Широкая улица была тиха и пустынна. Нещадно палило солнце. Листва на плюще и деревьях в саду безвольно обвисла; даже птицы молчали, обессилев от жары.

Послышался звон колокола. Четыре гулких удара наполнили воздух, и громкий голос возвестил:

– Четыре часа. Все в порядке.

Немного погодя вдали послышался стук копыт. Страж на колокольне заметил всадника в серой военной форме. Всадник приблизился и проскакал мимо. Все в порядке. Дозорный узнал молодого офицера. Это был Эндрю Энсон, спешивший домой вдоль Митинг-стрит.

«Август, 8, 1863, – вывел майор Уильям Эллис в записной книжке ровным, четким почерком. – Нам удалось остаться незамеченными, – пробежала строка по тонкой бумаге, – и мы готовы защищаться, если мятежники обнаружат нас. Их силы превосходят наши, но да поможет нам Бог, ибо наше дело правое. Орудие, которое мы взяли с корабля, наведено на гнездовье мятежа. Нам выпала честь смешать с пылью проклятое семя так называемых конфедератов. Дай Бог, чтобы рана оказалась смертельной».

– Эндрю! – Люси Энсон протянула руки к мужу. Он целовал ее лицо, глаза, губы, волосы, пока она не начала задыхаться. Эндрю взял ее руки в свои и прижал их к лицу. Его глаза сияли.

– Ты такая красивая, – прошептал Эндрю. Большие серые глаза Люси наполнились счастливыми слезами.

– Ты надолго? – спросила Люси. – Если бы ты предупредил меня о приезде, я бы все подготовила. Ах нет, я не права… Такой чудесный сюрприз!

Она потерлась щекой о грудь мужа и вдохнула его запах. Он подействовал опьяняюще. Поначалу Люси не понимала, что говорит Эндрю. Он сейчас же должен ехать. Он вызвался отвезти срочную депешу из Уилмингтона в Саванну только из-за того, чтобы, проезжая Чарлстон, взглянуть на жену и сына. Ему необходимо сменить лошадь, и он тут же отправится в путь. Возможно, на обратном пути он задержится на одну ночь.

– Нет, я этого не перенесу! – Люси обвила руками его шею. – Так не годится. Я не отпущу тебя.

– Тсс… Не надо, любимая. Мне и без того трудно. – Голос Эндрю зазвучал по-солдатски сурово.

– Я буду умницей, – прошептала она. – Пойдем, взгляни на сына.

Маленький Эндрю спал в покрытой кисеей колыбельке рядом с кроватью Люси. Эндрю впервые видел его. С изумлением взглянул он на крохотное тельце.

– Я счастливейший человек на свете, – сказал он тихо.

Руки жены кольцом сомкнулись на его талии.

– А я могу стать счастливейшей женщиной, – шепнула она. – Обними меня. Ах, милый, еще только четыре часа. Раньше десяти не стемнеет. Задержись немного… – Люси положила его ладонь себе на грудь.

Майор Эллис перечитал написанное и с удовлетворением кивнул. Он захлопнул записную книжку и сунул ее в карман пропотевших, замызганных бриджей. Майор надел китель из толстого шерстяного сукна, перчатки и шляпу. Тропическая жара не давала дышать, но майор, понимая важность исторического момента, желал быть одетым с подобающей тщательностью. Майор взмахнул саблей – орудийная команда заняла свои места; запалили факел. Эллис в последний раз поднес к глазам бинокль: старый город мерцал в дымке над спокойными широкими водами гавани, напоминая мираж. Высокие узкие дома отгородились от солнца закрытыми ставнями, пастельных тонов стены призрачно светлели. Острый шпиль церкви Святого Михаила, поднимавшийся над крутыми черепичными крышами, казался белоснежной стрелой на фоне громоздящихся ввысь облаков, сулящих грозовой ливень и долгожданную прохладу.

Шпиль служил целью. Майор рассек саблей воздух.

