Покраснев от смущения, он сел. Однако никто, за исключением Торма, не улыбался, да и у того вовсе не было желания посмеяться над Борилларом; его улыбка выражала лишь дружеское расположение. Неожиданная страстная убежденность Бориллара, казалось, подействовала на собравшихся точно упрек. Когда Лория снова заговорила, тон ее заметно изменился. Не сводя испытующего взгляда с молодого Хранителя, она спросила:

– Как мы можем вызвать Неверящего? Морэм в некоторой растерянности, но все же с благодарностью кивнул Бориллару и ответил, обращаясь к Лордам:

– Я попытаюсь это сделать. Если мои силы иссякнут, помогите мне.

Не произнося ни слова. Лорды кивнули. Оглядев еще раз собравшихся, Морэм сел, склонил голову и открыл свой разум для проникновения в него остальных Лордов.

Поступая так, он шел на большой риск. Слияние разумов было ему необходимо, чтобы в трудный момент пополнить запас сил, поддержать его, когда собственные силы начнут иссякать. Но в то же время оно должно было проходить так, чтобы кое-что в нем оставалось недоступным Тревору, Лории и Аматин – кое-что, связанное с его тайной. Некоторая область его сознания должна была оставаться закрытой для них, а на это тоже требовались силы. Кроме того, они наверняка смогли бы почувствовать, что он скрывает от них что-то.

И все же он верил в слияние разумов. Изо всех тайных умений, которыми владели Новые Лорды, только это принадлежало исключительно им; все остальное было наследием Старых Лордов. Здоровье, мужество, мудрость всех Лордов сплавлялись при этом процессе воедино, образуя такую могучую силу, которая способна была творить чудеса.

Морэм чувствовал, как их силы вливаются в него, и через некоторое время прекратил контакт, ощутив, что теперь он уже достаточно силен, чтобы устоять. Правда, его сознание оказалось отягощено теми проблемами, которые мучили каждого из Лордов, но их груз немногое добавил к той ноше, которую он нес на своих плечах. То, что он получил от Лордов, было гораздо весомее.

После минутного отдыха он поднялся на ноги и взял свой посох. Держа его перед собой точно знамя, он обошел вокруг стола и направился к чаше с гравием. Мгновенно Хранитель Торм поднялся на ноги и, сбежав по ступенькам, оказался рядом с ним. В глазах гравелингаса мелькали озорные огоньки, он усмехнулся и сказал:

– Неверящий далеко, пропасть между мирами темна, а тьма иссушает сердце. – Он подмигнул, точно все сказанное было шуткой. – Я позабочусь о том, чтобы вам было светлее.

Высокий Лорд благодарно улыбнулся, а Торм подошел совсем близко к чаше с гравием. Склонившись над огненными камнями, он, казалось, мгновенно позабыл о других людях, сидящих в Палате Совета. Не глядя на окружающих, он негромко запел.

Низким вибрирующим голосом, на языке, который был известен только посвященным – тем, кто владел мастерством радхамаерля, – он обратился к огненным камням, вызывая к жизни скрытую в них силу. Почти сразу же отблеск света, падающий на его лицо, стал заметно ярче. Оттенок его также изменился – красный цвет практически исчез, а золотой стал чище, белее, ярче; по всему залу распространился, точно фимиам, новый, очень сильный аромат.

Не произнося ни слова. Лорды поднялись. Остальные люди в Палате также присоединились к ним – в знак почтения перед мастерством гравелингаса и той силой, которую он пробудил. Гравий в чаше пылал все жарче, лицо Торма в его свете становилось все бледнее.

Медленным, величавым движением Высокий Лорд поднял свой посох до уровня лба, держа его обеими руками и стараясь концентрировать свое внимание только на нем. Слова призыва к Неверящему одно за другим начали возникать в его сознании, в то время как огромная зала и люди в ней, казалось, медленно таяли, заволакиваясь дымкой. Сила посоха заструилась в него через руки, и вскоре он перестал осознавать что-либо, кроме звуков пения и сияния огня. В какой-то момент, ощутив, что накопленная внутри мощь достаточно велика, он собрал ее в единый импульс и послал сквозь гранитные стены Ревелстоуна наружу, вдаль, в тот далекий и таинственный мир, откуда появился Неверящий.

