— Как тебя звать, дружок?
— Билли, мэм, — говорю я.
— Ну, Билли, кажется, они так увлеклись своим питьем, что тебя совсем позабросили, так что я принесла тебе кока-колы. — Она протянула мне стакан и предложила:
— А почему бы нам с тобой не прогуляться к озеру и не проверить, как там водичка?
— Разумеется, купаться там просто здорово, — подхватил папа. — Собственно говоря, Билли, я как раз думал, что мне, может, удастся выкроить от работы минутку-другую и поучить тебя плавать.
— Идем, малыш, — говорит мисс Харрингтон. — Плавать я умею, а уж учить и подавно.
Она ненадолго скрылась в домике и вышла с сумочкой через плечо. Мы с ней допили колу и побрели между деревьев к озеру.
Папа с дядей Сагамором вроде как дернулись за нами вслед, словно не прочь были присоединиться, но доктор Северанс только головой покачал:
— Не стоит, ребята. Давайте лучше посидим и поболтаем.
Мы вышли из леса как раз неподалеку от места, где дядя Финли возился со своим ковчегом. Мисс Харрингтон остановилась и с ужасом следила, как он там себе молотит на лесах.
— Что это, во имя всего святого? — спросила она.
Я рассказал ей про дядю Финли и Видение и про то, что он считает, как они решили, что все грешники потопнут.
— Да тут, я смотрю, один другого краше, — пробормотала она.
Мы пошли мимо, а дядя Финли вдруг обернулся со своим молотком в руках и как раз нас заметил. Сперва он не обратил никакого внимания, совсем как тогда на нас с папой, но потом внезапно подскочил на месте, снова обернулся и вытаращился на мисс Харрингтон, словно в первый раз плохо ее разглядел.
— Иезавель! — заорал он, отмахиваясь от нее молотком.
Мисс Харрингтон остановилась и посмотрела сперва на него, а потом на меня:
— Какая муха его укусила?
Дядя Финли припустил по лесам в нашу сторону, так сворачивая шею на мисс Харрингтон, что я испугался: того и гляди, кубарем покатится.
— Обнаженная Иезавель! — яростно голосил он, указывая на нее молотком. — Рыщущая окрест и выставляющая напоказ ноги, дабы ввести во грех.
— Ой, да вали ты обратно на свой фруктовый кекс, — отвернулась от него мисс Харрингтон.
— Он вас все равно не услышит, — предупредил я. — Он глух как сыч.
Мы отправились дальше. Дядя Финли продолжал бежать за нами по лесам, воззрившись на ноги мисс Харрингтон, с истошными криками “Иезавель!”. Он даже не заметил, когда леса кончились, и шагнул прямо в пустоту.
На его счастье, он выронил-таки молоток и умудрился схватиться за край ковчега, а то бы навернулся футов этак с шести и, верно, здорово бы расшибся. Когда мы уходили, он все еще висел на ковчеге, прижимаясь лицом к доскам, голося про грешную бесстыжую Иезавель, но так и норовя повернуть голову, чтоб еще раз взглянуть на ее ноги.
Мы спустились к самому озеру, где был небольшой песчаный пляж. Деревья там расступались, а у самого берега вроде бы было мелко. Чуть дальше лес снова подступал к самой воде, а еще примерно через фарлонг озеро загибалось влево, и того берега уже не было видно. В спокойной, неподвижной воде отражались деревья, и вообще там оказалось расчудесно.
Мисс Харрингтон поглядела по сторонам и обернулась на дядю Финли с его ковчегом и на дом дяди Сагамора.
— Если мы хотим искупаться, — сказала она, — надо уйти подальше от этого чокнутого.
— А у вас есть купальный костюм? — спросил я.
— Ну.., в общем, да, — кивнула она.
— Тогда почему бы вам за ним не сходить? — предложил я. — А потом мы могли бы пройти вон туда и поплавать.
— О, я захватила его с собой. Он у меня в сумочке.
