Только кровь поляков питает польский патриотизм. Сося собственную кровь, мы являемся народом самодостаточных вампиров

Ежи Урбан / Jerzy Urban, 30 апреля 2007

Польша не имеет претензий к Острову Рождества, Габону, Шри-Ланке, Доминиканской Республике, Мальте и Монако. Остальные страны на Польшу нападали, оккупировали, участвовали в разделах или, по крайней мере, пренебрегали ею и оставляли в одиночестве. За эти исторические обиды правящие Речью Посполитой близнецы должны получить плату. А правительства всех стран обязаны подчиниться требованию Польши, чтобы ее интересы ставить выше своих собственных. Мы называем это польской исторической политикой. Так-то, фрау Меркель, — "Бисмарк с прокладкой", — соображать надо.

Польская историческая политика произрастает из трагизма польской истории. Когда польский народ слезал с дерева, то зацепился шерстью за ветку и упал под машину. Скорее всего, на голову упал. Это стало началом множества неудач, из которых и состоит наше прошлое. Наши исторические несчастья — это Россия, Германия, Франция, Швеция, Литва, магнаты, наводнения, потопы и разливы, либерум вето, коммунизм, гитлеризм, Наполеон, сентябрьское поражение и поражение под Мачеевицами, масоны, крестоносцы, казаки, оккупации, разделы, выборные короли, спецслужбы, турки и украинцы, УПА, КГБ, НКВД, ZNP и GG, сталинизм, посткоммунизм, военное положение, Миллер, последняя черта, Тарговица и торговый центр в Катовицах.

Обиды и страдания предков дают Польше вечное моральное преимущество над другими, обычными странами. Россия хочет против Польши положить трубу под Балтикой, мы ей на это твердо скажем: Катынь, Катынь, Катынь. И будем повторять до тех пор, пока у Кремля труба не отвалится. Немецкая фрау канцлер говорит, что европейская конституция muß sein. Мы ей на это: Освенцим, Освенцим и еще раз Ось. И что затем Польша проиграла Вторую мировую войну вместе с немцами, чтобы теперь пухленькая немецкая канцлерша проявила солидарность и помогла нам ввозить мясо в Москву.

У нас "холодная война" с Россией. Россия говорит, что посылаемое на Восток польское мясо — это аргентинское мясо. А мы твердим, что людское мясо, которое во время Второй мировой войны везли с Востока и жарили в печах Освенцима было человечиной граждан польских. А не советских. Россию мы пустим в Европу только тогда, когда трупы польских свиней и коров смогут, подобно Димитрию Самозванцу, свободно въезжать в Москву. Запихивать польское мясо в православные глотки — вот наша месть за подавление восстаний, за Сибирь, Катынь, ПНР и т. д.

Внутренняя историческая политика Польши, то есть люстрация, деКГБизация, декоммунизация и ИНПенизация, — это месть радикальных патриотов за исторические грехи самого польского народа. Главной его виной были слишком длинные антракты между очередными восстаниями. Только кровь поляков питает польский патриотизм. Сося собственную кровь, мы являемся народом самодостаточных вампиров.

Скоро внутренняя историческая политика IV Речи Посполитой будет укреплена законом о декоммунизации, который предусматривает уничтожение исторических памятников тех трагических эпох, когда у власти были не Качиньские. Газеты сообщили, что в правительственном списке есть и уничтожение памятника Польско-Советского Братства по оружию, — его предполагается взорвать. Есть такой в Варшаве на Праге. В народе его зовут памятником грустных. Солдаты двух армий стоят с опущенными головами и уже много лет их не поднимают, так им стыдно. Но даже этот символ покаяния в коллаборционизме должен быть разрушен. И удастся Польше, Отчизне нашей, при помощи динамита, вызвать неспровоцированное возмущение в России и других постсоветских странах, откуда пришли к нам и погибли на тех землях, что теперь зовутся польскими, 600 тысяч солдат. Народы бывшего СССР вообще не знают, что их армия Польшу не освобождала, а порабощала. Польская историческая политика с грохотом просветит эти народы.

В течение нескольких месяцев с августа 1944 до конца апреля 1945 погибло больше солдат польской армии, воюющей бок о бок с Красной Армией, чем во всей сентябрьской кампании 1939 года и во всех польских частях западного альянса, вместе взятых. Эти, неправильно, на советских фронтах, погибшие, вообще не знали, что уходят на тот свет ради порабощения своей Родины. Но даже нынешние выученики ИНП должны бы ответить на несколько вопросов. Например, I и II армии Войска Польского, занимая Восточную Пруссию, Западное Поморье, нижнюю Силезию и т. п., - порабощали немецкие земли или освобождали? Потому что их завоеваниями Польша по сю пору пользуется с большим удовольствием.

И дальше, уходя на Запад, польские солдаты освобождали Бранденбург, Саксонию, Берлин, Дрезден, Лейпциг или порабощали? Ну, может, так: порабощали только до Варты или только до Одера, а дальше уж освобождали?

Следующий вопрос: к послевоенной зависимости Польши от Советского Союза не приложила ли свою руку армия Андерса, которая из СССР эвакуировалась на Ближний Восток, вместо того, чтобы там остаться, в 1944 вступить в Польшу, вбирая в себя Армию Крайову и миллион рекрутов. Тогда советская политика устройства послевоенной Польши не могла бы не принимать во внимание такой политической силы, подчиненной лондонскому правительству. Так что имеет ли право Андерс отбирать улицы у Берлинга? И вообще, продолжать ли эту столь спорную аннексию улиц?

Внутренняя историческая политика и внешняя историческая политика — это, по своим результатам, одна общая политика, превращающая Польшу в чирий на правой ягодице Европы.

P.S. Последний абзац я переводить не стала. Во-первых, каламбур, то есть так называемая непереводимая игра слов — головная боль переводчика. Во-вторых, шибко неприличный каламбур. Смысл такой: под властью близнецов Польша никому более интимных услуг оказывать не будет (за исключением США), а станет поглядывать свысока.

Сергей Ковалев / Siergiej Kowaliow

То же самое, что в Эстонии, происходит в то же самое время в подмосковных Химках, где переносят останки советских летчиков, павших в боях с немцами. Разница такова, что в Москве милиция разогнала демонстрацию протестующей молодежи, а в Эстонии демонстрации разрешены.

Протест России против перенесения памятника советским солдатам в Таллине — это верх лжи и двойных стандартов. Россия протестует, потому что нами правят наследники сталинской эпохи, которые не попросили прощения за то, что Советский Союз превратил Центрально-Восточную Европу в концлагерь. Им даже в голову не приходит, что Сталин не освободил, а жестоко покорил Эстонию.

Несчастье России состоит в том, что, в отличие от других народов, у нас нет понятия 'национальной вины' или 'исторической вины'. И это изобретение не коммунизма, а более ранних эпох. Действия России оправдывались строительством империи, идеей создания в Москве третьего Рима, объединения всех славян под царским скипетром. Коммунизм усвоил эту ментальность. Если бы у нас было чувство исторической вины, то исполнители сталинских преступлений были бы наказаны или, по крайней мере, подверглись осуждению. Но ничего такого не произошло.

Немцам после Второй мировой войны было легче сделать это, поскольку они были оккупированы, и денацификация была им навязана сверху. В России после падения коммунизма ничего такого не произошло, и результаты этого мы чувствуем и сегодня.