Ядро было густо окрашено черной краской. Оно взмыло над водной гладью, как ворона, неподвижно застыло на миг в высшей точке траектории и начало лениво опускаться на город. Было 4 часа 12 минут пополудни.

Перелет! Ядро упало в болото западнее города и было поглощено жирным голубовато-черным илом. Майор Эллис выругался и сделал перерасчет.

На колокольне Святого Михаила Эдвард Перкинс протер глаза. Вот уже двадцать лет изо дня в день он стоял в дозоре и надеялся проработать по крайней мере еще столько же. На тридцать девятом году жизни его глаза «видели острее, чем орлиные», как написали о нем в чарлстонской газете «Меркурий». Эдвард Перкинс обязан был наблюдать, не взовьется ли над городом дым, – не белый дымок каминных труб и кухонных очагов, а черные клубы, свидетельствующие о пожаре. Со времени основания в 1670 году старый город пережил пять разрушительных пожаров; страшная память о них хранилась в крови у его обитателей. Но орлиные очи бессменного сторожа и две противопожарные помпы на колесах, сияющие алой краской в пожарной части близ доков, позволяли чарлстонцам предаваться полуденной лени в домах с закрытыми ставнями.

А вот и еще. Эдвард Перкинс подался вперед, прикрыв глаза ладонью. Черное пятнышко поднялось над островом Джеймс и стало расти, пересекая гавань. Оно начало падать, и Эдвард Перкинс бросился, спотыкаясь, к узловатой веревке, что свисала с самого большого колокола. Его худые руки напряглись при ударе и вытянулись, когда огромный бронзовый колокол качнулся, приподнимая сторожа над площадкой. Грозный набат тревоги загудел над городом.

У Мэри Эшли Трэдд был крупный разговор с десятилетним сынишкой Стюартом. Беседа не клеилась. Отец Стюарта и старший брат Пинкни, отправляясь в начале войны в Виргинию, сказали ему, что он остается единственным мужчиной в доме. Стюарт истолковал это как возможность делать все, что заблагорассудится, не спрашивая позволения у матери. Мэри с отчаянием взглянула на веснушчатое лицо сына. Мальчик был копией своего отца, Энсона Трэдда. Даже волосы непослушные, подумала Мэри. Она втайне ненавидела жесткие медно-рыжие волосы Трэддов и надеялась, что дети будут похожи на нее. Хотя бы один, мысленно простонала она. Словно не мои дети. Все они были похожи на Энсона, даже маленькая Лиззи. И были упрямы, как Энсон, и никого не слушались, кроме отца, а теперь вот его убили. Дурья башка! Повел кавалерию в атаку – это в его-то годы! А теперь вот она осталась одна… Слуги не слушаются, дети грубят, и некому помочь. Большие темные глаза Мэри наполнились слезами, маленькой пухлой рукой она тронула траурную брошь. Стюарт растерянно переминался с ноги на ногу. Как всякий мужчина, независимо от возраста, он не выносил женских слез. Заслышав набат, он так и подскочил на месте; от сердца отлегло.

– Ураган! – весело крикнул он.

– Пожар! – в ужасе взвизгнула Мэри.

Они выбежали на крытую галерею с колоннами, проходившую по всему второму этажу.

В доме напротив по Митинг-стрит Эндрю Энсон настороженно поднял голову.

– Что это?

– Ничего, милый, – прошептала Люси. – Это всего лишь старый Эд Перкинс вообразил, что видит дым.

Люси, сжав в горсти густые волосы Эндрю, притянула его голову к себе. Их губы встретились.

По всему городу распахивались ставни и люди высовывались из окон. Жители принюхивались и всматривались в небо. Ничего особенного не было заметно. Ставни захлопывались.

Однако на Митинг-стрит не наступило покоя. Ядро упало в огражденный стеною сад и разнесло в щепки большую магнолию. Огромные листья расшвыряло почти по всему кварталу; они кружились на лету, поворачиваясь то темной, то светлой стороной.