Ритуальные приношения воде, совершаемые в конце богослужения, готовили из молока, веток одного растения из сока, получаемого после того, как стебли другого растения будут истолчены. Растение, которое толкли, называлось по-древнеиндийски сома, а по-авестий-ски хаома, что буквально значит «то, что выжимают». Неясно, какое растение первоначально употребляли протоиндоиранцы, но вполне возможно, что это могли быть разновидности эфедры (как хом – «эфедра», «хвойник», используемый зороастрийцами в настоящее время[5]). Древние иранцы приписывали этому растению ценные свойства. Они считали, что его сок возбуждает, бодрит и вливает силы. Войны, отведав его, сразу же преисполняются боевым духом, поэты – вдохновением, а жрецы – особой восприимчивостью к внушениям божества. Главную часть ритуала богослужения составляет толчение растения в каменной ступе и приготовление из него приношения для вод. Так возникло представление о «зеленоглазом» боге Хаоме, божественном священнослужителе, к которому обращались и как к целителю, защитнику скота, и как к божеству, которое дает силу сражающимся воинам, предотвращает засуху и голод. Как божественный священнослужитель, Хаома получал свою долю от каждого жертвоприношения. Ему посвящалии преподносили язык и левую челюстную кость каждого жертвенного животного.

Древние иранцы верили, что боли удовлетворяются ароматом жертвоприношения и довольствуются самим намерением приносящего жертву посвятить ее божеству. Посвященное мясо после богослужения делили между священниками и молящимися. Так же как и в исторические времена, домашних животных убивали лишь ради приношений богам. Охотник тоже обязан был произнести краткую посвятительную молитву в тот миг, когда лишал животное жизни. Священное место, на котором совершались религиозные ритуалы (позднее называвшееся зороастрийцами пави, то есть «чистое место»), устраивалось довольно просто, что было необходимо для полукочевого народа, не имевшего возможности устанавливать постоянные места богослужений. Оно представляло собой ровный участок земли, у иранцев – прямоугольник, который отмечался проведенными с молитвой бороздами – во избежание воздействий всяких злых сил. Чтобы отметить священное место, очерченную территорию опрыскивали чистой водой и еще раз освящали молитвами. Жрец сидел перед огнем, помещавшимся в небольшом сосуде, скрестив ноги, на земле. Все сосуды, использовавшиеся при богослужении, сначала очищали, а затем освящали. Но они не считались священными по своей природе. После совершения обряда любой человек мог свободно их трогать – сосуды необходимо было быстро собрать, уложить и перевезти в другое место. Все эти черты остаются характерными и для современного зороастрийского ритуала, а параллели им есть в обиходе брахманизма.

Индоиранцы придавали большое значение обрядам очищения и защиты от злых сил – вот почему необходимо было с предельной тщательностью мыть сосуды перед молитвами. В качестве дезинфицирующего средства после соприкосновения с тем, что считалось осквернением (например, после прикосновения к мертвому телу), использовали то, что было легкодоступно, а именно коровью мочу, содержащую аммиак. По всей видимости, детально разработанные обряды очищения, применявшиеся позднее и зороастрийцами и брахманами, восходят по своему происхождению к более примитивным ритуалам, практиковавшимся их предками в каменном веке.

Богов, которым поклонялись индоиранцы, было много, а обряд богослужения всегда посвящался определенному божеству. Наряду с божествами культа (Огонь, Воды, Хаома и Гэуш-Урван) существовали и «природные» боги, символизировавшие те или иные явления природы. Это были боги неба и земли, которых иранцы называли соответственно Асман и Зам, боги солнца и луны – Хвар и Мах и два божества ветра – Вата и Вайу. Вата был богом дующего ветра и почитался как божество, приносящее дождевые тучи. Вайу – более чудесное существо, называемое в Ригведе «душой богов». По иранским представлениям, он – дыхание самой жизни: милосердное, пока ее поддерживает, и грозное, когда ее отнимает.