Мы пошли лесом вдоль берега и скоро добрались до места, где озеро делало поворот. Стоило нам спуститься к воде сразу за поворотом, как нас уже нельзя было заметить из дома или откуда еще. Там было даже лучше, чем на первом пляже. Озеро достигало примерно пятьдесят футов в ширину, а тени деревьев вытянулись почти во всю гладь воды, потому что солнце уже начинало садиться. Кругом стояла безмятежная тишина.
— А вам не кажется, что у берега слишком глубоко? — спросил я на всякий случай. — А то я не умею плавать.
— Да нет, — говорит она. — Думаю, тут можно хоть все озеро вброд перейти. И я тебе помогу. Ты только подожди, мне переодеться надо.
Она удалилась в какие-то кусты и папоротники, что росли по берегу, а я стянул шорты и принялся ждать. Место для купания было просто наилучшим, и мне страсть как не терпелось начать учиться плавать. Папа давно собирался меня научить, да только вот в окрестностях городов, где проводятся скачки, никогда ни одной приличной лужи не сыщешь.
Вскорости мисс Харрингтон вышла из кустов. Первое, что пришло мне в голову: доктор Севе-ране не соврал, расписывая, из какой она богатой семьи. Ее купальник был сделан из бриллиантов.
Само собой, не такой уж он был и большой, всего лишь тонкий шнурочек вокруг талии и треугольничек спереди, но зато сплошь из всамделишных бриллиантов. Мне даже подумалось, а удобно ли ей его носить.
А потом я заметил виноградную лозу с голубыми листочками — ту самую, из-за которой потом поднялся весь этот сыр-бор в газетах. Она вилась вокруг правой груди мисс Харрингтон и заканчивалась крошечным розовым бутончиком в самом центре. Просто чудо, до чего премило.
Внезапно она так и замерла на месте — заметила, как я на нее таращусь. Глаза ее сузились.
— Эй, — спрашивает она. — Что с тобой стряслось? Ты лилипут, что ли? Да сколько тебе лет?
— Семь, — отвечаю я.
— Боже праведный, ну и семейка! — говорит она. — Ему еще и восьми нет, а…
Тут она посмотрела вниз, поняла, что я уставился на лозу, и давай хохотать.
— Ох, — еле выговорила она. — А я уже начала было тревожиться.
— Так здорово, — говорю я. — Мне бы тоже такую хотелось.
— Ну, я бы не прочь, чтобы тебе досталась именно эта, — отозвалась она.
— Почему?
— Понимаешь, — она развела руками. — Когда я была маленькой, я росла слишком быстро. Место, где ее вытатуировать, появилось у меня значительно раньше, чем здравый смысл, чтобы понять, что этого делать не следует.
Я не очень-то понял, о чем она толкует, но и не важно. Я подумал, что у каждой женщины есть такая лоза и что это очень здорово. Мы медленно спустились к воде посмотреть, глубоко ли. Мисс Харрингтон подколола волосы наверх, чтобы не замочить их, потому что у нее не было купальной шапочки.
Сперва она переплыла через озеро и обратно, а я смотрел, как двигать руками и ногами. А потом она встала по пояс в воде и удерживала меня на поверхности, пока я тренировался.
Мало-помалу у меня стало получаться, и, когда она отпустила меня, я смог сам проплыть фута два, а то и три.
— Главное, это не бояться воды, — поучала она. — Она тебе вреда не сделает, и драться с ней вовсе незачем.
Потом она снова сплавала на тот берег и обратно, просто для развлечения, и мы вылезли из воды — под деревьями уже сгущались сумерки. Кончики волос у нее все-таки намокли, так что мы присели на поваленное бревно подождать, пока они высохнут, и мисс Харрингтон достала из сумочки сигарету. Черные, как чернила, да еще и влажные волосы так красиво спадали ей на шею и плечи, просто заглядение.
— Ты хорошая, — говорю я. — И плавать меня учишь, и вообще. Давай каждый день так, а?
— Конечно, — согласилась она. — Почему бы нет? Думаю, будет весело.
— Надеюсь, тебе здесь понравится, — сказал я. — Во всяком случае, тебе должно быть тут спокойно, после Нового-то Орлеана. Там, наверное, страшно утомительно.
— Ну, — усмехнулась она, — не без этого.