Г. М. присвистнул.

— Это означает дело, сынок, — пробормотал он. — Что у убийцы крепкие нервы.

— Должно быть, он — человек-невидимка, — предположил Мастерс, — если считает, что сможет провернуть такое забавное дельце дважды и снова выйти сухим из воды. Я ему устрою чаепитие на десять персон! Алло! Коттерил? Это снова может быть дело Дартли, точнее мы тебе пока сказать не можем. Пошли туда двух твоих лучших людей, в штатском, пусть наблюдают за домом с фасада и с тыла. Если сумеешь, поставь человека и внутри, главное, чтобы за домом все время следили. Я возьму у агентов ключи от дома. Наши люди тоже будут снаружи и внутри. Да, прямо сейчас. Но скажи наружному наблюдению, чтобы держались в тени, насколько сумеют. Точно. Увидимся. Пока.

— Минутку, минутку, — успокаивающее и в то же время настоятельно потребовал Г. М. Пока Мастерс разговаривал, он разжег сигару, и теперь дым окутывал его голову белым облаком. — Придержи коней, сынок. Сейчас только полдень. Мы можем быть уверены, что убийца будет точно придерживаться графика, так что у тебя в запасе еще целых пять часов: хотя должен заметить, что ты довольно простодушен, если принимаешь его слова на веру, без вопросов. Гм.

— Вас это совсем не волнует? — поинтересовался Мастерс.

— О, конечно, меня это чертовски волнует. И больше всего меня волнуют методы, которыми действует этот парень, и по какой причине он настолько самонадеян. А печалит меня то, что у нас нет ни малейшего намека на то, кто избран жертвой сегодня.

— Простите меня, сэр, — вмешался Поллард, — но откуда вообще известно, что произойдет убийство?

Возникла пауза. Г. М. и старший инспектор уставились на него. Мастерс нахмурил брови и, казалось, готовился сказать: «Нет, нет» — в той особой манере, которую он приберегал для новичков, в особенности для тех новичков, которых называл «ваша образованность». И хотя работать с Мастерсом было легко, на слова он был жесток. Но Полларда слишком заинтересовала эта странная картина — десять чашек, расписанных павлиньими перьями, выстроенные кружком и сияющие среди самой обыкновенной мебели.

— Продолжай, сынок, — предложил ему Г. М. несколько деревянным голосом. — Что у тебя на уме?

Поллард потянулся и постучал по запискам:

— Дело вот в чем. Ни в одной из этих записок нет и намека на то, чтобы мы могли предположить какую-либо неприятность. Все, что в них говорится, — это что в таком-то месте состоится чаепитие на десять персон. А если предположить, что убийство Дартли никак не планировалось?.. Вот таким вот образом, сэр. У нас есть только одно указание на то, что могут означать десять чайных чашек. Это — доклад служителя музея Южного Кенсингтона. Оно перед нами. «Моя гипотеза такова: в свое время, возможно, чашки служили для каких-то церемониальных целей, таких как тайные советы, которые, как известно, существовали в Венеции». Я ничего не знаю о тайных советах в Венеции. Но в конце концов, это — ключ. Я хочу сказать: а что, если предположить, что это встреча членов какого-нибудь тайного общества?

— Гм, — отреагировал Г. М., — нечто вроде клуба самоубийц, хотите сказать? Только это больше похоже на клуб убийц.

— Не работает, — фыркнул Мастерс. — Знаешь, Боб, мы уже думали обо всем этом раньше. Обо всем этом. Мысль о тайном обществе появилась еще во время убийства Дартли. Это была идея какой-то газеты; они напечатали множество цветистых статей о тайных обществах — старинных и современных. Но это чепуха. Начнем с того, что если это — тайное общество, то оно до такой степени тайное, что никто и никогда о нем не слышал.

— Не знаю, не знаю, — не согласился Г. М. — Это примитивно, Мастерс. Ты представляешь тайное общество как одно из больших благотворительных орденов, которые вообще не являются тайными обществами, насколько я понимаю. Но есть кое-что и поглубже, сынок. Похоже, ты не можешь поверить в тайное общество, которое действительно было бы тайным и действовало без шума. Имей в виду, я не говорю, что в данном случае это именно так. Я сам в этом сомневаюсь. Но есть ли у тебя причины поклясться, что этого не может быть?

