Раздался телефонный звонок. Софрон взял трубку и после долгого молчания, сказал:

- Да. Хорошо.

И повесил трубку.

- Тыгын был большим, волосатым, злым и великим, - вдохновенно проговорила Елена Яновна, щелкнув пальцами. - Он убил дикое количество разных существ. Он убил всех намцев, когда у них вдруг родился мальчик с серьгой в ухе. Он убил несколько своих сыновей, поскольку их было много, а Тыгын страшно боялся того, что они убьют его и станут править. Он вообще всех убивал, или приказывал убить. У него был сын Му-ос-Уол. Тело его сплошь было покрыто рогом. Решив убить его, Тыгын спросил у няньки: <Где тело его уязвимо?> Старушка ответила: <Под левой подмышкой имеется очень небольшое родимое пятно, ничем не защищенное>. В это самое место Муос-Уола и закололи. В старости Тыгын стал, как Бог; он сидел на возвышении, и все поклонялись ему. И только после его смерти - потом - появился Ленин, который образовал Советскую Депию.

- Ха-ха, - сказал Софрон.

- Ленин был сыном учителя в речном городишке. Он был лысеньким от рождения. Задумав образовать Советскую Депию, он собрал большое множество злобных людей. Когда он вставал на броневик, чтобы сказать слово <Шэ>, все испытывали воодушевление и радость. Он появился в Якутии сразу после смерти Тыгына, и сразу же приказал убить сына Тыгына Чаллаайы, что и было немедленно исполнено.

- А вы знаете, что на самом деле он говорил не <батенька>, а <муденька>? - с издевкой спросил Софрон.

- Молчать, ты, Исаевич! - закричала Елена Яновна, встав в полный рост. - Ленин есть великий якутский герой, и я не позволю издеваться над ним! Ленин есть все; Ленин есть тайна, полная любви, изумительности и зла. Ленин всегда был и всегда будет; Ленин есть Вселенная, замыкающаяся сама в себе; Ленин есть река, текущая среди лесов и степей. Ленин есть дитя, лучшее призвание, ловушка света, огонек в ночи. Он замыкает собой троицу Эллэй-Тыгын-Ленин; в нем происходит истинное воплощение якутского духа и якутской идеи; через него наступает полная самореализация якутского существа. Хула на Эллэя простится, на Тыгына - тем более, но хула на Ленина никому не простится! Ибо когда Ленин образовал Советскую Депию, тогда все снова возникло и образовалось, и Якутия воцарилась в составе ее, как алмаз, обрамленный золотом, платиной, или кимберлитом.

- Вот именно, дорогая моя, кимберлитом! - обрадованно воскликнул Софрон. - А у нас есть партия, которая и является той обогатительной фабрикой, что, отбросив ненужную породу, то есть эту самую Дспию, выделит истинный алмаз, в виде отдельной Якутии!

- Стойте, - устало сказала Елена Яновна. - Я оговорилась. Я не сильна в сравнениях, мне ближе возвышенные метафоры. Но никакой Якутии не может быть вне Советской Депии. Об этом еще Ленин писал. Вы помните его знаменитую телеграмму? <Пошли все на хуй, Якутия - нашенская>? Так что, то что происходит сейчас - ужасно. Разве можно отделяться от своего народа?

- Просто вы не якутка, - заявил Софрон.

- Я - якутянка! А вы кто?

- Я - житель этой земли! - гордо сказал Софрон.

- Комитет <Ысыах> доберется до вас. Тогда вы испытаете настоящую якутскую казнь.

- Это экстремисты, сволочи и хулиганы.

- Сейчас нет такой партии, которая могла бы принести в Якутию счастье и тепло.

- Есть такая партия! - воскликнул Софрон, встав со стула. - Это партия ЛДРПЯ!

- Чушь, - отмахнулась Елена Яновна, - послушайте лучше дальше. Когда Ленин увидел Лену - нашу великую реку, текущую через страну, он сразу понял, что нашел место обетованное. Он крякнул, подпрыгнул, щелкнул пальцами и сказал: <Еб твою мать!> И тут же начались бои за Советскую Депию. Разные тунгусы терзали нашу землю, желая ее отделить. Но Ленин двинул свои полки, и вскоре вся Якутия от юга до моря была повержена.

- Вот видите! - заметил Софрон.

- И наступило счастье, тепло и доброта, - грустно сказала Елена Яновна. - Но Ленин умер. Конечно, он воскрес через шесть часов и сел рядом с Юрюнг Аиыы Тойоном, но здесь все уже было без него. Первое время еще ощущался жар его дел, но вскоре все постепенно начало приходить в упадок: А сейчас, вообще не поймешь что. Якутия наша рушится, это видно и слепому, слышно и глухому. Мне печально. И все-таки я верю. А теперь, делайте, что хотите. Я сказала.

