VIII Разрушение Рима

а севере Азии жили дикие народы, которые никогда не слыхали о Риме; они отличались как лицом, так и обычаями от народов Европейских. Они не обрабатывали земли, любили охоту, битву и наживу и гнали пред собою многочисленные стада, когда перекочевывали с места на место. Жили они в палатках из кожи звериной, пили кобылье молоко, ели вяленое на солнце мясо, одевались в грубые ткани, часто в лохмотья. Их вид был ужасен: короткая шея, широкие плечи, сутулые, с огромною головой и плоским лицом, с черными маленькими глазами, с приплюснутым носом, с широким ртом, с визгливым голосом, они не могли не внушать содрогания в прекрасных собою Греках и Римлянах.

Давно народы эти, прозванные Римлянами «варварами», сходя с севера Азии на юг, достигали берегов Каспийского моря и воображали, что за этим морем конец земли. Рассказывают, что два молодые охотника, преследуя раненую козу, переплыли за нею рукав моря и к своему великому удивлению увидели плодоносные долины, широкие реки, дремучие леса. Они воротились домой и описали яркими красками красоту и богатство страны, куда попали случайно. Тогда, забрав детей и женщин, кочующий народ этот, по имени Гунны, со своими многочисленными стадами перебрался через море и как потоком залил новые, неведомые ему места. Гунны достигли до Дакии, где жили Готы, которые пытались остановить их, но были разбиты и ушли за пределы Римской империи. Они просили убежища и перешли Дунай. К сожалению, варвары не умели, овладев страной, жить в ней мирно. Они грабили города, разрушали памятники, жгли и убивали жителей. Римские императоры вели с ними войну, но, увы, Римляне времен империи не походили на древних Римлян. Они были развращены и любили одну роскошь, удовольствия и удобства жизни; жили в раззолоченных палатках, и изнеженность их доходила до последних пределов. Им трудно было бороться с дикими, жестокими, мужественными племенами пришельцев.

Готы, опустошив Грецию, поселились в Иллирии; ими предводительствовал храбрый и хитрый Аларих, который усилил свое войско, приняв в него Гуннов, Алан и Сарматов. Готы боготворили Алариха; в торжественном собрании подняли они его на щит и провозгласили королем. Аларих то дружился, то ссорился с Римскими императорами и за дорогую плату продавал им свои услуги.

В 400 году по Рождестве Христове Аларих, будучи недоволен императором Геннадием, внезапно перешел Юлийские Альпы и вторгся в страну, лежащую близ реки По.

Ужас объял жителей, когда Готы перешли Альпы и стали брать города, грабя и сжигая их. Христиане искали убежища в гробницах своих мучеников, язычники в храмах своих богов, толпы беглецов спасались бегством и населяли острова Средиземного моря. Гонорий с трепетом услышал, что Аларих подходит к стенам Милана, и собрался бежать в Галлию, но храбрый Стиликон, первый министр и военачальник империи, собрал войско изо всех людей способных носить оружие. Гунны, Аланы, даже Готы служили у него по найму. В самый день Светлого Воскресенья, перешедши Альпы, он напал на Алариха и разбил его. Тогда король Готов решился отступить, ушел опять в Иллирию, и там принялся собирать новые силы.

Между тем, слабодушный и слабоумный Гонорий поверил врагам Стиликона, которые обвиняли его в измене и в намерении самому сделаться императором, и приказал схватить его и обезглавить; этим преступлением он лишил себя верного подданного, человека одаренного воинскими талантами, способного вести борьбу с варварами и спасти империю от их вторжения. Аларих, набрав войско и умножив его всеми беглецами из римских гарнизонов, одушевленных ненавистью к Риму и Римлянам, выступил в поход и стремительно вошел в Италию. Он переправился через реку По, не встретив римского войска. Наемники, не имея славного вождя, уклонялись от битвы и поспешно отступали. Один из писателей того времени говорит: «шествие Алариха походило на воинский праздник, так стройно и в таком порядке вел он свое войско, и спокойно встречало его население Италии».

Недалеко от Болоньи, в укрепленном замке находился гарнизон; Аларих взял замок, разрушил его и пошел вдоль болот Равенны. Он миновал ее, но опустошил окрестности Анконы. Римская армия, не принимая сражения, постыдно отступала. Римляне, погрязшие в неге, роскоши и разврате, не умели уже биться, даже и тогда, когда дело шло о защите их отечества, семейств и состояния и вверяли эту защиту наемникам. Аларих подвигался к Риму, все сжигая и грабя на пути своем. Перейдя через Аппенинские горы, он разрушил, ограбил и сжег все крепости и города, лежавшие в долинах Тибра. Пред его полчищами бежало население и гарнизоны, успевшие уйти вовремя. Эти беспорядочные, обезумевшие от страха толпы бежали к Риму и наполнили его; они прибавили к его и так многочисленным жителям несметные полчища пришельцев, лишенных имущества и крова. Рим был переполнен и поражен ужасом.

А между тем сам Аларих, по мере того как приближался к Риму, предавался смущению и внутреннему страху. Вот он этот Рим, стяжавший столько славы, повелитель вселенной, которому она поклонялась и который чтила! А он, Аларих, идет разорить великий город, где хранилась святыня христианская и языческие сокровища. Гордость, упоение, честолюбие наполнили сердце варвара и боролись в нем с тайным страхом.