С Ватой, приносящим дождь, ассоциировалась *Харахвати-Арэдви-Сура, санскритская Сарасвати («Обладательница вод»). Она была олицетворением мифической реки, берущей начало с огромной горы, находящейся в центре мира и текущей в большое море, которое по-авестийски называется Воурукаша (букв. «С широкими заливами»). Из этого моря вытекают другие реки, которые несут воды во все земли. Каждый год облака наполняются дождями от воды моря Воурукаша, а обеспечивать это – задача Тиштрйи, божества звезды Сириус. Каждый год, рассказывается в мифе, Тиштрйа приближается к берегу моря Воурукаша в виде великолепного белого жеребца. Там его встречает Апаоша, демон засухи, в виде другого жеребца – черного, паршивого и уродливого, и они вступают в единоборство. Если в течение года люди недостаточно поклонялись и приносили жертвы Тиштрйи, Апаоша оказывался сильнее и отгонял его назад. Если Тиштрйа почитался как следует, он оказывался более сильным и побеждал демона. Тогда Тиштрйа бросался в море.

В этом мифе волны моря представляются в виде кобыл, которые после встречи с жеребцом Тиштрйей в изобилии производят воду. Вата подбрасывает эту воду к облакам и проливает ее над «семью каршварами». С водой смешаны семена растений, которые пускают ростки, когда идет дождь. Эти семена произошли, как думали, от «Древа всех семян», которое растет в море Воурукаша. Оно называется также «Древом всеисцеляющим». Вера в него была, видимо, связана с культом деревьев, то есть с почитанием больших деревьев, росших по берегам ручьев и источников, плоды или кора которых считались целебными.

Что касается выражения «семь каршваров», то иранцы верили, что мир делится на семь областей. Иранцы представляли себе их в виде кругов, самый большой из которых – Хванирата – населен людьми. Они считали, что он расположен в центре этих кругов, а остальные шесть окружают его и отделены друг от друга водами и густыми лесами (что кажется вполне правдоподобным представлением о мире для жителей южнорусских степей). Вершина высокой горы Хары, с которой стекает *Харахвати, поднимается в середине Хванираты, а солнце вращается вокруг нее так, что одна половина мира всегда погружена в темноту, а другая освещена.

Иранцы считали, что существует закон природы, согласно которому солнце движется равномерно, происходит смена времен года и тем самым обеспечивается порядок всего существующего в мире. Этот закон был известен индоарийцам как рта (в авестийском языке ему соответствует слово аша). Молитвы и жертвоприношения, совершаемые людьми, ощущались как принадлежность этого естественного порядка вещей, но и сами они способствовали поддержанию аша – усиливали действия самих милосердных богов и укрепляли мир, населенный людьми.

Понятие «аша» имело и этический смысл. Считалось, что аша руководит поведением человека. Истина, справедливость, верность и смелость – качества, присущие человеку. Добродетель – естественный порядок вещей, а порок и зло – его нарушение. Таким образом, слово «аша» перевести трудно, различные понятия соответствуют ему в разных контекстах: «порядок» – там, где речь идет о вещественном мире, или же «истина», «справедливость», «праведность» – там, где говорится о нравственности.

Ложь и искажение истины, которые противопоставлялись аша, назывались по-авестийски друг (в санскрите друх). Согласно нравственным представлениям, все люди делились на ашаван – «праведных», которые придерживаются аша, и другвант – «приверженцев зла». В те времена люди явно придавали большое значение общественным отношениям, которые являлись так же жизненно важными для степняков в каменном веке, как и для городских обществ, ведь племена должны были заключать соглашения друг с другом относительно границ своих пастбищ, а люди между собой – о пастьбе скота. Кроме того, они вступали в такие общечеловеческие отношения, как помолвки и свадьбы, обмен товарами и приемы гостей.