Мои приключения во времени стали причиной того, что в 2068 году я завоевал Вашингтон. В свое время, когда меня спрашивал об этой акции господин депутат Ниссим Кореш, я немного покривил душой, скрыв, что брал бывшую столицу Соединенных Штатов в одиночку, без посторонней помощи и даже, если хотите знать, без соответствующего приказа моего непосредственного начальника, господина Бецалеля из компании «Брументаль». Скромность не позволила мне в этом признаться, вот и пришлось пролепетать что-то о том, что, дескать, это была бригада израильских коммандос, и что нам оказывала сопротивление отборная часть резервистов… Ну, в общем, бред. Все было не так, и я вам сейчас расскажу, что происходило на самом деле. Вы, конечно, знаете, что к середине ХХI века так называемые Соединенные Штаты Америки уже утратили свое былое влияние, особенно после того, как о независимости объявил штат Техас, а за ним последовали Флорида и Калифорния. В то же время влияние Израиля все укреплялось, а когда с просьбой о присоединении выступили Кувейт и Греция, стало ясно, что в мировые лидеры вот-вот выйдет именно еврейское государство. Оставались, конечно, кое-какие проблемы внутреннего порядка — палестинцы в автономии, к примеру, хотя и вяло, но все еще требовали независимости; правда, по секретным каналам поступали сообщения о том, что на самом деле независимость им ни на фиг не нужна, а выступают они исключительно для того, чтобы иракские лидеры, один из которых был прямым потомком знаменитого в прошлом диктатора Саддама Хусейна, думали, что именно они управляют мирным процессом на Ближнем Востоке. — А давайте-ка изменим название нашего великого государства, — сказал как-то на заседании кнессета лидер тогдашней оппозиции Элиав Штерн. — В состав Израиля в качестве автономий входят сейчас уже восемь бывших независимых государств. Теперь, после присоединения Кувейта, мы, можно сказать, раздвинули еврейское присутствие до той степени, когда уже можно говорить о Соединенных Штатах Израиля. Вы согласны? Естественно, лидеры коалиции сказали «нет!», хотя думали так же, как господин Штерн, который просто высказал лежавшую на поверхности мысль. Неудивительно поэтому, что уже на следующий день на кафедру взошел лидер коалиции депутат Авраам Хотер и слово в слово повторил вчерашный спич Штерна, не забыв, конечно, обругать оппозиционеров, ставящих палки в колеса движению Израиля в светлое будущее. После этого оппозиция поджала хвост и проголосовала за предложение правительства изменить название государства. Соединенные Штаты Израиля на первых порах включали в себя одиннадцать штатов: от собственно Иудеи, Самарии, Гуш-Дана и Иерусалимского анклава до Кувейта, Греции, Саудии и, конечно же, Ливана. Раздавались, надо сказать, какие-то слабые голоса, обвинявшие правительство в том, что СШИ перестают быть чисто еврейским государством, пристанищем для евреев всего мира, но кто ж слушал все эти всхлипывания? «В свое время, — сказал по этому поводу депутат Миркин из несуществующей уже партии Брит, — все в нашем отечестве пройдут гиюр и станут настоящими евреями, разве у кого-нибудь есть в этом сомнения?» Сомнения были только у Главного раввината, но кто в те годы всеобщей эйфории обращал внимание на раввинов, все еще ожидавших прихода Мессии? Я рассказал эти общеизвестные факты исключительно для того, чтобы читатель вспомнил, в какой обстановке приходилось в те годы зман-коммандос выполнять свои боевые обязанности. Я, к примеру, после того, как арестовал диверсанта из Аргентинской джамахирии, пытавшегося уничтожить нашу страну в момент ее рождения, взял отпуск, поскольку при виде хронального переходного устройства (в просторечии именуемого машиной времени) мгновенно впадал в ступор. Отдыхать я отправился в новый израильский штат и снял номер в гостинице с видом на Олимп. Потом, впрочем, оказалось, что вид — просто фальшивка, голограмма в окне, а настоящий Олимп срыли еще сорок лет назад, когда прокладывали трансбалканское шоссе. Однако это не испортило мне