Рассказывают, что старый пустынник, вышедший из бесплодных ущелий Аппенинских, пришел к Алариху и, обливаясь слезами, умолял его пощадить город, принадлежавший всему человечеству.

— Я иду не по собственной воле, — отвечал ему Аларих, — неведомая сила гонит меня вперед и безустанно твердит: «иди и возьми Рим!»

Войско Алариха было возбуждено и смущено, как и он сам. С детства всякий варвар слышал чудесные, дивные рассказы об этом властелине всех народов — Риме. Готы были уверены, что безнаказанно нельзя подойти к городу, что это был не город, но некий бог, и что самые стены, окружавшие столицу мира, метали гром и молнию. Страшная гроза, разразившаяся над городом Нарнией, поразила ужасом уже и без того смущенное войско Алариха; оно предалось панике и бежало. Сам Аларих, поддавшийся тому же чувству, овладел собою только у Акрикулума и остановил там свое бегущее войско. Оттуда он опять повернул к Риму, обложил его с севера и юго-запада и захватил устья Тибра; таким образом он мог остановить подвоз съестных припасов и заморить Рим голодом.

Появление Алариха под стенами Рима поразила и сенат, и народ. Так скоро не ожидали его, ибо все верили, что Аларих будет остановлен на пути своем битвами с наемными войсками, сопротивлением городов, крепостей и самого населения. Но население покорялось, крепости сдавались, войско отступало и полчища Алариха без битвы и борьбы обложили Рим. Такова была безурядица и безначалие в империи, что сенат не получал ни от кого никаких донесений и узнал о приближении Алариха от беглецов, наводнивших город.

При появлении варварских орд началось в Риме неописанное смятение и поздняя горячечная деятельность. Стены Рима принялись укреплять оборонительными машинами, камнями и метательными снарядами; обучали оробевшую чернь воинским приемам. Никто не знал ни своего места, ни своего дела; даже не знали, кто предводительствует войсками, обложившими Рим: самые сведущие утверждали, что это Аларих, а другие называли воевод убитого Стиликона. Взволнованный народ вопил, что Рим продан и, метясь по улицам, кричал: «смерть изменникам!» Даже лица образованные, из высших классов общества не отвергали предположения об измене. Они рассуждали так: как бы посмел варвар этот перейти всю Италию и подойти к самым воротам Рима, если бы путь его не был заранее расчищен. Это измена! Очевидно, что все было подготовлено прежде.

Таким образом убеждение в измене овладело всеми, с мала до велика, с сенатора до простолюдина. Так бывает всегда, когда бедствие постигнет внезапно давно уже нравственно умирающую страну, предавшуюся изнеженной лени, разврату и одной жажде золота, зрелищ и всякого рода наслаждений. При появлении беды в каком бы то ни было виде, весь народ и все общество, вместо того, чтоб обвинять самих себя, отыскивают измену. И не совсем неправы они. Измена есть, но она не там, где ее указывают. Когда всякий пренебрегает своим долгом, то изменяет отечеству и гневит Бога. Римляне искали изменников среди себя, забыв, что каждый из них изменял давно и постоянно самым священным обязанностям гражданина. Подозрения пали на Серену, мать регента, которая жила с дочерью в уединении, оплакивая смерть своего сына. Мятеж вспыхнул. Серену схватили и заключили в тюрьму. Сенат осудил ее и приговорил к смерти. Несчастная, ни в чем неповинная женщина была удавлена. Язычники припомнили, что во дни ее величия, когда она однажды, сопровождая отца-победителя, вошла с ним в храм Весты, где только что потух огонь, вечно горящий, она топтала ногами во прахе лежавшие статуи богов. Прибавляли, что она подошла к статуе Весты, сорвала с нее жемчужное ожерелье и с кичливою заносчивостью надела его на себя. Старая вознегодовавшая весталка горячо укоряла ее за это: тогда Серена, невзирая на ее преклонные лета, приказала своим невольникам выгнать ее из храма богини. Язычники, рассказывая это, прибавляли: а теперь ожерелье богини удавило ее! Христиане молчали, не будучи в состоянии оправдать поступок Серены и находя его противозаконным и безнравственным. Не приличествовало христианке обирать языческих богинь и рядиться в похищенное. Еще неприличнее и грешнее было гнать ни в чем неповинную старую женщину из ее единственного убежища.

Аларих стоял у ворот и стен Рима и пресек подвоз припасов. Голод начался в городе. Чернь взбунтовалась, бросилась в дома богатых, разграбила их, убила префекта Гилария. Но это не пресекло бедствия. Голод усиливался и заразительные болезни, следствия бескормицы, разразились с великою силой. Люди умирали тысячами. Тогда-то две знатные христианки, принцессы, Лета вдова императора Грациана и Писсамира мать ее, подали пример самоотвержения и истинно христианского милосердия. Они открыли настежь двери своего дворца и всякий день раздавали входящим купленные по неслыханно дорогой цене съестные припасы, призревали больных и сами ухаживали за ними.