Мы встречаем места подобного же рода в разных частях брахман. Одно из наиболее поразительных – это стих в гимне Пуруше в Тайттирия-араньяке: «Я знаю, что великий Пуруша, блестящий, как солнце на краю мрака, мудрый, останавливается (покоится), обращаясь к ним, после того как он продумал все формы и дал им имена» (Тайт.-ар., III, 12, 17). Здесь достаточно перевести формы как эон и имена как логос, и мы будем не очень далеки от той сферы мышления, в которой жили Платон и Аристотель.

Но если мы и находим в этом гимне оценку таинственной природы речи, мы тщетно ищем в нем ясной и определенной идеи, что мысль и речь суть едины, – идеи, столь очевидной в греческом слове логос, означающем и слово и мысль; мы находим разве очень легкое предугадывание неоплатонического учения, что создание вселенной было в действительности заявлением скрытых мыслей и слов Божества.

Следующие места гимнов дадут нам некоторое понятие о том, что думали в Индии о духе и языке и об их взаимном отношении. Эти места, может быть, смутны и мистически, но они во всяком случае указывают, что древние мыслители Индии употребили немало усилий на решение этого вопроса о свойствах речи и об отношениях речи к мышлению.

«Праджапати, создав веды (Брахман, сред, рода), создал из вод речь, ибо речь была его. Она была создана (выслана). Тогда он вошел в воды с Брахманом, то есть тройной Ведой, и тогда из воды вышло яйцо, которого он коснулся и повелел множиться. Потом из яйца появился первый Брахман (сред, рода), то есть тройная Веда» (Шат.-бр., IV, 1, 1).

«Один был Праджапати, и Vak принадлежала ему как вторая. Он думал: создам (вышлю) эту речь, ибо она пойдет и сделается всем этим» (Панч.-бр. XX, 14, 2).

«Речь есть нерожденная, и Вишвакарман (всезиждитель) породил от речи живые существа» (Шат.-бр., VII, 5,2,21).

«Атман состоит из речи, духа и дыхания. Существуют также три мира: речь есть этот мир, дух – воздух, а дыхание – небо. Точно так же имеются и три Веды: речь – Ригведа, дух – Яджурведа, дыхание – Самаведа. Имеются также боги, предки и люди: речь – боги, дух – предки, дыхание – люди» и т. д. (Бр.-уп., I, 5, 3).

«Он пожелал: пусть другой будет рожден от меня, и он (смерть или голод) обнял духом своим речь» (Бр.-уп., 1,1,24).

«Этот мир вначале был Атман (я), единый и одинокий. Он пожелал: я хотел бы иметь жену… Манас (дух) есть я, речь – жена, дыхание – дитя» (Бр.-уп., I, 4, 17).

Те же или похожие и часто противоречивые идеи встречаются и в позднейших произведениях. Так у Ману (I, 21) мы читаем: «В начале он (Брама) создал из слов веды отдельные имена, дела и условия всех вещей». Приведем хотя бы одно место из Махабхараты Шанти-парва (8533): «Вначале видья (знание, София), без начала и конца, божественная Вач (речь) вед была выслана Самосущим (Сваямбху)» (Мбх, 85.33).

Шанкара, трактуя о спхоте (слово), о котором мы будем говорить дальше, приводит из Брихадараньяки слова: «Он духом своим соединился с речью» – и прибавляет важный стих из смрити: «Вначале божественная Вач (речь), вечная, без начала и конца, состоящая из вед, была заявлена Сваямбху, от коего исходит всякая деятельность» (Бр.-уп., I, 2, 3).

Законы Ману (правильнее Manavas), клана Ману – несомненно, позднее брахман, но в них часто встречаются старые идеи.

Эти заявления – а к ним можно прибавить немало других – конечно, очень неясны и хаотичны, а часто и противоречивы, так как исходят они от различных людей и без определенной системы; но мне кажется, что они во всяком случае указывают, что вопрос о мысли и языке занимал философов Индии гораздо больше, чем греческих и даже более, чем в позднейшее время философов современной Европы. И если некоторые из них отводили первое место мышлению, а другие – речи, то это также указывает, что во всяком случае эти древние мыслители не считали язык просто понятным фактом, как склонны многие из современных философов, а старались открыть, откуда он появился и каково его настоящее отношение к мышлению. Так, в Шатапатха-брахмане мы читаем: «Однажды между Духом и Речью возник спор, который лучше. Оба они говорили: я превосходен. Дух сказал: «Разумеется, я лучше тебя, ибо ты говоришь только то, что понимается мною, а так как ты только подражатель того, что сделано мною и следуешь по моим стопам, то я, конечно, и лучше тебя». И Речь сказала: «Разумеется, я лучше тебя, потому что все, что ты знаешь, я даю тебе, я сообщаю тебе…»

И они отправились за решением к Праджапати, и Праджапати решил в пользу Духа» и т. д. (Шат.-бр., I, 4, 5, 8).

В Анугите мы читаем другое: «Тогда был создан господин речи, и этот господин речи обратил взоры к духу. Сперва, поистине, были созданы слова, и дух идет за ними».

Некоторые из мыслителей-брахманов в различных выражениях высказываются в том смысле, что речь есть брахман (Шат.-бр., II, I, 4, 10), и существование brihas-pati и brahmas-pati должно было, вероятно, внушать им мысль о тождестве брахмана и брих (в смысле речи), точно так же, как всякий мыслящий грек должен был знать основание, почему логос означает и слово и мысль. Но эта древняя стадия мышления, находящаяся за пределами философии, навсегда забыта и может быть воссоздана только при помощи догадок, которые не могут представляться убедительными для всех, хотя они и убедительны для некоторых.

Принимая во внимание все эти рассеянные по разным местам указания, я никоим образом не могу признать эволюции различных значений слова брахман, признаваемой прежними учеными. Мне в особенности неприятно было разойтись в этом вопросе с профессором Дейссеном. Он утверждает, что происхождение слова брахман ритуальное, что оно от первого его значения «молитва» перешло к обозначению того, кому молятся (Urgrand der Welt), Он называет это «волей человека», стремящейся к святому, к «божественному» (der Zum Heiligen, Göttlichen emporstrebende Wille des Menschen); a это та же самая идея, которую пустили в обращение Рот и другие и которая, очевидно, требует дальнейшего и более полного оправдания. Вместо того чтобы начинать со специализированного значения молитвы, я предпочитаю начать с брахман как синонима брих в брихаспати, означающего слово (или речь), и признать рядом с этим Брахман другого, обозначающего того, кто проявляет (пракьяваяти) или проявляет и творит того, кто есть всеобщая опора (скамбха) или сила (дакша) – одним словом, Брахман, какого мы встречаем впоследствии, имя среднего рода или для более обыденных целей – мужского – Брама (См. Тайт.-бр., II, 7, 17, 1). Несомненно, что на тех темных путях, по которым молчаливо проходили слова раньше, чем они появились на свет в литературе, мы часто не сумеем открыть настоящих следов их движения, и потому разница во мнениях является неизбежной. Но в действительно важном вопросе сходятся все ученые, приписывая слову брахман окончательное значение to on, to ontos on, to proton, хотя ни один из этих терминов, как мы увидим, не соответствует вполне точно свойствам Брахмана, как он развился в истории индийского духа.