- Ладно, - после паузы проговорил Снегин, - вернемся от поэзии к прозе.

Иван некоторое время непонимающе смотрел на него, потом сдержанно согласился:

- Вернемся.

- Проход пролива Персея на ударной волне гравитации - вот соль задуманной тобой операции с позиций человечества. Но для тебя лично - это ведь не цель, а только средство. Я не ошибаюсь?

- Нет.

- От пролива до Одинокой Звезды рукой подать. Но, ты знаешь, для силового обследования Уикта закрыта. И я против снятия этого запрета.

- И я против.

Снегин удовлетворенно кивнул. Он снова чувствовал себя командующим дальним космофлотом, а не помощником командира патрульного корабля, роль которого он сам себе уготовил в будущем.

- Цивилизация моноцитов, цивилизация без науки в нашем понимании и вовсе без техники, - уникальна. И даже если мы попробуем добиться хотя бы частичной отмены запрета, все равно ничего не получится. А высаживаться на Уикту без оружия и средств активной защиты… Ты знаешь, что из этого получилось.

Лобов отрицательно качнул головой.

- Не знаю. И никто не знает.

- Верно. Но как бы то ни было, пропала целая экспедиция. На тяжелом рейдере!

- Пропала - это не значит погибла.

- И это верно. Но много ли будет проку, если и мы пропадем там без вести?

Иван ответил не сразу.

- Видишь ли, - проговорил он в раздумье. - Может быть, нам и вообще не придется идти к Одинокой Звезде. У пролива Персея на мертвом якоре стоит «Антарес» - все еще ждет ремонта. Энергии и жизненных запасов на нем, из расчета на двух человек, примерно на год, я справлялся. И если Лене удалось уговорить Мира Сладки, они будут ждать нас на «Антаресе».

- Ждать? Чего ждать, если жизненных запасов там на год, а ходу туда от Земли - по меньшей мере два? Они же не знают о сумасшедшей твоей идее, о гравитационном серфинге!

- Знают, - спокойно возразил Иван. - По крайней мере, Лена знает. Я ведь долго вынашивал эту идею. И естественно, поделился своими мыслями с Леной. Она даже слово взяла с меня.

- Какое слово!

- Если я решусь на эксперимент, то непременно возьму ее с собой, в порядке исключения. - Лобов улыбнулся этому воспоминанию и поднял глаза на Снегина. - Лена будет ждать меня на «Антаресе». Она меня знает. Будет! Если, конечно, ей удастся убедить Мира Сладки.

- Будет, - согласился Всеволод, поглядывая на товарища с непонятной для самого себя грустью. - А если Мира убедить не удастся? А он - командир, ситуация - аварийная, Лена же человек дисциплинированный.

Лобов кивнул.

- Дисциплинированный. - Он вздохнул. - Если убедить Мира не удастся, они пополнят свои запасы на «Антаресе» и уйдут на Уикту. Но, может быть, они все-таки подождут месяц-другой!

- Может быть, и подождут. А может быть, и не подождут! Как их встретит Уикта? И как мы будем их искать? Если силовое воздействие исключено!

В глазах Лобова мелькнула лукавинка.

- У меня есть пароль к моноцитам.

- Какой пароль?

- Я встречался с Андреем Дзю. И он дал мне пароль к Туку, с которым дружил больше других.

- Никогда не слышал о пароле! - В эмоциональности Снегина слышалось не столько недоверие, сколько возмущение - в конце концов, разве не ему, командующему дальним космофлотом, полагается первым узнавать о таких вещах?

- Андрей Андреевич никому и не говорил об этом.

- А тебе сказал?

Лобов кивнул:

- Мне сказал.

Ударная волна гравитации от вспышки новой звезды, белого карлика тесной звездной пары - ВМ-1713 по каталогу службы безопасности, рассыпалась в двух-пяти часах хода на крейсерской гиперсветовой скорости от пролива Персея.

- Попадание в десятку! - удовлетворенно констатировал Снегин, когда Клим доложил результаты обсервации. Он гордился работой отдела астрофизики, сумевшего выбрать и саму звездную пару, и гравитационный заряд подпространственной торпеды. И не скрывал этого!