Мастерс проявил упрямство.

— Да, — провозгласил он. — И я приведу вам одну практическую причину — сестру Дартли Эмму. Эта женщина могла бы составить себе состояние, работая частным детективом. Я никогда, ни раньше, ни позже, не видел человека, который до такой степени совал бы во все свой нос. Она клялась, что ее брат никогда не состоял и не мог состоять в чем-то вроде этого, и я ей поверил. Если бы вы с нею встретились, вы бы меня поняли. Более того, этот случай навел бы нас на целую организацию. Но не было и намека на ее существование. Все признаки указывали на то, что в ту ночь в Пендрагон-Гарденс находились только двое: Дартли и его убийца. Так что, сэр, я не знаю, как можно собрать тайное общество без какого-либо шума. И совершенно убежден, что им невозможно руководить, не имея ни единого члена.

Г. М. изучающе посмотрел на старшего инспектора.

— Ты уклонился в сторону, — заметил он. — Но давай придерживаться фактов, если тебе это больше нравится. Ты снова вытащил на свет божий Дартли, и о Дартли я и хочу тебя спросить. У него ведь была довольно большая коллекция, не так ли?

— Большая и весьма ценная. По оценкам, приближалась к сотне тысяч фунтов, как сказал человек из музея.

— Ох-хо-хо! И что это было по большей части? Керамика?

— Керамика и многое другое. У меня где-то есть список. Это была довольно смешанная коллекция: картины, табакерки, книги, даже одна или две шпаги…

— Он часто имел дело с Соарами с Бонд-стрит?

Мастерс был озадачен.

— Довольно часто, как я понимаю. Он был в дружеских отношениях со старым Бенджамином Соаром — помните главу фирмы, который умер полгода назад? А теперь делом заправляет сын Соара. Припоминаю, как человек из музея говорил, что Дартли, должно быть, был необычайно ловким бизнесменом, несмотря на его невзрачный вид. На его столе обнаружили пачку расписок, он набрал у Соара кучу вещей по очень хорошей цене. — Мастерс бросил на Г. М. проницательный взгляд. — Нет, конечно, — вынужден был признать он, — это важно…

— А теперь скажи мне, когда Дартли купил чашки, как они были упакованы?

— В обычную коробку тикового дерева примерно двух футов длиной и в один фут глубиной, ничего особенного. И каждая была обернута бумажной салфеткой и стружкой. Коробку так и не нашли, я вам говорил.

— Еще одни вопрос, сынок; и будь чрезвычайно внимателен с ответом. Я полагаю, после смерти Дартли был составлен инвентарный список коллекции, коль скоро он завещал ее музею. Когда они просматривали коллекцию, в ней все было на месте?

Мастерс медленно приподнялся на стуле. Его большое лицо искривилось в удивленной ухмылке.

— Я мог бы и догадаться, что вы вот таким образом вытащите из шляпы кролика. Откуда вы узнали, что кое-что пропало?

— О, я просто сидел и думал. И подумал, что нечто вроде этого могло произойти. Что это было, сынок?

— Это — самое странное во всей той истории. Если не ошибаюсь, из коллекции старого шампиньона пропала одна вещица, не представляющая никакой ценности. Он держал ее для развлечения, как игрушку. Эта вещь называется «горшочек-головоломка». Вы такую, может быть, видели. Это большой, глиняный, но не обязательно, горшок с тремя носиками и иногда с ручкой-выемкой. Носики направлены в разные стороны. Фокус в том, чтобы, набрав в горшок воды, вылить ее из одного носика, не пролив ни капельки из других. — Мастерс сделал паузу и вытаращился. — Но ради всего здравого смысла, какое отношение может иметь пропавшая игрушка к убийству Дартли и как она может сочетаться с десятью чайными чашками, расставленными в кружок?

— У меня нет даже самой туманной мысли на этот счет, сынок, — признался Г. М. Он с горечью посмотрел на свои руки и снова стал крутить большими пальцами. — Во всяком случае, в данный момент. Но после всего тобою сказанного я вдруг подумал, что в коллекции Дартли могло чего-нибудь и не хватить. Нет, нет, не спрашивай меня почему! Черт меня побери, Мастерс, у тебя полно работы. Ты — человек действия, и мне кажется, тебе лучше заняться делом.