Сразу после наступления темноты Степа изогнутым стальным прутиком отодвинул засов входной двери и неслышно выскользнул из ангара. Осмотревшись и прислушавшись, он беззвучно прокрался к одному из крайних домиков поселка и замер под открытым окном. О том, что это окно на ночь не закрывают, он знал еще раньше из своих многодневных наблюдений. Еще он знал, что за этим окном ночует один человек и что человек этот небольшого роста и некрупного телосложения. Большего ему разглядеть не удалось, да и не требовалось.

В комнате было тихо, и Степа осторожно перебрался через подоконник. Крошечная спальня. Кровать. Кто-то спит, укрытый простыней. Дверь закрыта. Дальше, не медля, — кляп в рот, перевернуть тело на живот, лицом в подушку, чтобы не мог выплюнуть кляп, заломить руки за спину и перехватить в локтях ремешком, петля на ноги и пятки к локтям. Теперь спокойно — тряпку вокруг головы, узел на затылке, — готово.

Все прошло тихо. Попытку мычать пресек, зажав нос. Тело под мышку, через подоконник — и назад в ангар. Вся процедура отняла пятнадцать минут. Еще десять ушло на привязывание пленника к креслу второго пилота. Ну и брыкается!

Дальше быстро, но без спешки. Отворил ворота. Уселся за руль трейлера и покатил к дальнему концу посадочной полосы. Ох и медленно ползет эта колымага! Зато бесшумно. А вокруг тишина и спокойствие. И темнота кромешная.

Вот и конец полосы. Тут поворот налево. Ага, да тут стартовая площадка. Тем лучше.

Остановил трейлер, поставил упоры и включил подъемник. Поставил корабль вертикально и опустил его на опорные лапы. Освободил захваты и отогнал трейлер метров на сто.

Теперь по скобам к люку. Высоко. Что это? Почему видно землю? Уже светает. Ничего, успеваю. Люк, запоры, кабина, кресло, ремни. Спокойно, лейтенант. Ключ, диагностика — порядок. Реактор, камера ионизации, пучок. Есть тяга!

Отрыв… и блаженное ощущение навалившейся перегрузки. Не пережать бы. Тело за два года в условиях нормальной тяжести отвыкло от ускорений. Не хватало только потерять сознание.

Наконец вышел из атмосферы. Сориентировал корабль, разогнался, отключил двигатели — и в переход. Вышел нормально. Вокруг пустота. Засечка по звездам. Теперь несколько часов ожидания до следующей засечки. Пора бы и подкрепиться, да и пленника надо покормить. «Язык». Первый за всю историю войны с касситами.

Привязан хорошо, может быть, даже слишком хорошо. Руки опухли, передавленные ремнями. Сначала узел на затылке, потом кляп… Здравствуй, Карменсита.

Пока Степа ошалело смотрел на знакомое и такое милое лицо своей недавней боевой соратницы, Карменсита сидела с открытым ртом и невнятно мычала, с трудом ворочая языком. Похоже, вывихнута челюсть. Степа перерезал ремни, притягивающие ее правую руку к подлокотнику, и отлетел в угол кабины, получив увесистую затрещину.

Поймав парящий в воздухе нож, Степа перерезал остальные путы на левой руке и на ногах пленницы. Челюсть на место Карменсита поставила сама и теперь боролась с замком привязных ремней, пытаясь что-то в нем подковырнуть и оттянуть, как обычно расстегивались ремни пассажирских кресел самолетов и «шаттлов». Наконец, просто надавив на планку, она освободилась от привязи и всплыла над креслом, беспомощно ища опору руками и ногами. Степа помог ей вернуться в кресло, и она вцепилась в подлокотники. Ясно, что на космических кораблях она бывала только пассажиром и не слишком часто.

— Лейтенант Стивен Брагин, космические вооруженные силы Земли. Пилот. — Степа решил, что пора нарушить молчание. А поскольку эта инициатива не получила поддержки в аудитории, продолжил: — На планете, которая значится в наших атласах под названием GDQ-8156/3, оказался в качестве потерпевшего крушение в результате гибели транспортного корабля, на котором следовал в очередной отпуск. В настоящий момент направляюсь к месту прохождения службы.

