«Я хочу остаться Софи Ротшильд», — сказала она.

«Тогда тебе лучше отправиться в Мачу Пикчу, — сказал я. — Туда стянулась почти вся твоя кровная родня».

«Неужели тебе доставляет садистское удовольствие, — сказала она, — видеть, что я породнилась с грязными незнакомцами, которые выползают из зловонных дыр, как клещи, чтобы доказать свою любовь? Выползают, как сороконожки! Как слизни! Как черви!»

«Будет тебе, будет».

«Когда в последний раз ты удосужился посмотреть дальше своего носа? Неужели ты не понимаешь, какой устроил балаган?» — спросила она.

Все обозримое пространство за оградой Белого дома заполонили люди, которые претендовали быть моими искусственными родственниками или искусственными родственниками Софи.

Помню, были там два карлика. Они держали лозунг, на котором было написано: «Расцветаем, как цветы, когда нами правишь ты!»

Была там одна женщина. Она напялила армейскую куртку прямо поверх алого вечернего платья. На голове ее красовался кожаный авиационный шлем устаревшего образца, защитные очки и прочая экипировка.

Женщина раскачивала на шесте табличку с надписью «Ореховое масло».

«Софи, — сказал я, — это еще не вся Америка. И ты ничуть не ошиблась, когда обозвала этих людей сороконожками, клещами и червями. У них за всю жизнь не было ни одного захудалого друга, ни единого родственника. Им оставалось одно: думать, что по ошибке они попали не в ту Вселенную, потому что даже самая последняя тварь не хотела иметь с ними ничего общего».

«Я ненавижу их», — сказала Софи.

«Безобидное занятие, — сказал я. — Ненавидь себе на здоровье. Я счастлив, что сделал то, что мог. И от одной мысли, Софи, что все эти люди собрались за оградой, у меня теплеет на сердце. Словно испуганных муравьев, новые гуманные законы выманили их из зловонных нор. Как слепые, блуждают они в поисках долгожданных братьев и сестер. Их дарит нам президент, дарит прямо из государственных социальных фондов».

«Ты сошел с ума».

«Возможно. Но это не галлюцинация. Я вижу наяву, как за оградой эти несчастные находят друг друга. И на наших глазах после мучительных лет пребывания, как ты изволила заметить, под личиной сороконожек, клещей, слизняков и червей, они превратятся в людей».

Так-то вот.

Как и следовало ожидать, не долго думая, Софи развелась со мной и смылась в новое государство, которое образовалось в Мачу Пикчу, в Перу, предусмотрительно захватив с собой драгоценности, меха, картины, золотые слитки и т.п.

Я успел сказать ей напоследок, если мне не изменяет память, следующие слова: «Неужели ты не можешь подождать, пока мы не совершим составление семейных справочников? Вот увидишь, и в твоем семействе окажется много выдающихся женщин и мужчин».

«В моей семье уже есть сколько угодно выдающихся женщин и мужчин, — ответила она. — До свидания».

Чтобы довести до конца издание семейных справочников, нам еще раз пришлось свозить бумаги из Государственного Архива на электростанцию.

Но все равно мы были не в состоянии выдать на руки всем гражданам личные семейные справочники. Зато нам удалось снабдить ими каждое здание законодательного органа штата, каждую ратушу, каждое полицейское управление и каждую публичную библиотеку.

Да, вот и после того, как государство обеспечило граждан справочниками, свободное предпринимательство ухватилось за выпуск семейных газет. Моя газета называлась «Нарциссиум». Газета Софи, которая еще долго продолжала приходить в Белый дом после ее отъезда, называлась «Голос снизу». Как-то на днях Вера рассказывала мне, что у Бурундуков была семейная газета под названием «Хворост». В колонке объявлений помещались объявления родственников, которые предлагали себя в качестве рабочей силы, интересовались, как выгодней поместить капитал, предлагали всякую всячину для продажи. В колонке новостей сообщалось о крупных победах членов семейства, а также помещались предостережения против родственников, которые приставали к несовершеннолетним, мошенничали и т.п. Обязательно имелись списки родственников, которых можно навестить в различных больницах и тюрьмах.

Некоторые печатные органы призывали к созданию семейного жизненного страхования, спортивных клубов и т.п.

Я хорошо запомнил одну любопытную статейку, то ли из «Нарциссиума», то ли из «Голоса снизу», точно не припомню. Так вот, в этой статейке сообщалось, что лучшим оплотом закона и порядка являются высокосознательные семьи. Поэтому в скором времени полностью отпадет нужда в полицейских участках.

«Если вам известен родственник, который нарушает закон, — говорилось в заключение, — не спешите обращаться в полицию. Лучше позовите на подмогу еще штук десять честных родственников».

И тому подобное.

Новорожденные семьи углубились в тщательный самоанализ и, конечно, не замедлили всплыть на поверхность статистические просчеты. Например, оказалось, что все без исключения члены семейства Вечнозеленых имеют отношение к музыке. Трое членов этого семейства были дирижерами крупнейших симфонических оркестров. Вдова из Урбаны, которую посещали китайцы, тоже была членом семейства Вечнозеленых. Она давала уроки игры на фортепиано, чем зарабатывала на жизнь.

Оказалось, что все члены семейства Арбузов на килограмм-другой тяжелее, чем члены других семейств.

Три четверти семейства Бабочек составляли женщины.

И так далее и тому подобное.

Что касается моей собственной семьи, то огромное количество Нарциссов осело в районе Индианаполиса. Там же издавалась наша семейная газета, а ее шапка хвастливо гласила: «Напечатано в Нарциссграде, США».

Так-то вот.

Как грибы после дождя, стали появляться семейные клубы. Я собственноручно разрезал ленточку при открытии клуба Нарциссов в Манхэттене, на 43-й Улице, рядом с 5-й Авеню.

В тот же приезд я впервые посетил манхэттенский «Тринадцатый клуб». Мне и раньше доводилось слышать, что в Чикаго расплодилось множество низкопробных заведений того же порядка. Вот и Манхэттен заимел свое собственное.

Мы с Элизой не были настолько дальновидны, чтобы предусмотреть, что все люди с цифрой 13 в фамилии поспешат сгрудиться в самую большую семью.

Наконец мне предоставился случай по достоинству оценить родной три-бензо-манерамил.

Я спросил у вахтера, можно ли мне зайти посмотреть, как выглядит манхэттенский «Тринадцатый клуб».

«С должным уважением, мистер Президент, — сказал он мне, — но вы-то сами, сэр, — тринадцатый?» — «Нет, — сказал я. — Вы отлично знаете, что нет» — «В таком случае я вынужден сказать вам, сэр, и это мой долг, с глубоким уважением, сэр, не пойти ли вам подальше? Катитесь-ка вы, сэр, к едрене фе-не-е-е!»

Я был в полном экстазе.