– Любопытная теория, – почесал во лбу Гильгоф, выслушав наш рассказ о беседе с отцом Фернандо. – Никогда бы не догадался взглянуть на проблему с такого необычного ракурса. И логическая лестница выстраивается более чем стройная, один тезис подтверждает другие. Придется съездить в Сен-Флорантен и поговорить с этим доминиканцем лично!

– Давайте заново! – сморщил нос Коленька. – Доктор, вы же умеете объяснить доходчиво, растолковать на пальцах. Какая может быть связь между неизвестным вирусом, который я мог подцепить во время нашего июньского похода, и, например, Папой Римским Львом Великим, на короткой ноге общавшимся с давно умершими апостолами?

– Неужели не понимаете? – вздернул брови Гильгоф. – Да очень просто! Если отмести дарвиновскую теорию о происхождении нашего вида от протоприматов и принять за основу постулат о некоем другом источнике появления разумной жизни на Земле – будь это Господь Бог или некая сверхцивилизация, – то получается, что со временем homo sapiens растеряли девяносто девять процентов изначально заложенной генетической информации, того самого Адамова «совершенства». Как это произошло – непонятно, может быть в результате скрещивания с местными видами...

– Фу, доктор! – Крылов едва не сплюнул. – Не представляю себе Адама, трахающегося с самкой австралопитека!

– А вы не фукайте! Это лишь гипотеза! Едем дальше. На более ранних этапах становления человеческого сообщества описанные отцом Фернандо «прорывы» в Невидимое были относительно частым явлением, «ген святости», точнее «ген совершенства» еще не был размыт и окончательно утерян. Вспоминаем библейских патриархов, срок жизни которых исчислялся столетиями, их постоянное общение с Невидимой сферой – Моисей разговаривал с Богом чуть не каждый день! Чудеса святых? Подумаем об энергетической составляющей, возможности направить собственную энергию в требуемое русло, пусть даже и неосознанно. Не исключаю, что частичные проявления «гена совершенства» могут наблюдаться у разного рода экстрасенсов и людей, обладающих способностями, обычно именуемыми «паранормальными». Теперь представим, что активизация гена у конкретного человека сопряжена с его исключительно высокими моральными качествами. Более того, данный индивидуум еще и получает внушение из мира Невидимого... Вы, Коленька, обладаете большинством необходимых черт для технического обеспечения «святости» – запросто проникаете взглядом в мир нематериальный, способны различать чувства и настроения других людей, владеете своей собственной энергией и можете ею управлять.

– Закажу у «Франца-Иосифа» собственную икону, – вздохнул Крылов. – Графический редактор тут неплохой. Будете мне поклоняться и приносить дары, желательно повкуснее и покрепче... Настоящая святость – это все-таки другое, согласитесь!

– Никто и не спорит! – взмахнул руками доктор. – Религиозно-философское понимание данного термина меньше всего акцентирует внимание на возможностях бренной плоти, центральную роль играет душа, особый строй разума, мыслей. Но без непосредственного участия плоти, оказывается, тоже не обойтись! С утилитарной точки зрения вы сейчас напоминаете персонажа из Книги Бытия: можете, не прилагая особых усилий, перемещаться из Видимого в Невидимое, малоуязвимы физически, организм почти не стареет...

– ЧТО?? – поперхнулся воздухом Коленька. – В смысле?

– Хотели правду о вашем диагнозе – получите и распишитесь! Извините, что раньше скрывал, не хотел лишний раз вас расстраивать... Срок жизни клеток с обновленным генетическим набором многократно увеличился. На порядки. Обновление нормального человеческого организма идет постоянно, одни клетки отмирают, им на смену приходят другие, с возрастом ткани теряют воду, появляются морщины... На стенках артерий откладывается холестерин, снижается иммунитет, уменьшается количество нейронов. И так далее. Это называется простым и понятным термином «старение», каковое всегда, во всех без исключения случаях приводит к смерти. На «Кронштадте» мы провели скрупулезнейшие исследования ваших тканей. Они стареют в сорок пять – пятьдесят раз медленнее, и это не предел. Обычная клетка может делиться примерно сто раз, ваша – не менее пятисот! Впечатляет? Какова сейчас средняя продолжительность жизни мужчины? Восемьдесят лет? Умножаем. Когда вам исполнится четыре тысячи, обещаю подарить торт с соответствующим количеством свечей. Если, конечно, научусь приходить сюда из Невидимого.