Поскольку все, что пришло в голову, было уже сказано, а желания говорить его собеседница не изъявляла, снова повисла тишина. Степа лихорадочно соображал, что бы еще сказать и как разрядить обстановку. Уж кого, а Карменситу он совершенно не хотел захватывать в качестве «языка». Впрочем, если не в качестве «языка», то, пожалуй, совсем наоборот: очень бы хотел. Шибко уж по сердцу пришлась ему эта девчонка. Если бы не обстоятельства, он бы в лепешку расшибся, чтобы на ней жениться. Все, кого он встречал раньше, сильно побледнели в Степином представлении с тех пор, как он с ней познакомился.

Однако надо было что-то говорить, и Степа решил, что лучше сразу прояснить все до конца.

— Поскольку Земное сообщество находится в состоянии войны с неизвестной цивилизацией, избегающей переговорного пути решения конфликта, к которой относишься ты и твои коллеги, я счел своим долгом сделать попытку захвата «языка» перед тем, как удрать. Наружным наблюдением я установил, где на ночь не закрывается окно и ночует один человек, не слишком крупного телосложения. Я не знал, что это ты. Прошу прощения. Я не могу относиться к тебе как к военнопленному, захваченному для допроса, и не желаю, чтобы ты попала в лапы к нашей разведке.

Вернуть тебя назад я не могу. В навигационном компьютере отсутствует кассета с данными, и я могу найти путь только к своей базе, параметры траектории которой хорошо помню.

Но есть шанс выдать тебя за землянку и втихаря вернуть обратно после нашего прибытия на мою базу. Для этого мы должны согласованно врать.

Я тебе случайно ничего не сломал?

— Нет, только челюсть вывихнул, но я ее уже вправила. Ты вырос при нормальной тяжести?

— Да. Но я пилот и много тренировался в условиях перегрузок. — Степа не мог понять, куда она клонит.

— Когда я предположила, что ты не абориген, из-за быстроты реакции и нехарактерной для аборигенов мышечной силы, тебя много снимали и потом провели анализ характеристик движений и моторных рефлексов. И не обнаружили отклонения от нормы для индивидуумов, выросших при данной силе тяготения. Кстати, меня зовут Вика. Полное имя Виктория, но его обычно не употребляют.

— А меня обычно зовут Степой. Хочешь есть?

— Нет. Скорее наоборот.

— Тогда я сейчас включу тягу, в невесомости тебе не управиться. Все, что надо, за этой переборкой.

До звездной системы, в которой располагалась Степина база, добирались почти месяц. За это время успели составить план, придумать легенду, разучили и продумали массу деталей и варианты действий в непредвиденных ситуациях. Вика в этих вопросах оказалась экспертом.

Степа старался избегать разговоров на две темы, которые его волновали больше всего. Во-первых, он молчал о своих нежных чувствах. Ведь знаки внимания, которые Карменсита в свое время оказывала принцу Карлу, могли быть всего-навсего ее работой. А в настоящий момент, когда она целиком от него зависела, его попытка объяснения могла быть воспринята просто как домогательство.

Во-вторых, не разговаривали они и о причинах войны. Степа боялся заводить этот разговор, чтобы она не подумала, что он пытается что-то у нее выведать. Слишком дорого было ему ее мнение о его несчастной особе.

Однако, если подумать, иногда удается найти неплохой ход и в сложном положении. Как-то за ужином он принялся рассказывать все, что знал об истории возникновения и развития конфликта между Землей и Кассией.

Вика сначала слушала молча, потом стала задавать вопросы. Много было таких, на которые Степа не знал ответа. Но ничто из того, что могло бы составлять военную тайну, Вику не интересовало.

Вскоре разговор угас. Довольно долго они сидели молча. Вика о чем-то думала с таким напряжением, что, казалось, был слышен скрежет мозгов. Наконец она заговорила:

— Знаешь, это может показаться тебе совершеннейшей дичью, но с нашей стороны эта война выглядит точно так же. Причем точно так же, как вы не знаете, что воюете с группой колоний, заселенных выходцами с Земли, и мы не знаем, что ведем войну с планетой — матерью наших поселений.