И тут она увидела, куда они направляются.

– Наклоняйся, – закричала она Икару. – Мы летим к берегу.

Молчание.

– Икар, послушай меня. Не бойся. Помоги мне направить аппарат к горам!

– Боюсь? – обиделся он. – Я не испугался. Я думал о птицах. Теперь я знаю, что они видят с высоты!

– Наклоняйся, – закричали они хором, отдаваясь радости полета, от которого захватывало дух.

– НАКЛОНЯЙСЯ!

Внизу, под ними, как гигантская мозаика, мерцал захваченный дворец, черно-голубые черепицы крыш, мощенные красными гипсовыми плитками дворы с садами и фонтанами и все увеличивающиеся, похожие на грибы столбы дыма, выходящего отнюдь не из кухонного очага. Тут и там сквозь черноту дымовой завесы начинали пробиваться алые языки пламени. «Вот так, наверное, сгорел и кносский дворец», – подумала она. Ахейцы захватывают дома и дворцы, грабят и поджигают. А ее отец? Она была не в силах представить его среди пламени.

Тея от горя обратилась в кусок льда, как вода в пруду, а высоко в небе застыло время, будто все водяные часы замерзли, а тени солнечных перестали двигаться. И все же сами они не остановились. Застыли время и боль, а далеко внизу проплывали деревни с каменными домами, стоящие у больших дорог, на смену им пришли маленькие деревушки, соединенные узкими тропками, потом появились виноградники и оливковые рощи, переходящие в пастбища с редкими островками деревьев и пастушьими хижинами, и так все выше и выше, слегка покачиваясь, поднимались они к горам Иды. Горная вершина, как рассерженный кит, внезапно надвинулась на них.

– Наклоняйся!

Они обогнули заснеженные утесы, и их, как снопом брызг, обдало ледяным ветром.

А потом появился зеленый лес, будто спрятанный в ладонях у старой седой горы, соединяющейся с остальным миром лишь узкой тропой, ведущей на юг к плодородной Мессарской долине и великому городу Фесту.

Страна Зверей.

Они медленно, но неуклонно стали снижаться к лесу. Кипарисы, кажущиеся бронзовыми в лучах полуденного солнца, старые кедры, помнящие еще то время, когда малютка Зевс подрастал в этих горах, сосны, ели и незнакомые деревья пониже, источающие странный аромат, доносившийся даже до них, сладкий и острый одновременно (миррис? сандарак?), зеленое море деревьев с заросшими травой просеками и изумительная, малахитового цвета, речка, а там, там – что это, город или всего-навсего низкорослые деревья, похожие на дома, и канавка, напоминающая защитный ров? Ни один человек, кроме их отца, не бывал в Стране Зверей. Пастухи, бродя со своими овцами, подходили к южным границам и видели, как среди теней мелькают козлоногие юноши, крылатые девы с широко раскрытыми золотистыми глазами и настоящий минотавр – бык, который ходит, как человек.

– Тея, давай приземлимся в лесу, – прошептал Икар, стараясь не показывать, как ему этого хочется.

– Нет, – закричала она с неожиданной силой. – Ты знаешь, что сказал отец.

– Но ведь с ним ничего не случилось. И там наша мать.

– Наша мать умерла. Давай, наклоняйся.

Она перенесла вес своего тела на левую сторону, но Икар продолжал смотреть на лес и не шевелился.

– Икар!

– Да? – сказал он спокойно. – Да, Тея?

Верхушки деревьев, издалека казавшиеся мягкими, теперь тянулись к ним своими сучковатыми пальцами, пытаясь проколоть крылья планера, но совместными усилиями им удалось провести аппарат над лесом и направить его к поляне, покрытой травой и ранними желтыми златоцветниками. Удар был таким сильным, что ремни лопнули, и они кубарем покатились на землю. Похожие на лилии златоцветники смягчили их падение.

– Тея, посмотри, – зашептал Икар, – кто-то следит за нами.

Она посмотрела на кромку леса и увидела лицо.

– Ее уши, – произнес Икар громко, забывая про шепот, – такие же, как у нас.

– Нет, – быстро ответила Тея. – У нее они покрыты шерстью. А наши просто острые. И потом, у нее руки больше похожи на лапы!

Лицо скрылось за деревьями.

