Он подошел к левому окну, указал рукой на лужайку и обернулся:

– Визитер в мантии и маске вышел через это окно, оставив его запертым изнутри. Как он это сделал? Если бы там был замок, я смог бы вам это продемонстрировать. Но замка там нет.

Как уже упоминалось, там есть крепкий металлический шпингалет, который оказался надежно закрытым. Следовательно…

– Я снова спрашиваю вас, дядя Пен, – прервал его Ник. – Теперь, когда вы обследовали окно и знаете, в чем проблема, вы по-прежнему вполне уверены, что этот парень не мог прятаться за портьерами и выскользнуть через соседнюю комнату, когда вы не смотрели в его сторону?

– Вполне ли я уверен? На такой вопрос нельзя ответить твердо, чего бы он ни касался. Я не думаю, что это произошло, но в то же время…

– Чушь, чушь и еще раз чушь! – вскричала Эстелл. – Ты просто хочешь, чтобы мы проглотили твою нелепую историю, не задавая вопросов.

– Нелепую? Но ведь ее подтверждает Нед Фортескью.

– Вот как? Если дорогой доктор поклянется в чем-нибудь, я ему поверю, каким бы невероятным это ни выглядело. Но что именно он подтверждает?

Доктор Фортескью провел рукой по лицу, словно массируя его, потом обратился к Нику и Гэррету:

– Мисс Баркли льстит мне, джентльмены. Я редко бываю полностью в чем-нибудь уверен. Мои недостатки разнообразны и многочисленны, хотя я пытаюсь их компенсировать. Я слишком много пью, как вы скоро услышите, если только уже не услышали. Но я никогда не пьянею, а мисс Баркли может подтвердить, что этим вечером я не пил ничего. После обеда, как вам, возможно, уже сообщили, мы разошлись в разные стороны. Моя спальня, хотя и гораздо меньше библиотеки, расположена прямо над ней в конце западного крыла. Два ее окна находятся в фасадной стене и выходят на север, а третье на запад. Я поднялся в спальню около половины девятого. В конце обеда мой друг Баркли угостил меня отличной сигарой, и у меня было достаточно чтива.

– Несомненно, профессионального чтива? – напыщенно осведомился Эндрю Долиш. – Вы читали „Британский медицинский журнал“?

– Нет, сэр. Люди моей профессии не так часто посвящают медицине свободное время, как врачи, которых вы видите по телевизору. Вообще-то я читал детективный роман. Это кажется вполне подходящим чтением в данной ситуации, хотя в доме не произошло (и, будем надеяться, не произойдет никогда) никаких убийств. Тем не менее, когда я докуривал в спальне сигару и дочитывал пятую главу, нельзя сказать, чтобы я был полностью удовлетворен. За обедом возникло предположение, – возможно, скорее предчувствие, чем предположение – что, когда прибудет новый наследник, начнутся неприятности. Какого рода неприятности, никто не объяснял, да меня это и не касается.

Когда с сигарой было покончено, а в романе произошло преступление и началось расследование, мне показалось, что я слышу, как гудит мотор автомобиля на подъездной аллее. „Едва ли это вернулась миссис Баркли“,подумал я. Мои часы показывали всего четверть девятого. Миссис Баркли еще не могла даже встретить поезд.

Но я был достаточно любопытен, чтобы посмотреть в северное окно. Это оказалась машина молодого Хьюго Долиша – сына нашего друга. Он обменялся несколькими словами с мисс Баркли, которая открыла ему парадную дверь, отвел машину за угол дома и ушел пешком.

После этого, – продолжал доктор Фортескью, взъерошив остатки волос, – я закрыл окна, сдвинул портьеры и включил свет. Еще не совсем стемнело, но от Солента веяло холодом, а я, как вы можете судить по моей одежде, не люблю холода.

Я снова начал читать, но не мог сосредоточиться. У меня не выходило из головы скорое возвращение из Брокенхерста миссис Баркли с остальными. Но кто я такой, чтобы об этом думать? Нахлебник за столом благодетеля, с которым, правда, обращаются любезно и даже с некоторой долей уважения…

Пеннингтон выпрямился.

– Это абсолютная чепуха, дружище! – запротестовал он. – Я и понятия не имел о ваших чувствах! Если вы считаете себя нежеланным гостем…

– Бывают моменты, когда приходится смотреть в лицо правде.

