Теперь он готов был отправиться в нелегкий путь.

И в этот момент горы вздрогнули и загудели.

Вековая тишина и покой вновь оказались нарушены, взорваны, уничтожены звуками совсем близкого боя.

Аркан автоматически взглянул на часы – как раз одиннадцать.

Время "Ч"!

Значит, второй взвод все же вышел на боевые позиции и, не дожидаясь появления ребят Сергеева, решил атаковать "духов", чтобы деблокировать заставу.

Бой, без сомнения, шел совсем неподалеку – где-то за перевалом, там, где и предполагал встретить бандитов лейтенант Сергеев. Если бы не ночное нападение на взвод Аркана, то сейчас "духам" пришлось бы весьма несладко. А теперь невозможно было предсказать, чем кончится схватка.

Но все же совсем рядом, всего в нескольких километрах, бились с врагом свои – ребята из соседнего взвода.

Толик хорошо знал их всех. Он понимал, что им сейчас нелегко. Но он знал, что пробиться к ним – пожалуй, его единственная надежда. Ведь о них знает штаб, их постараются поддержать авиацией. Им на помощь, в конце концов, могут перебросить еще несколько подразделений.

И Аркан, не раздумывая больше, направился на звуки близкого боя...

Эта ночь показалась ребятам на заставе "Красная" почти райской – "духи" как будто устали долбать позиции наших бойцов из своих минометов каждые десять минут и обрушивать шквал пулеметного огня на каждый шорох или огонек сигареты. Впервые за всю неделю парни сумели более или менее выспаться и привести себя в порядок.

Молодые солдаты были вне себя от радости – им показалось, будто все уже заканчивается, будто еще чуть-чуть, и заставу деблокируют и жизнь войдет в свое обычное, пусть и не слишком легкое и комфортное русло.

Куда хуже настроение было у стариков. Прослужив на этой точке не один месяц, они успели изучить повадки "духов", и теперь не видели в странном затишье ничего радостного, считая его затишьем перед бурей.

Деды и дембеля знали, что если бы "духи" решили уйти, вдруг почувствовав неладное, то они сделали бы это быстро, в один миг – просто растворились бы в горах, словно осада была всего лишь жутким сном. Если же "духи" затихали, но при этом оставались на месте, не исчезая и периодически напоминая о себе стрельбой, это могло означать лишь одно – они готовятся к решительной атаке или задумали еще что-то мерзопакостное. В любом случае раньше утра узнать наверняка о планах противника было невозможно.

Только командир заставы капитан Терентьев более или менее реально представлял себе, чем заняты в эту ночь обложившие их заставу басмачи, но и его смутные догадки требовали подтверждения.

Лишь утром капитану Терентьеву все стало ясно.

– "Курица", я "Гнездо", – ожила радиостанция, назвав позывные штаба соединения. – Ночью исчезла "Кукушка", она не выходит на связь. Как поняли, прием?

– Понял, – предательски дрогнувшим голосом ответил капитан. – Куда "Кукушка" исчезла?

– А нам откуда знать? Я же сказал – не вышла на связь, – Терентьев представил себе, как недоуменно пожимает плечами офицер связи в штабе, говоривший сейчас в микрофон. – Может, они где-то рядом, а может, заблудились...

– Ночью в горах был бой, – перебив его, совершенно спокойно, словно о чем-то обыденном и неинтересном, доложил командир "Красной".

– Вы уверены? – в голосе штабного связиста послышалось напряжение. – Вы точно слышали бой?

– Хоть и контуженные мы все тут, но пока еще не до конца глухие, ясно?

– Та-ак!.. Я доложу об этом немедленно. Следующий сеанс связи через час. Как поняли? Прием!

Однако снова на связь "Гнездо" вышло лишь часа через два, и Терентьев сразу же узнал донесшийся из наушников голос полковника Игнатенко.

– Привет! Узнаешь меня?

– Узнаю.

– Ну, рассказывай, как там у вас дела?

– Нормально, товарищ пол...

– Тебе говорили, что Сергеев исчез? – не дослушав, прервал начальника заставы Игнатенко.

– Так точно. Мне сообщили еще утром, что "Кукушка" на связь не вышла.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Так точно, догадываюсь.

– Ну так слушай. Время "Ч" – одиннадцать. Поможешь "Вороне" встречным ударом. "Ворона" вышла на рубеж и готова, через час доложишь о готовности и ты. Ясно?

– Так точно.

– Это первое. А второе... Ты не узнавал там... Что там слышно, а?

– Товар пропал.

– В смысле?

– Нет его нигде.

– Как? Они же сказали...

– Нигде не нашли.

Игнатенко замолчал, и капитан явственно представлял себе, как он сейчас задумчиво сопит, стараясь переварить и осознать только что услышанную весть.

– И что дальше? – спросил полковник, нарушая молчание в эфире.

– Не знаю.

– Думай! Я должен за тебя отдуваться?! – снова взревел Игнатенко, в который раз срываясь на крик в совершенно невинной, казалось бы, ситуации. – Думай!

– Я понял...

– Ты ни черта не понял! Там мы на хрен никому не нужны сами по себе, ясно? И живем мы с тобой в кайфе не потому, что кому-то сильно понравились...

– А я кайфа не видел еще! Ясно, полковник? – вдруг заревел в микрофон Терентьев, которому уже до чертиков надоели каждодневные разносы начальника штаба. – Пока ты там себе трудовую мозоль на пузе растишь, на меня каждую минуту мины и гранаты сыплются...

– По твоей же дурости, притырок!

– Пошел ты!

– Ты мне еще там потрынди! Забываешься, капитан! У тебя, сука, обратного пути больше нет, ясно? Или ты "духам" достанешься, или сюда вернешься, а здесь тебе, падла, не жить...

– Тебе тоже, бля!

– Так вот поэтому, – вдруг спокойнее заговорил Игнатенко, разом понизив голос и изо всех сил стараясь сдержать бешенство, – вот поэтому ты и думай. Ясно?

– Ясно, – постарался взять себя в руки и капитан Терентьев.

– То-то... Время "Ч" запомнил?

– Так точно.

– Постарайся хоть как-то поддержать "Ворону". Я пришлю "грачей"...

– Нет, только не этих. Они раздолбают тут все – и своих, и чужих. Дай "вертушки".

– Хорошо... И думай.

– Понял. Конец связи...

Терентьев, конечно, хорошо понял, чего хотел от него начальник штаба. Наверное, полковник был прав на все сто – обратной дороги из всей этой заварухи, кроме как в омут головой, у них уже не оставалось.