Серфинг прошел гладко. Сказались пилотажные тренировки, которыми изнурял себя не только Лобов, но и Снегин в период подготовки к экспериментальному полету. Тренировались на пилотажной модели «Перуна», условия серфинга задавались математическим имитатором процессов ударной гравитации. Сначала в простых, а потом во все более сложных условиях, вплоть до критических по углам подхода и характеру переднего фронта ударной волны.

- В общем-то, как на тренажере, - сказал Иван, снимая со штурвала руки. И тыльной стороной левой кисти провел по лбу, стирая капли пота - непросто дался ему этот экстремальный получасовой пилотаж.

Реплику Лобова экипаж «Перуна» встретил дружным смехом. Смех этот был естественной разрядкой того высокого, хотя и незаметного внешне напряжения, в котором космонавты находились последние часы. Служба безопасности перед запуском торпеды в точку Лангранжа поверхности Роша еще раз уточнила вероятность благоприятного исхода встречи ударной волны и последующего серфинга. И сообщила ее значение на борт «Перуна», уже стоявшего на исходной позиции в рукаве Ориона. Эту вероятность, вероятность жизни в противовес гибели, равную семидесяти шести процентам, каждый из находящихся на борту серфингуюшего корабля все время держал в голове. Семьдесят шесть! Много это или мало? Все зависит от точки зрения. Если сидеть в ЦУПе, центре управления полетом, семьдесят шесть процентов выживания выглядят приемлемо, но когда сидишь в кабине идущего на гиперсветовой скорости корабля, слышишь команду запуска гравитационной торпеды и знаешь, что через считанные секунды обрушится ударная волна, способная разнести тебя в молекулярную пыль, счет идет другой. Разум, как ни старайся, упрямо цепляется не за вероятность благополучного исхода, а за вероятность гибели. И двадцать четыре процента начинают казаться непомерно большой, к тому же ужасно несправедливой цифрой. Это значит, что из четырех попыток серфингирования одна, как это ни печально, кончится катастрофой. А какая - четвертая или же сразу первая - неизвестно!

Итог причинам смеха подвел Кронин, заметивший с напускной серьезностью:

- Я тоже не заметил особой разницы между тренажером и полетом на серфинге. И в том и в другом случае - это своего рода хождение по бревну. По существу процесса - разницы никакой. Но в первом случае бревно лежит прямо на земле, а во втором - перекинуто через пропасть, на дне которой бушует горный поток.

Инженер, конечно, шутил. Он шутил потому, что именно в такой форме, привычной для себя и приятной для других, привык снимать напряжение рискованных ситуаций. Он шутил и потому, что за это время Иван Лобов не проронил ни слова. Мысленно Иван был уже там, за проливом Персея. Пройдет два с небольшим часа, «Перун» пройдет этот пролив и вынырнет из гиперсвета в живое, эйнштейново пространство. Иван выйдет на связь с «Антаресом»… И все станет на свои места!

Надежда, если она поселяется в душе такого человека, как Иван Лобов, обладает завораживающими свойствами. Убедив себя, что Лена и Мир Сладки живы, Иван сумел убедить в этом и других. И за хлопотами программы экстраординарного полета на гравитационной волне эта убежденность как-то незаметно превратила надежду в реальность. Подсознательно у экипажа «Перуна», включая и самого Лобова, укрепилось мнение, что самое главное - это серфинг. Благополучный серфинг! А далее серьезных проблем уже не будет, вопрос о спасении Лены и Мира Сладки решится как бы сам собой. Разум Лобова полусознательно отворачивался от того жгучего факта, что вовсе неизвестно - уцелел бортовой шлюп «Денеболы» или нет, живы Лена и Мир Сладки или погибли. «Потом, это все потом! - твердил торопливо разум, когда внимание Ивана невольно обращалось к этому вопросу вопросов. - Сначала серфинг, все остальное потом!» И вот это самое потом наступило. И грызло - сердце, душу и разум Ивана Лобова. Ждать оставалось два часа. Всего два часа, долгих, проклятых часа, полных вспышек надежд и тщательно скрываемого отчаяния!