настроения и, глядя на объемное изображение, я представлял себе, как сам Зевс-громовержец спускается с неба на своей колеснице и стоит на вершине Олимпа, грозно глядя в глаза каждому, кто осмелится усомниться в его существовании. Будучи в таком состоянии расслабленности, я принял ментограмму от господина Бецалеля: «Шекет, вернитесь!» Естественно, я вернулся, прокляв современную систему ментальной связи. — Шекет, — сказало изображение господина Бецалеля, когда я вошел, раздосадованный и злой, в кабинет начальника, — Шекет, в Вашингтоне, похоже, пропал наш зман-патрульный, нужно разобраться. — В каком Вашингтоне? — механически поинтересовался я. — В современном, — раздраженно сказало изображение. — Ясно, что в современном! Слетайте и разберитесь. — Можно пользоваться временными каналами? — осведомился я. — Что-то вы сегодня не в форме, — сказало изображение Бецалеля. — Отдых на вас действует отрицательно. Естественно, пользуйтесь временными каналами, поскольку все прочие способы проверки провалились, зачем иначе я бы отрывал вас от созерцания греческих красоток? Должно быть, он хотел сказать «красот», ибо красоток в Афинах я не видел даже на привокзальной площади, где собрались путаны, кажется, со всего Балканского полуострова. Я вышел из кабинета и направился в лабораторный корпус «Брументаля», где располагались хрональные переходные устройства (в просторечии — машины времени). Не занята была крайняя справа машина, я ее очень не любил, поскольку она выбрасывала седока в иное время так же, как сбрасывает наездника взбесившаяся лошадь. Но другие машины были заняты, и я влез в кабину. Плана действий у меня еще не было, я решил осмотреться в 2068 году, когда связь с агентом, судя по всему, была еще прочной. По временному каналу я сполз, держась на руках — просто для тренировки, чтобы не терять форму. Когда за стенами хронального туннеля показался еще не полностью достроенный монумент президенту Клинтону, я понял, что можно останавливаться — именно в 2068 году этот монумент дотянули до шеи. Я уже собрался было выходить в материальный мир и сгруппировался, как атлет, прыгающий в высоту, но в это время машина проявила свой строптивый нрав и… Я почувствовал, что меня кто-то толкает в бок, а потом крепко бьет по голове. После этого некая крутящая сила развернула меня и сложила пополам, в таком состоянии я и оказался вышвырнутым в реальность, очутившись около недоделанного Клинтона в позе младенца, только что вылезшего из материнской утробы. Что мне оставалось делать? Видимо кричать, как и положено младенцу. Репутация, однако, была для меня дороже собственной безопасности. К тому же, я точно знал, что произошло нечто странное — вы бы на моем месте испытывали аналогичные чувства. Я вскочил на ноги и схватился за оружие, потому что в первое мгновение мне показалось, что на меня несется взвод морских пехотинцев с явной целью размазать меня по постаменту. Можете представить себе мое изумление, когда первый же американец, на которого я направил ствол парализатора, завопил знакомым голосом: — Идиот! Не стреляй, протри глаза! Я протер и обнаружил, что передо мной… как бы это помягче выразиться… стою я сам с точно таким же парализатором, направленным мне в лицо. Зеркало? — мелькнула мысль. Я скосил глаза, но картина от этого нисколько не изменилась. Чуть в стороне стоял такой же я и с тем же парализатором наизготовку. Парализатор был не таким же, а именно тем же — мне ли было не знать потертости на прикладе и поперечной царапины на стволе? Я обернулся и обнаружил то, что ожидал — все-таки голова у меня работала в убыстренном режиме и оценку ситуации я производил мгновенно: мозг еще не осознал того, что поняло подсознание, которое, ясное дело, никогда еще не ошибалось. — Так! — воскликнул я, увидев около сотни Ионов Шекетов, толпившихся вокруг меня с парализаторами наперевес. — Это что, клон? Они оценили мою шутку и заржали знакомым смехом. Я неожиданно понял, что и сам смеюсь точно так же. А что оставалось делать, если на площадь