриженные, пушистые каштановые волосы, более темные карие глаза с черными ресницами и очень решительный подбородок. Ее нельзя было назвать хорошенькой с точки зрения общепринятых стандартов красоты, но здоровье и энергия делали девушку привлекательной. На ней была плотно облегающая шляпка из белой соломки и белое шелковое платье с ярко-алой пряжкой на поясе. В руках она держала белую сумочку, которую все время мяла. Ее лицо выражало не столько горе или страх, сколько жалкую растерянность.

— Я… я… — пролепетала она и остановилась.

Мастерс был в своей стихии. Он галантно поднялся, а лицо его приняло учтивое выражение, словно он обращался к мудрецу, чьи советы заранее находил очень полезными.

— Пожалуйста, не расстраивайтесь, мисс, — мягко проговорил он. — Мы должны извиниться за то, что пригласили вас сюда наверх, но в доме больше негде присесть. Итак, если вы попытаетесь нам помочь, это будет… Э? Вот так. Не присядете ли сюда на диван? Ах, так-то лучше.

— Но, ради всего святого, скажите, что это такое? — Мисс Гейл кивком показала на мебель, и ее охватило какое-то новое чувство, настолько сильное, что казалось, на мгновение оно прогнало все другие ее переживания. На ее глаза даже навернулись слезы. — И кто вы? И что стряслось? И вообще, что все это такое? Я знаю, что видела вас раньше. — Не моргая, она смотрела на Г. М. — Я видела вас. И мой отец мне о вас говорил. Сказал, что вы носите забавные шляпы или что-то вроде того. Но я не понимаю, что вы здесь делаете…

— Минутку, минутку! — неожиданно прогремел Г. М. — Разумеется, вы меня знаете, а я знаю вашего старика. Вы — дочь Броки Гейла, великого капитана команды регби в шестом году. Так что, как видите, вы среди друзей. Но если вы дочь Броки Гейла, то нет смысла осыпать вас лепестками роз: вы сможете это выдержать, моя девочка.

— Постараюсь, — помолчав, ответила она. — Но все равно все это ужасно. Что он сделал и почему? Я видела, как его выносили, но не знаю, от чего он умер. Я стала спрашивать, а мне все твердили, что произошел несчастный случай. — Стиснув руки, она перевела взгляд с Г. М. на старшего инспектора.

Мастерс покачал головой:

— Боюсь, это не был несчастный случай, мисс. Это — преднамеренное убийство.

— Да. Я тоже так думаю.

— Вот как? И почему вы так думаете, мисс?

— О, а что я еще могла подумать при том, как обстоит дело? И как его убили?

— Выстрелом в спину. — Поллард заметил, как при этих словах лицо мисс Гейл еще больше омрачилось. А Мастерс поспешно спросил: — У вас были причины полагать, что кто-то мог его убить?

— Нет. В самом деле нет. Это…

— В самом деле нет. Гм! — повторил Мастерс, отечески улыбаясь. — Вас немножко трудно понять, мисс Гейл. Вы хотите сказать, что кто-то ему угрожал?

— Не совсем. Я сказала это не подумав. Вообще-то Рон в раздражении угрожал ему, говорил, что его застрелит, но я не знаю точно, как это было, потому что меня при этом не было. — Она подняла честные карие глаза. — Я рассказываю вам просто потому, что, вероятно, вы все равно об их ссоре узнаете. И лучше вам услышать об этом от меня, потому что я знаю, что там не было ничего серьезного. Во-первых, Рон на самом деле никогда никого не убьет. А во-вторых, мне отлично известно, что он никогда не выстрелил бы кому бы то ни было в спину.

— Кто такой Рон?

Франсис Гейл удивилась:

— Ну, Рональд Гарднер. Он большой друг Вэнса. Я понимаю, по моему рассказу этого не скажешь. Но это так. Я думала, вы уже слышали это имя. Он делает массу таких же вещей, как и Вэнс, только без… без такого шума вокруг. — Неожиданно она вспыхнула и затем быстро продолжила, словно торопилась обогнать время: — Я хочу сказать, я думала, вы читали книгу, которую написал Рон. Это великая книга, об их путешествии по Ориноко. У Рона ранчо в одном из западных штатов в Америке, кажется в Аризоне — никак не могу правильно запомнить штаты, потому что их так много. Рон…

Мастерс показал жестом сидящему за столом Полларду, чтобы тот не вмешивался в разговор, и опять повернулся к девушке:

— Одну минутку, мисс. Вы сказали, что мистер Китинг и мистер Гарднер поссорились? Итак, когда это было?

