Суахим остановился у перил, в десяти шагах от брошенного на воду каната. И принялся ждать, вглядываясь в темные волны.

   "Терпение, Страж, терпение..." - от подвижной черноты воды резало глаза. Шли минуты. Очень долгие минуты. На скалах затихли потревоженные чайки. - "Пожалуйста, Алга... Или ты решила иначе?"

   Сперва мелькнувшая вдалеке белая точка показалась ему пенным буруном. Но она приближалась, все быстрее, все ближе - чтобы, наконец, взяться за канат.

   - Твои шутки стали жестоки, Говорящая-с-Камнем, - выдохнул Суахим. Подать чародейке руку он не решился. - Я уже начал думать, что ты не вернешься... И весь этот спектакль. Что, если бы новости добрались до меня раньше? Если бы я сразу тебя не узнал?! Эй, полегче! - он не успел отскочить, когда Алга Мараин, взобравшись на палубу, обрушила на него водопад брызг.

   - Это тебе за теплый прием, Суахим! Подумать только - велеть мне мыть полы! Не узнать ты меня не мог - ты же не головастик...

   - Так уж и не мог. Круг ведь тебе удалось ввести в заблуждение? - Суахим тяжело оперся на перила, почувствовав себя вдруг бесконечно усталым. По иссохшей коже под маской текла вода. Пожалуй, принуждать Алгу надраивать его дом в самом деле было чересчур... Чересчур подлой шуткой. С наивным расчетом - кто сказал, что годы избавляют от наивности? - на то, что вспыльчивая чародейка немедленно сбросит чужую личину, и ему не придется ждать еще три наполненных тревогой дня. Он уверен был в своей догадке, но все равно боялся ошибиться, так как не имел больше достаточного доверия к собственным ощущениям - как знать, не исказила ли их уже болезнь? Долго - в тысячи раз дольше, чем жалкие три дня - он ждал этого свидания, но когда встреча стала возможна и близка, понял, что страшится ее не многим меньше, чем того, что она никогда не состоится. Ему невыносимо было от мысли о том, что Алга видит все, что с ним сталось, видит его насквозь, он стыдился своей слабости и - еще больше - своих неумелых попыток ее скрыть.

   - Круг я обвела вокруг пальца. И всех остальных. Но не тебя, Суахим. - Алга пристально разглядывала его.

   Алге-"Говорящей-с-Камнем", как и ему, давно минул век, но по человеческой мерке ей можно было дать и двадцать лет, и тридцать, и сорок, и нельзя было называть ни худой, ни полной, ни высокой, ни низкой: переменчивая, как море, крепкая, как камень. Глиняная корка, удерживавшая иллюзию полуживого, исчезла в море; лохмотья, маскировавшие облик, сплелись с тиной и превратились в свободное сер-зеленое платье. От облика "Оглобли" - не мог головастик выдумать прозвище поумнее?! - не осталось и следа. В сумерках невозможно оказалось разглядеть, действительно ли длинные темные пряди, разметавшиеся по открытой спине, тронула седина - или то были лишь запутавшиеся волосах стебли морского остролиста...

   Немертвая команда безмолвно вычищала жерла пушек, а Суахим любовался чародейкой, тонкими струями воды, сбегавшими с ее волос на палубу. Как не раз и не два любовался прежде - но никогда его еще не переполняло такое счастье и такая горечь.

   - Столько лет прошло, Алга. Люди меняются, меняемся мы... Я думал, ты давно забыла меня.

***

   "Стоило бы влепить тебе пощечину", - Алга со свистом выдохнула сквозь сжатые зубы. Стоило бы, безусловно. Но не поднималась рука.

   - Твой ум - самая большая твоя беда, Суахим - тихо сказала Алга, овладев собой. - Всегда ты о чем-нибудь думаешь. И всегда о чем-нибудь не том.

   - Но не гвозди же мне головой забивать? - неловко отшутился он.

   - Почему бы и нет? Раз уж мне пришлось драить в твоей конуре полы... - Алга остановилась в шаге от него. Он не отступил вопреки обыкновению последних дней, но крепче сжал перила. - Я ничего не знала, Суахим. Только летом до меня дошел слух, что "Трепет" все реже выходит в море, и все чаще - без тебя на борту... Кругу не с руки болтать о том, что Первый Страж теряет силу - даже среди своих. Треклятые... Не хочу о них даже вспоминать. - Алга в последний миг сдержала готовое сорваться с губ ругательство, которое непременно заставило бы Мартиса Брана, будь он в сознании, покраснеть. - Как там, кстати, мой бывший подопечный? - Она искоса взглянула на шлюпку.