перед будущим памятником вваливались буквально из воздуха все новые и новые толпы Ионов Шекетов с парализаторами в руках? В принципе, все было понятно: в самый момент остановки временного канала в синхронизаторе машины времени произошел контакт — какая-то временная линия сцепилась намертво с выпрямителем хронального устройства. Очень редкий случай; собственно, в инструкции, которую я изучал на курсах, этот случай разбирался как чисто гипотетический — предполагалось, что осуществиться в реальности он не может по причине своей маловероятности: эта вероятность оценивалась в тысячу раз меньше, чем вероятность обстрела Израиля иракскими ракетами во время кризиса 1998 года. Случаю, однако, плевать на вероятности. Все, что может случиться, когда-нибудь случается — это непреложный закон природы, и я в тот момент стал его жертвой. Когда произошел контакт, машина времени остановилась, продолжая падать во временном туннеле, и потому останавливалась каждые двадцать миллисекунд, и каждые двадцать миллисекунд вываливала в реальность Вашингтона очередного Иону Шекета в полной боевой выкладке. Господа, это могло продолжаться бесконечно! Каждую секунду на площадь Клинтона выбегали по пятьсот Ионов Шекетов, рвавшихся в бой. Двадцать секунд спустя я стал целой армией, и этого числа лично мне показалось более чем достаточно. Я-последний, с которым у меня, конечно, поддерживался мысленный подсознательный контакт, вываливаясь из машины на улицу, рванул на себя рычаг аварийной остановки — и контакт прервался. Машину времени теперь нужно было чинить долго и нудно, вернуться на ней в Тель-Авив я не мог даже в современности, не говоря уж о том, чтобы выбрать момент возвращения по собственному усмотрению. И что оставалось делать? Заметьте, господа, что все эти 12 376 Ионов Шекетов были на самом деле одним человеком — мной, и никем более! Мы думали одинаково, мы одновременно делали одни и те же движения, и задание у нас у всех было одно и то же: найти пропавшего патрульного. Теперь представьте: если бы я был один, то, конечно, действовал бы скрытно и ненавязчиво — снял бы номер в отеле, провел бы рекогносцировку… А 12 376 Шекетов? О скрытности и речи быть не могло! Зато за нас был элемент внезапности, им мы и воспользовались. Охрану Белого дома мы сняли за полторы секунды с помощью массированного удара парализаторов. Внутри Белого дома мы тоже действовали слаженно и ворвались в Овальный кабинет (не все, конечно, а только те, кому хватило места) раньше, чем президентская охрана сообразила, что происходит на белом свете. Через десять минут президент Николас Каракис выступил с видеообращением к нации и призвал американский народ присоединиться (добровольно, конечно!) к Соединенным Штатам Израиля, поскольку это соответствует национальным интересам Америки. С господином Бецалелем я связался обычным образом — по телефону — и доложил об аварии и возникших в связи с этим накладках. — Теперь, — закончил я, — когда на территориии бывших США начнут действовать израильские законы, найти нашего зман-патрульного будет достаточно легко, и потому я могу считать задание выполненным. Господин Бецалель смотрел на меня с экрана, разинув от удивления рот, и причина тому была вполне понятна: я ведь сдвинулся в прошлое, и в этой реальности он еще даже не успел дать мне боевое задание! Вот так, господа, Соединенные Штаты Израиля расширили свое присутствие на американском континенте, а я получил повышение по службе. Что касается остальных 12 375 Ионов Шекетов, то, когда я выходил из Овального кабинета, их и след простыл. Вполне естественно: машину времени техники успели вытащить в ангар, контакты отсоединили, и все накладки исчезли, будто их и не было. А может, их и не было на самом деле? Может, действительно, я сам, в одиночку, штурмовал Белый дом и пленил президента бывших Соединенных Штатов? В «Исторической энциклопедии» так, кстати, и написано, можете прочитать сами, том 12, файл sheket.doc. Я-то, в отличие от других, знаю правду. Теперь ее знаете и вы.