– Коньячку бы... – тоскливо протянул Коленька, и Гильгоф невозмутимо направился к бару. – Док, вы не шутите? Это ведь... Ненормально!

– Никаких шуток, – сдвинул брови Вениамин Борисович, откупоривая очередную бутылку «Реми Мартена» из казавшегося неисчерпаемым запаса «Франца-Иосифа». – Ваш организм постепенно обретает библейское совершенство. Почти божественное, если угодно. Сейчас мы наблюдаем лишь первые проявления новых невероятных способностей, и неизвестно, как дело пойдет дальше... Но я уверен, что вы в любом случае останетесь моим коллегой и другом. Держите боевые сто грамм!

Крылову и мне выдали по наполненному доверху стаканчику, Веня предпочел некуртуазно отхлебывать из бутылки.

– Поймите, – втолковывал Гильгоф, – с вашей помощью человечество может увидеть прежде недоступные горизонты, начать общаться с Чужаками, совершить переворот в энергетике – зачем нужны атомные электростанции, когда каждый из нас – сам себе реактор с почти неограниченными возможностями? И потом, напрашивается очень интересная аналогия: по святому Писанию, после Конца Света, Апокалипсиса, люди вернутся к своему исходному состоянию, безупречному идеалу времен Эдема, Земного Рая. Апокалипсис стоит на пороге и показывает нам пригласительный билет на вечеринку, а вы умудрились преждевременно получить Адамову райскую благодать, причем совершенно бесплатно! Не горевать надо, а радоваться! С вас, Николай, сегодня вечером торжественный ужин в «Золотой Арфе».

– Вы неисправимы, Веня. – Коленька наконец-то улыбнулся. – Знаете, что самое смешное? Эти... Эти странности не доставляют мне решительно никаких неудобств. Кажется, будто все происходит само собой. Я одного боялся: после всех чудес меня запрут в сверхсекретном бункере и начнут использовать в качестве подопытного животного. Очень боялся.

– Откровенно говоря, такие предложения имели место, – развел руками Гильгоф. – Увы. Скажите спасибо адмиралу Бибиреву, он мудрый человек. Решил, что вы не опасны, а наоборот – очень интересны, за вами следует наблюдать без какого-либо насилия, в естественных условиях. Дело в любом случае решится положительно...

– Повезло, – проворчал Крылов. – А вот бедолаге Юберу вовсе наоборот... Луи, рассказывай – доктору будет интересно.

Спокон веку повелось, что в глухой провинции наиболее осведомленными людьми являются врач и священник, поскольку они отвечают за самое важное: телесное и душевное здоровье своих подопечных. С медициной полюбовно договориться не получилось, зато исчерпывающую информацию о злоключениях одного из отпрысков мсье Барбена предоставил отец Фернандо. Кое о чем настоятель умолчал, ссылаясь на нерушимую тайну исповеди, но вполне хватило его собственных наблюдений и умозаключений. История вышла безрадостная – Крылов был прав, ему очень повезло в том, что таинственная «болезнь» поразила его в окружении людей понимающих...

Итак, Юбер Барбен, пятнадцати лет от роду, заболел на ферме дальних родственников, причем дотошный отец Фернандо уточнил, что перед этим мальчишка получил какую-то травму, вроде бы поранился топором, когда рубил дрова. Доктора в Сен-Флорантене питали твердую уверенность, что имеют дело либо со столбняком, либо с неким неизвестным микроорганизмом туземного происхождения – когда Юбера привезли в маленькую клинику городка, он был на грани жизни и смерти.

Отец-настоятель, совсем недавно прибывший на Гермес и осваивавшийся в новом приходе, был вызван для «глухой исповеди» и последнего причастия и сам видел, что творилось с парнем – невероятные перепады температуры, коматозное состояние на протяжении нескольких дней, судороги, потеря жидкости и прочие признаки тяжелейшей инфекции. Микробиологическое исследование, ясное дело, возбудителя не выявило.