– Есть дикая магия, скрытая в каждом камне, – негромко запел он, – и есть Белое Золото, для того чтобы выпустить ее на волю. Белое Золото – редкий металл, рожденный за пределами Страны и не подчиняющийся ее законам, но без него невозможно было бы создание самого Времени.

Вместе со сгустком энергии, посланным им, он мчался сквозь злобный холодный ветер, от которого леденело сердце, сквозь воздух, выше леса, рек и скал, которые рушились вокруг него, точно наступил конец света и сама материя, из которой был сделан мир, начала распадаться. Ощущение времени и пространства исчезло, он уносился за пределы мироздания, рискуя потерять самого себя – если бы ни пение и свет, которые удерживали его, не давая разрушиться. И что-то внутри, точно компас, влекло его во время этого полета к тому месту, где находилось Белое Золото.

Потом наступил момент, когда во мраке перед ним мелькнуло лицо Томаса Кавенанта. Он не ошибся – аура Белого Золота находилась тут же, рядом, накладываясь на хорошо знакомую Морэму ауру Неверящего. И эта последняя была пронизана болью.

Ощутив знакомое присутствие, Морэм снова запел:

Ощутив взаимодействие с Кавенантом, Морэм заставил свой дух вернуться в Палату Совета. Открыв глаза, почти ослепленный хлынувшим в них светом, он почувствовал, что силы оставляют его, и едва удержался, чтобы не рухнуть на колени. Ему показалось, будто его душа, распростершаяся в огромном пространстве, вот-вот разорвется. Изнеможение было настолько сильным, что слова песни замерли у него на губах. Однако остальные Лорды тут же подхватили ее, своими собственными силами и мощью посохов поддерживая вызов.

Когда его глаза вновь обрели способность видеть, он разглядел прямо перед собой Томаса Кавенанта Неверящего, Носящего Белое Золото, похожего на бесплотный дух. Таким он и оставался – не полностью воплощенным, на грани физического присутствия; и Морэм понял почему – он не хотел пересекать эту грань. Еле слышным голосом Кавенант прокричал:

– Не сейчас! Отпусти меня!

Исстрадавшийся, загнанный вид Неверящего поразил Морэма. Чувствовалось, что Кавенант долго голодал и сильно нуждался в отдыхе; на лбу зияла глубокая, запущенная рана, тело было покрыто синяками и ссадинами, точно его избивали камнями, на губах запеклась кровь. Но как ни ужасно было его физическое состояние, оно бледнело по сравнению с душевными страданиями, которые он испытывал. И все же он изо всех сил сопротивлялся вызову, и огонь яростной воли удерживал его от окончательного воплощения. Этим неистовым сопротивлением он напомнил Морэму дуккхов – несчастных вейнхимов, которых Лорд Фоул подвергал ужасным мучениям с помощью Камня Иллеарт, добиваясь от них покорности. Кавенант сопротивлялся так, будто думал, что Лорды сейчас бросят его в чан с кислотой или уничтожат еще каким-то не менее жестоким способом.

– Кавенант! – воскликнул Морэм. – О Кавенант! – Слезы навернулись Высокому Лорду на глаза. – Ты в аду! Твой мир – это ад.

Кавенант вздрогнул, точно голос Морэма обрушился на него. И все же спустя некоторое время он повторил:

– Отправь меня обратно! Я ей нужен!

– Ты нам тоже нужен, – еле слышно произнес Морэм. Он ощущал себя слабым и обессиленным. Все связки, мышцы и даже кости, казалось, утратили свою упругость, ему стоило невероятных усилий держаться прямо. Да, он сумел вызвать Кавенанта даже без Посоха Закона, но на это, похоже, ушли все его силы, пробив огромную дыру в самой ткани его существа.