— А что означают инициалы А.Х.?

— Амелия Холли Петтон. Это мое настоящее имя. Правда, его знают очень немногие, так что иногда даже случаются курьезы. Считают, что моего имени нет в телефонной книге. Но зови меня, пожалуйста, Сузи — так я больше привыкла. О'кей?

— О'кей, — согласился я. — А ты умно поступила… Я имею в виду твой разговор с Рэдом.

— Это все, что я могла придумать.

Мне не хотелось сообщать Рэду что-нибудь о себе. Да и телефон могли прослушивать.

Я взял ее за плечи и притянул к себе.

— Потерпи немного, герой Ирландии.

Ты и так всю меня оцарапал вчера своей щетиной…

— Что-то не видно…

— Не лицо… Ты же отлично знаешь, что именно. Положил свою голову мне на грудь, и я так тебя держала в течение часа. Пока ты не перестал дрожать.

— Неплохой способ согреть человека. Может, не оригинальный, но действенный.

— Надеюсь, ты основательно прогрелся?

— Конечно! Большое спасибо.

— Тебе нужно хорошенько отдохнуть и подкормиться. Неплохо было бы, конечно, лечь в больницу, но…

Я притянул к себе ее голову и поцеловал. Губы у Сузи были теплыми, нежными. И в то же время она показалась мне изголодавшейся и жадной.

Я хотел расстегнуть блузку, но Сузи уже лежала у меня на груди, и мне трудно было это сделать. Впрочем, вскоре она сама изогнулась, расстегнула пуговицы, а потом небрежно бросила блузку на пол. Бюстгальтера на ней вообще не было.

— Видишь, что наделала твоя борода? — пробормотала Сузи.

— Да, конечной. Прости меня…

— А, пустяки!

— Я прошу прощения за то, что уснул вчера. Это очень плохо?

Она улыбнулась:

— Не особенно. Мне просто надо было поплакаться кому-нибудь. Хотела, чтобы меня пожалели. Вот и все…

— Бедная девочка, — пролепетал я. — Устала, нанервничалась…

Но Сузи решительно перебила меня:

— Я слышала, что у ирландцев железное здоровье…

— Возможно… Только и они иногда пасуют… Но с тем, чтобы в следующий раз все возместить сторицей…

Наши губы слились в долгом и жарком поцелуе. Сузи даже застонала от наслаждения. А когда моя рука начала судорожно искать застежку ее юбки, опять все быстро сделала сама: отшвырнула юбку прочь и вновь легла на меня, горя желанием и нетерпением. И на этот раз мне не пришлось ее мучить — видимо, ирландская кровь все-таки давала о себе знать.

Потом мы долго лежали в тишине, предаваясь каждый своим мыслям. Не знаю, о чем думала Сузи, у меня просто не было сил ее об этом спросить. После любовных утех я чувствовал себя не слишком бодро и задавался вопросом, когда же приду в норму. Хотя понимал, что могло быть все гораздо хуже. Это же просто чудо, что, спрыгнув с поезда, я остался целехоньким, а проведя столько часов на холоде под дождем, промокнув до нитки, умудрился даже не простудиться. В детстве, случалось, хватал ангину от небольшого сквозняка. И тут вспомнил рассказ Пита, побывавшего на войне в Европе, что на фронте солдаты никогда не болеют, хотя спят на голой земле, мокнут и мерзнут в окопах. Так он нас однажды уверял, что у божьего создания — человека — достаточно большой запас прочности. Признаться, я тогда не очень-то ему поверил, но теперь самому довелось в этом убедиться.

Однако, когда подумал, что уже никогда не смогу сказать об этом моему корабельному партнеру по шахматам, мое сердце болезненно сжалось. Мучительно захотелось курить.

Словно угадав желание, Сузи вдруг соскочила с кровати, исчезла в соседней комнате и вернулась оттуда с пачкой сигарет. Закурив одну из них, сунула ее мне в рот. От двух затяжек у меня закружилась голова.

Сузи тоже закурила, оставаясь стоять у кровати. Она была совершенно нагой, но это, судя по всему, ее нисколько не смущало. Мне казалось, я никогда не видел так много белизны и так много совершенства.

— Ты восхитительна… Какой у тебя рост?

— Пять футов семь дюймов.

— Великолепно!

— Не болтай… — пробормотала она и снова нырнула ко мне под одеяло.

— Это не болтовня… Кстати, почему ты мне все-таки помогаешь?