   - Я погрузил его в сон на пару часов. - Суахим тоже оглянулся. - Ты не против, я надеюсь? - быстро добавил он.

   - Зачем спрашиваешь, раз сам все уже решил?

   - Ну...

   Алга сосредоточилась на ноющей боли в суставах. Смена облика всегда давалось непросто, и сейчас это пришлось весьма кстати: боль позволяла удерживать себя в руках. Просто стоять и говорить. Им нужно было поговорить - пусть время для разговоров прошло, не наступив.

   - Ты узнал меня, Суахим. Но я тебя не узнаю... Поговаривают, ты каждый вечер сидишь на вышке и чистишь ружье, к которому растерял все, кроме одного, патроны. Благодарение небесам, хоть вчера ты про это забыл.

   - Я просто не хотел, чтоб мальчишка заметил, - быстро буркнул Суахим. Соврал - что не могло не радовать. - Почему ты сама им не займешься? А насчет ружь... насчет этого... - он запнулся, не решившись прямо назвать черное - черным. - Насчет этого... Я до сих пор этого не сделал, Алга. Значит, и дальше не сделаю. Так что в твоем большеголовом подарке нет нужды.

   - Мне показалось, Мартис тебе понравился.

   - Он забавный. Но, ты сама знаешь - я неважный учитель. Особенно, - Суахим провел ладонью по горлу, - теперь, когда времени у меня даже меньше, чем сил.

   - Для него ты учитель намного лучший, чем я. Хоть полвека назад, хоть теперь. Это не подарок. Это просьба, Обнимающий Ветер.

   - Лучший? С чего бы вдруг? Ты всегда была техничней меня. Неужели случилось что-то серьезное, и?.. - В его сиплом голосе послышалась тревога.

   - Всегда что-то случается, и всегда что-то серьезное. Но опять ты думаешь не о том.

   - Рад слышать. И в чем же тогда дело?

   Алга невольно улыбнулась, встретившись с ним взглядом. Тень уходящей тревоги, облегчение - и любопытство, легкое, едва заметное, но теплое, живое. Вокруг чародея по-прежнему перешептывались на своем наречии бесплотные морские дхервы, пусть сам он больше и не мог их слышать. Мельтешили и другие странные создания, для большинства из которых Алга не знала даже имен... Суахим всегда притягивал их, чуждых людям, как воздух - камню, опасных или дружелюбных, осторожных или любопытных, но вечно ищущих что-то - свое, непонятное, неуловимое... Также он притягивал и "ал-ар-дарен", "непринявших смерть", немертвых. Когда-то мастера-наставники недоумевали - почему способный выбирать из сотен дорог молодой чародей связал себя Клятвой Порога. Алга удивлялась лишь, почему он не сделал этого раньше. Он ни в чем не знал удержу - и бич связанных клятвой настиг его, потому как не мог не настигнуть... Но какую бы он не причинял ему боль, как бы ни калечил тело и ни ломал волю - болезнь не могла затронуть его суть. Его едва можно было узнать - и все же Суахим Тарнак оставался собой, так или иначе.

   - Я не могу ничего сделать для этого болвана, Суахим. Проходя через Эрвенков лес, он прежде всего думает о стертых ногах, а глядя в небо - о затекшей шее... Мартис далеко не худший из них, но и с ним сладить - выше моих сил. Представь себе, оказавшись на полдня в синих садах - он три часа потратил на поиски, где бы подешевле набить брюхо, а еще три часа - и три дня потом - ныл, что жаркое было переперчено! Я чуть его не....

   - Могу себе представить.

   - Научи его смотреть и слушать, Суахим. Мне это не под силу, и мало кому под силу, если только выпороть и подвесить вниз головой не называется - "научить". Временами мне кажется, в чем-то нынешние молодые похожи на твоих немертвых. Головастик Мартис - еще из лучших... Я не жду от будущего ничего хорошего. Но если наше искусство выродится в ремесло? Это будет...

   - Понимаю тебя, - перебил Суахим. - Но, честно сказать, вынужден усомниться, что в твоих словах много истины. Всегда ты видишь все хуже, чем есть.