Она задумалась.

— Позавчера вечером, наверное. Давайте посмотрим: сегодня среда, так? Да, это, должно быть, было в понедельник вечером. Во всяком случае, так говорит Филипп. Филипп — кузен Вэнса, это он рассказал мне об их ссоре.

— А из-за чего они поссорились, мисс?

— У меня нет ни малейшего представления. Правда.

— Разве вы не пытались выяснить? В конце концов, если кто-то угрожает застрелить вашего жениха… Э?

И снова всем показалось, что она вот-вот расплачется.

— Если бы вы только позволили мне объяснить! Все было совсем не так. До вчерашнего дня я даже не знала, что между ними что-то произошло. А вчера вечером был большой прием, на который мы с Вэнсом собирались пойти. Мы договорились об этом еще неделю назад. Ну, и вчера же после полудня я позвонила ему на квартиру, чтобы узнать, когда он за мной зайдет. Он неожиданно заявил, что сожалеет, но у него случились какие-то непредвиденные дела, из-за которых он не может пойти, и что будет заниматься этими делами пару дней, а когда они закончатся, даст мне знать.

Мастерс, косо посмотрев на нее, почесал подбородок.

— Вэнс объяснил вам, что это за дела, мисс? Хм! Значит, в таком случае он тогда упомянул о ссоре?

— Нет. Полагаю, он о ней и не вспомнил. Но говорил таким холодным, жестким тоном… Вообще-то он иногда так разговаривал. Сначала я даже подумала, не обидела ли его чем-нибудь, но потом пришла в ярость. Не знаю, задевает ли вас открытое пренебрежение — меня задевает. Так что я подумала: ну ладно, очень хорошо, я пойду на вечер одна. Конечно, там все спрашивали меня, где он. Рон Гарднер тоже расспрашивал меня о Вэнсе, интересовался, почему его нет. Наконец, я отвела в сторонку Филиппа Китинга и спросила его прямо, знает ли он, что за «дела» не позволили Вэнсу прийти. Филипп долго мялся и уклонялся… он, видите ли, гордится своим тактом… но в конце концов сообщил, что Вэнс и Рон поссорились, и это, по-видимому, и есть та причина, по которой Вэнс не пришел. Филипп не мог или не хотел сказать ничего больше.

— Значит, так. Вы говорили об этом с мистером Гарднером?

Ее глаза помрачнели.

— О да, натурально. И это так глупо! Рон притворился удивленным. Даже поклялся мне, что между ним и Вэнсом не было никакой размолвки. Делал вид, что не понимает, откуда я могла такое взять? Но я предполагаю, он просто чувствовал себя обязанным лгать как джентльмен, в особенности после того…

Г. М., который сидел в углу дивана сгорбившись, словно Будда, при этих словах открыл один глаз. Затем вытащил свою черную трубку.

— Итак… теперь… — пробормотал он несколько неопределенным тоном. — Это может расширить дело, понимаете ли. В особенности после чего?

— Я… я не знаю.

— Мастерс вам скажет, — заявил Г. М., — что у меня чрезвычайно подозрительный ум. Но поскольку вы дочка старины Броки Гейла, я не хотел бы, чтобы вы были замешаны в какое-нибудь сомнительное дело, которое мне пришлось бы ему объяснять. Значит, у вас были какие-то причины полагать, что эта ссора могла произойти из-за вас?

Франсис Гейл медленно повернула к нему круглое лицо и положила руки на диван.

— Разумеется, нет! — вскричала она. И, помолчав, спросила: — Что заставило вас так подумать?

— Ну, понимаете ли, существует только одна причина, по которой мужчина должен лгать, чтобы остаться джентльменом, — довольно торжественно проговорил Г. М. — В любом другом случае он просто лжет как обыкновенный человек, как обычно лжет всякий парень. А тут, похоже, что-то хотели скрыть именно от вас. Мне пришло в голову, после того как я послушал, что вы тут нам говорили, что вас, похоже, гораздо больше поражают качества и возможности Гарднера, нежели Китинга. Вы влюблены в Гарднера или он влюблен в вас?