- Все? - спросил Софрон.

- Все, - ответила Елена Яновна.

- Чудесно! - нервно проговорил Софрон, подойдя к окну. - Чудесно!

За окном была лужа, и были рабочие; за окном был великий Якутск, сверкающий под полуденным солнцем; и его пальмы и небоскребы искрились, излучая восторг, умиротворение и покой; и его Лена лениво текла вверх по земному шару, и ее воды были чисты, как небесные замыслы, или волшебные девы, или только что полученный из руды металл. В Якутске существовало все; в нем были рестораны и деревья, лианы и алмазы, люди и насекомые, и внутренний свет. Бытие было здесь, и если мир существовал вообще, то мир был здесь, и если тайна существовала вообще, то тайна была здесь. И Софрон Исаевич Жукаускас был Старшим Инструктором Добровольного Физкультурного Общества, и он стоял в здании этого общества и смотрел в окно. Потом он сказал:

- Нет, все было не так,

Он снова замолчал и снова сказал, говоря:

- Нет, было не так. Начнем, как говорится, от яиц. Вначале не было ничего, и Якутии не было, и мамонтов не было, и света не было над водой, и не было безжизненности, и не было пустоты. А существовала только возможность возникновения всего. Все было маленькой точкой, в которой все было заложено.

- Вы же сказали, что не было ничего, откуда же взялась точка? - ехидно спросила Елена Яновна.

- Она и была ничто.

- Чушь какая! - воскликнула Елена Яновна. - Ничто есть ничто, а точка есть точка. Вот как!

- Какая разница? - сказал Софрон. - Предположим, что эта точка была всегда. Что-то ведь должно быть всегда. Я продолжаю. И потом вдруг возникло - бумц, хрясь, шип, бек, бак - все взорвалось. В результате многочисленных пертурбаций, описывать которые мне неохота - они есть в книгах - возникла все-таки Якутия.

- Ага! - торжествующе произнесла Елена Яновна.

- Спокойно. Спокойно, Я не хочу останавливаться на вопросе происхождения якута из обезьяны, я хочу сказать о другом. Однажды, на дальнем Юге, среди гор, степей и озер родился большой человек, которого звали Эллэй. Говорят, что его левый глаз плохо видел. Когда русские стали истреблять его народ, он сел на плывущую по реке корягу и поплыл на ней. Доплыв до места, где находится сейчас наш великий родной город Якутск, он вышел на берег и стал там жить, охотясь на уток. Выше по реке жил Оногой и его шесть дочерей. Однажды он увидел, что по реке плывут утиные перья и щепки, рубленные пальмой. Вы ведь знаете нашу якутскую пальму - это страшное оружие! Оногой заинтересовался: <Кто это там охотится?> Он пошел вниз по реке и увидел Эллэя. Он сказал: <Заелдыз! Жадыз! Ыз! Пыз! Эй ты, вонючий глаз, пошто охотишься в моей земле, спускаешь утиные перья в моей воде?> <Я - охотник>, - отвечал Эллэй. Оногой взял его в услужение. Однажды, Оногой предложил Эллэю жениться на одной из своих дочерей. Одна дочь была красивой, остальные дурны. Эллэй стал смотреть, как девицы мочатся. Все дочери мочились, будто дождем оросит, а моча одной дурнушки оставляла большое количество белой пены. Эллэй подумал, что она будет детной. И женился на ней. Остальные удавились с горя, а разозленный Оногой выгнал молодых. Отсюда пошли якуты. Также тут жили тунгусы, в которых ничего особенно плохого, в общем-то, не было. А еще были эвены. Потом пришли русские и другие народы Советской Депии. А потом образовалась Советская Депия - эта гадость, это дерьмо, это издевательство над людьми. Ведь все народы братья, а коммунисты считали по-другому. Ведь все люди любят работать, а коммунисты считали по-другому! И наступила ленинщина. Якут пошел на русского, русский на нанайца. Но сейчас все кончилось. Мы родим новую нацию из всего. У нас есть великий план возрождения нашей страны! Север будет над всем! Якутяне воцарятся. Советской Депии больше не будет, будет Якутия, Америка и... остальное не важно. Мы поднимем новый флаг! Я зрю сквозь века, я вижу счастливый свой народ на прекрасной земле, которая зовется моей Родиной, и которая могущественна и свободна. Я вижу его расцвет и величие; и я вижу его равным среди самых больших народов нашей планеты, и никакой враг не смеет грозить ему. Я вижу это так, как я вижу солнце, или небо, или зеленую траву летом, и я убежден, что будет так. Я тоже сказал.