И, собственно, на этом попытки Франции обзавестись собственными авианосцами были закончены.
По условиям Версальского договора Германия была лишена права иметь военные авианосные корабли, но это обстоятельство вовсе не исключало для нее возможности проведения в этой области активных конструкторских разработок. А потому в апреле 1934-го в рамках Главного Конструкторского управления был организован собственный отдел проектирования авианосных кораблей, перед которым и поставили задачу разработки проекта первого германского авианосца. Управление всеми работами было поручено инженеру-кораблестроителю, техническому советнику морского министерства Вильгельму Хаделеру. Он с воодушевлением взялся за дело, и уже к началу лета 1934 года эскизный проект первого германского авианосца был представлен на рассмотрение. В ноябре 1935 года фирме «Deutsche Werke Kiel A.G.», базировавшейся в городе Киле, был выдан заказ на строительство авианосца. В декабре 38-го еще не совсем готовый «Граф Цеппелин» в присутствии Гитлера и Геринга был спущен не воду. Имя ему дала присутствующая на церемонии графиня Хелла фон Бранденштейн-Цеппелин, дочь знаменитого графа Цеппелина. А год спустя все программы германского авианосного строительства были свернуты.
Широкое распространение получила версия, гласившая, что «Граф Цеппелин» так и не был введен в строй с подачи командующего люфтваффе Германа Геринга, поскольку он всячески тормозил работы по созданию и передаче палубных самолетов флоту (хорошо известно его высказывание – «Все, что летает, принадлежит мне»). На самом деле, палубные самолеты были созданы своевременно, в соответствии с первоначальным графиком постройки корабля.
Было даже сформировано авиакрыло корабля, в состав которого вошли пикировщики «Юнкерс Ju-87» и истребители «Мессершмит Bf-109», оборудованные приспособлениями для катапультного старта и посадки на аэрофинишер – палубное тормозное устройство. Но строительство запланированных Германией авианосцев так и не было завершено.
Существовавшие после Первой мировой войны американские экспериментальные авианесущие корабли не могли претендовать на роль ударной силы флота, и тем не менее возможность постройки авианосцев продолжала изучаться. Летом 1919 года Конгрессом Соединенных Штатов был принят «Акт о военно-морских ассигнованиях», согласно которому американский флот мог позволить себе переоборудование в авианосец одного корабля. Для этих целей был выбран угольщик «Юпитер», вошедший в строй в 1922 году как авианосец «Лэнгли». Сначала его самолеты использовались только для защиты линкоров от атак береговой авиации, но в 1928 году во время учений, проводимых на Гавайских островах, совершили неожиданный налет на Пирл-Харбор, «разбомбив» базовые аэродромы.
Что же касается создания самостоятельных Военно-воздушных сил США, то движение в его поддержку носило очень затяжной и неоднозначный характер. Возглавлявший это движение бригадный генерал Уильям Митчелл, командовавший во время Первой мировой американской авиацией в Европе, выступал за создание независящих ни от армии, ни от флота ВВС. В начале 1920 года Митчелл в доказательство правоты своей позиции заявил, что воздушные атаки вкупе с атаками подводных лодок в сложившейся на тот момент обстановке «делают невозможным такие свободные действия надводных кораблей, как это было ранее. Они вообще способны загнать корабли с поверхности под воду». В связи с этим было решено экспериментально определить степень воздействия авиабомб на корабли. А после того как самолеты Митчелла потопили несколько кораблей-целей, состоялась еще одна серия испытаний, доказавшая, что «появление авиации сделало линкор устаревшим».
Контр-адмирал Уильям Симс также поначалу считал авианосцы лишь вспомогательными единицами, отводя главенствующую роль линейному флоту, но после проведения в стенах военно-морского колледжа, президентом которого он был назначен, нескольких «боев» авианосных соединений против флота, не имеющего авианосцев, превратился в ярого сторонника авианосной авиации, заявив вскоре, что он «совершенно убежден, что будущее неизбежно докажет: флот, имеющий 20 авианосцев вместо 16 линкоров и 4 авианосцев, уничтожит флот противника». Симса поддерживал и контр-адмирал Брэдли Фиск: «Если бы в море произошел бой между авианосцем и 2 линкорами и мне пришлось бы выбирать, на какой стороне выступить, я предпочел бы находиться на авианосце…». И все же борьба между сторонниками и противниками этого класса судов продолжалась вплоть до начала новой войны.