— Опять за старое? Я ведь уже говорила, что ты меня заинтересовал.

— Не очень убедительно.

— Возможно… Я знала одного старика.

Он около года просидел в сквере, наблюдая за голубями. Хотел понять, почему они при ходьбе подергивают головой.

— И понял?

— Нет… Но зато забыл обо всем, обо всех своих невзгодах и печалях.

— Вот это да! Но ты-то тут при чем?

Ты — чудесная женщина. У тебя есть все — красота, ум, живость…

— Ты никогда не читал книги, состоящей только из одной первой главы? Ладно, не будем об этом. Это невозможно объяснить человеку, который сам не пишет. Давай лучше вернемся к делу. У тебя есть деньги?

— Около ста семидесяти долларов.

— И все?

— Я имею в виду наличные. Возможно, в банке еще осталась какая-то сумма. Не очень большая. Тысяч пять или шесть. Но у меня нет возможности забрать эти деньги.

— В этом и нет необходимости. Не в том проблема. Я могу дать тебе взаймы.

Ведь если придется бежать куда-нибудь, тебе придется сменить не только костюм, но и имя, специальность. И о море надо будет забыть.

— Невозможно, Море — это моя жизнь и моя работа. Да я ничего другого и не умею. Даже жить не могу долго на суше.

Поэтому мы с женой так часто и ругались.

— Хорошо, давай поговорим о другом.

Я не верю, что ты убил Стедмана. Так, может быть, нам следует найти того, кто действительно его убил? Что тебе Ланиган говорил по этому поводу?

Я передал ей мой разговор с Рэдом.

— Гм, — пробормотала она в задумчивости. — Странно все это. Особенно то, что касается его напарника. Как там его — Пудман, Пурман?

— Парсел, Джек Парсел.

— Да, да. Мне кажется, я что-то читала о нем в газетах. И о девочке Стедмана тоже забывать нельзя.

— В городе, наверное, найдется не одна тысяча ярких брюнеток. К тому же она, может быть, не имеет к нашему делу никакого отношения.

— Никогда не поймешь, почему голуби подергивают головами — особенно если считать, что все это — лишь оптический обман. Эту девушку надо найти. Но только после того, как у тебя все заживет и ты снова придешь в норму.

Сузи приподнялась на локте и критически осмотрела меня. Я взглянул на ее грудь и прижался к ней щекой. Она улыбнулась и покачала головой:

— Никогда нельзя так просто сдаваться. И всегда нужно надеяться на лучшее.

А что касается твоего глаза, то раньше чем через три-четыре дня он в норму не придет…

— Мне еще надо подыскать одежду…

— Этим займусь я… Самое главное — сменить пальто и шляпу. То, что было на тебе вчера, уже известно полиции. Пальто было твидовым… Значит, теперь должно быть из габардина… Впрочем, оно тебе любезно оставлено моим бывшим мужем. Моим вторым бывшим мужем.

Он не взял свои вещи и даже ни разу не вспомнил о них. Вы с ним примерно одного роста. Так что его одежда будет тебе впору.

Сузи встала и исчезла в ванной комнате. Я слышал, как она плескалась под душем. Потом она появилась в бюстгальтере и трусиках и, присев к туалетному столику, принялась натягивать чулки.

— Бритву найдешь в аптечке, — сказала Сузи.

— Спасибо.

Я присел на край кровати, но сразу почувствовал какую-то слабость. Тем не менее постарался взять себя в руки и продолжал смотреть, как она натягивает чулки на свои божественные ноги.

— Ты дьявольски соблазнительна…

Сузи повернула голову и поправила шов на чулке.

— Спокойно, спокойно! Не надо так волноваться. У тебя и так было достаточно переживаний.

— Куда это ты собираешься?

— Надо кое-что купить. Кое-какие продукты, чтобы тебя подкормить. Кроме того, нужно зайти в муниципальную библиотеку. Я вернусь через час.

Она надела платье. Потом снова присела к туалетному столику и начала подводить глаза. Глядя на меня в зеркало, спросила:

— Ты сильно любил свою жену? Расскажи мне о ней.

— Вначале, конечно, любил. Но постоянные скандалы в конце концов разрушили любовь. Она хотела, чтобы я бросил плавать и нашел себе какое-нибудь занятие на суше… Но где же найти хорошо оплачиваемую работу? К тому же мне все равно не забыть море.