– И вы утверждаете, что…

– Да, утверждаю. Ведь если поразмыслить, какова моя функция в этом доме? – усмехнулся доктор Фортескью. – Выполнять мои обязанности и вести себя прилично. Свои обязанности я выполнял, но вел ли я себя прилично? В данную минуту я в этом сомневаюсь.

Наверно, было без чего-то десять, когда я поднялся со стула. Я выключил свет, кроме маленькой лампочки над умывальником, включил электробритву и воспользовался ею, так как, по-моему, в этом нуждался. А теперь скажите, – он посмотрел на Ника, – когда вы и другие подъехали к дому и вскоре побежали к нему, вы видели свет где-нибудь на втором этаже?

– Не видел нигде, – ответил Ник.

– А вы, мистер Эндерсон?

– Тоже нет.

– Вы и не могли его видеть. Занавеси в моей спальне – и это вам подтвердит мисс Баркли – из плотного светонепроницаемого материала, применявшегося для затемнения во время войны. Пока я брился, я ничего не слышал, да это и понятно – едва ли какой-нибудь звук мог дойти сквозь закрытые окна и плотные портьеры до ушей человека, пользующегося электробритвой, его могло зарегистрировать только мое подсознание. Не знаю, что меня заставило вдруг отложить бритву, выключить лампочку над умывальником, ощупью добраться к западному окну, отодвинуть портьеру и выглянуть наружу.

Напротив западной стены дома, джентльмены, находится большой сад, окруженный высокой тисовой изгородью и разбитый между аллеями с такими же изгородями по бокам. Сад имеет четыре входа, расположенные в соответствии с четырьмя сторонами света. Один из них – вы можете увидеть его, подойдя к любому окну, – находится прямо напротив левого окна библиотеки.

Итак, я посмотрел в окно моей спальни, находящееся над этими окнами, как раз между ними. Еще не совсем стемнело. Между мной и садом тянулась лужайка длиной около шестидесяти футов. И там, джентльмены, я увидел…

– Да? – поторопил его Пеннингтон. – Не останавливайтесь, Нед. Что вы увидели?

– Я увидел фигуру в черной мантии, – ответил доктор Фортескью.

Последовала пауза.

– Не могу дать никакого описания, – продолжал доктор, – тем более что фигура повернулась спиной ко мне. Некто мед ленно двигался в направлении дома и уже приблизился к входу в сад. В этот момент я услышал внизу чей-то голос, который вроде бы крикнул: „Пошли!“

– Верно, – кивнул Ник Баркли. – Мы замешкались, прежде чем побежать за угол дома. Вот я и крикнул. Что дальше, доктор?

– Вы не догадываетесь? Я распахнул окно – оно створчатое и открывается, как маленькая дверь. Окно открылось почти беззвучно – в любом случае вы были слишком заняты. Трое мужчин – вы сами, мистер Эндерсон и наш друг Долиш бежали внизу. Снова послышались голоса, в том числе нашего доброго хозяина, которому следовало бы сделать карьеру на сцене или в кино, и я понял, что не произошло ничего серьезного.

Я закрыл окно, задернул портьеры и включил свет, потом сел и задумался. Вроде бы все было в порядке, но тем не менее… Я выдержал подобающий промежуток времени, хотя минуты тянулись невыносимо долго, а затем спустился узнать, что случилось.

Осталось добавить лишь одно – это касается фигуры в черной мантии, которую я видел у входа в сад. В своем рассказе мистер Баркли подчеркивал, что визитер казался настроенным очень злобно. Я не могу это подтвердить фантазии приносят лишь вред, Я избегаю говорить о своих впечатлениях, которые могут быть неверными. Мне показалось, что, когда вы трое подбежали к окнам библиотеки и мистер Баркли направился к правому окну, фигура в черной мантии подняла руку, словно танцор, делающий триумфальный жест, и метнулась в сад. Это все.

– Если вы спросите меня, – заявил Ник и также поднял руку, словно принося присягу, – то этого вполне достаточно. Может быть, вы не склонны к фантазиям, доктор Фортескью, но ваш рассказ превосходен. Ну, тетя Эсси, что вы теперь скажете о приключении дяди Пена?

– Полная чушь, Ники! Я не верю ни единому слову!