Перед Первой мировой Конгресс утвердил постройку 6 линейных крейсеров, после Вашингтонской конференции было решено 4 из них разобрать на металл, а остальные 2 достроить в качестве авианосцев. Для этого были выбраны «Лексингтон» и «Саратога» – корабли, находившиеся в максимальной степени готовности. Первым американским авианосцем специальной постройки стал заложенный в сентябре 1931-го «Рэйнджер», явившийся отражением новых взглядов на роль корабля подобного класса. По новой концепции, авианосец должен был действовать не отдельно от эскадры, а только под прикрытием крейсеров и эсминцев. И так как его встреча с противником один на один практически исключалась, то усиленное бронирование, мощная артиллерия, а также скорость хода, превышавшая 30 узлов, могли быть принесены в жертву самолетовместимости.
И все же к началу новой войны подготовка военно-морских пилотов, впрочем, как и самого флота, оставляла желать лучшего.
С учетом направленности развития флотов ведущих морских держав и уже полученного в ходе Первой мировой опыта боевого использования авианесущих кораблей командование Морских сил РККА при представлении в 1925 году проекта первой советской программы военного судостроения выступило с предложением переоборудовать в авианосцы недостроенный линейный крейсер «Измаил» и пострадавший от пожара линкор «Полтава». Но так как восстановить практически сгоревшую «Полтаву» не представлялось возможным, было решено реконструировать только «Измаил». В 1925-м научно-технический комитет Управления ВМС РККА получил задание разработать эскизный проект авианосца, переоборудованного из «Измаила», рассчитанного на 50 самолетов.
В начале 30-х годов в основу советской военно-морской доктрины была положена концепция «малой войны на море». Согласно этой доктрины основными задачами флота являлись: содействие приморской группировке сухопутных войск, совместная с сухопутными войсками защита своего побережья и действия на коммуникациях противника. Для решения поставленных, чисто оборонительных, задач как нельзя лучше подходили базовая авиация и подводные лодки. Но уже в середине 30-х годов ситуация изменилась. Согласно вновь разработанному проекту по программе создания «большого морского и океанского флота» (1938—1947 годы) приоритет отдавался строительству линкоров и тяжелых крейсеров. А в августе 1937-го Комитет обороны при Совнаркоме СССР принял постановление «О строительстве боевых кораблей для морских сил РККА», в котором среди прочего было признано необходимым разработать проект авианосца. В основу «проекта 71а» лег легкий крейсер типа «Чапаев».
Попытки устранения замечания по «проекту 71а» привели к разработке «проекта 71б». Этот корабль в гораздо большей степени отвечал условиям боевого использования в удаленных районах, отличался увеличенным водоизмещением, более высокой самолетовместимостью (70 машин), улучшенной мореходностью, усиленным артиллерийским вооружением и наличием противоторпедной защиты.
Роль авианосцев в составе «большого морского и океанского флота», необходимость тесного взаимодействия кораблей и авиации в решении его задач осознавал и доказывал руководству страны назначенный в апреле 1939 года наркомом ВМФ флагман 2-го ранга Н.Г. Кузнецов. Но надо сказать, что в то время морская мощь государства, его научно-технический потенциал оценивались прежде всего по тому, способно ли оно строить линкоры и линейные крейсера. Кроме того, в отличие от тех же немцев, пытавшихся в течение всей войны достроить свой единственный авианосец, советское руководство вполне трезво оценивало возможности отечественной судостроительной промышленности, понимая, что без надлежащего авиационного оборудования корабль подобного класса ввести в строй вряд ли удастся, но даже если это получится осуществить, то его одиночные действия будут абсолютно бесполезными. Так что на тот момент отказ от строительства авианосцев был не ошибкой, а скорее единственно правильным решением, позволившим избежать неоправданной траты сил и средств.