– Мы ее спугнули, – вздохнул Икар.

– Что-то другое напугало ее.

Ахейцы. Около десятка их вышло на поляну.

– Мы тоже можем спрятаться, – воскликнул Икар.

– Нет, – сказала Тея. – Лучше ахейцы, чем звери.

Его шлем поблескивал в лучах солнца, проникавших через окна, расположенные под самым потолком. Бронзовая кираса спускалась ниже бедер. Кряхтя, он с облегчением освободился от наголенников[9]. Мощные волосатые ноги, как бревна, торчали из сапог, сшитых из сыромятной кожи. Tee он показался старым, ему, наверное, было около сорока. Затем он снял шлем – волосы были спутанные и потные – и повернулся к юным пленникам, ожидавшим решения своей судьбы в одном из залов захваченного особняка, принадлежавшего ранее знатному критянину. Воина звали Аякс. Это его солдаты поймали Тею и Икара рядом с планером.

С фресок, украшавших стены, смотрели голубые обезьяны, резвившиеся на поляне, заросшей крокусами. Красные, расширявшиеся кверху колонны заканчивались округлыми капителями, поддерживавшими крышу, а гипсовые плиты пола соединялись друг с другом полосками красной штукатурки. Буйство цвета, движение, свобода и веселье были немыслимо чужды грубым завоевателям с их щитами и мечами. И они, казалось, чувствовали свою неуместность и робко стояли на белом, как пена, гипсе, опасливо поглядывая на обезьян, будто боясь, что те вот-вот обрушат на них поток насмешек.

Тея нащупала руку брата и почувствовала его ответное пожатие. Нежность, будто теплота, исходившая от раскаленного очага, обогрела ее, но на смену ей пришел озноб раскаяния, словно очаг внезапно погас. Это из-за нее они попали в плен, она предпочла знакомых варваров незнакомым зверям.

Аякс вздохнул и плюхнулся на стул со спинкой, украшенной резными грифонами. Для такого человека, подумала Тея, война – не работа, а сама жизнь. Он не герой, а сильное, тупое, в меру храброе животное, воюющее потому, что ему лень сеять хлеб или вести корабль.

На лбу у Аякса рдела небольшая клиновидная ранка.

– Это вы, критяне, постарались, – сказал он, показывая на нее. – Хоть и маленькие, а коготки у вас острые. Вот, полюбуйтесь на работу хозяйки этого дома. – Он засмеялся: – Она была наказана за это.

Жестом он приказал Tee и Икару подойти. Икар вышел вперед:

– Я не позволю тебе обижать сестру.

– Обижать? Никто и не подумает это делать, если она развлечет меня как следует, – проворчал он довольно миролюбиво, продемонстрировав при этом отсутствие переднего зуба. Голос его был высоким и тонким и совершенно не подходил к громоздкой фигуре, казалось, что лев запищал, как котенок. Но жестикулировал он и раздувал ноздри так, будто был самим верховным богом Зевсом.

– Мои люди заметили ваш корабль, когда он стал снижаться. Вы чуть не оказались в Стране Зверей.

– Жаль, что не оказались, – сказал Икар.

– Ты так думаешь? – засмеялся Аякс. – Ты хочешь, чтобы твоя сестра досталась минотавру? А знаешь, что он сначала забавляется с девицами, а потом сжирает их братьев? Такого мальчишку, как ты, он проглотит и не почувствует, разве что голова в глотке застрянет.

– Он живет в лесу, где мы приземлились? – спросил Икар, абсолютно не испугавшись.

Молодой воин, оба уха у которого были обрублены, как грибы, под самый корешок, опередил своего начальника:

– Его пещера чуть западнее. Местные жители носят ему ягнят и телят, чтобы он не трогал их детей. Когда мы ворвались в этот дом, хозяева проклинали нас его именем.

Брань Аякса заставила воина замолчать:

– К Гадесу все это! У критян проклятья такие же беспомощные, как и их богини. А теперь отведи детей в комнату с дельфинами и проследи, чтобы девчонка могла принять ванну и переодеться.

Он взглянул на растрепанные волосы Теи, и она инстинктивно поспешила прикрыть уши.

– Да у тебя острые ушки! – Он явно заметил это впервые. – И у твоего брата тоже. Вы что, из леса?