Колька заявился поздно. Андрей уже все лагерное жилье обошел, прикинул, сколько ручек дверных нужно, оконных запоров и прочего. А теперь он в том самом угловом вагончике, горелом, обугленные листы фанеры отдирал. И тут в дверях показался вчерашний приятель. Вид у него был аховый: густая цементная пыль покрывала его с ног до пят. Даже брови белесыми стали, пушистыми, и чубчик.

- Витька не приходил? - подозрительно спросил Колька, оглядывая вагончик.

- Что за Витька?

- В кожаной фуражке, такой... задавучий.

- Не было кожаных фуражек, - в тон ему серьезно ответил Андрей.

- А придет, так вы его гоните в шею. Он эту фуражку спер у геолога, в прошлом году. Брехучий такой... Он и у вас может своровать.

- Примем меры, - пообещал Андрей и расхохотался, увидев, как тоненькая струйка цементной пыли скользнула из Колькиного уха и рассыпалась на плече.

- Слушай, Кольк, кто это тебя в цементе-то купал?

- Сам купался. А что, видно? - отряхиваясь, спросил Колька.

- Немного есть.

- Это мы с вышки прыгали. Высоко.

- Прямо в цемент?

- Ага. В яму. Мягко, не разобьешься и ноги не сушит.

- Вот мать тебе порки даст.

- Не-е, она меня не порет.

- Ну, отец. Он-то уж выпорет. Да?

Колька поднял голову и, глядя Андрею в глаза, сказал:

- Ты меня про отца не расспрашивай. Ладно?

- А я тебя не расспрашиваю, - растерянно ответил Андрей.

- И потом не расспрашивай. Никогда. Тебе ведь он не нужен, правда?

Андрей отвернулся.

- Вон молоток, - сказал он притворно-равнодушным голосом. - Вон клещи. Давай-ка из этих листов гвозди вынимай. Сможешь?

Молча взяв инструмент, Колька потянул обгорелый лист фанеры к дверям, к свету.

И так они молча работали, каждый свое, пока Гриша не подошел.

- Андрей, - спросил он, - ты здесь? А-а, старый друг, здравствуй, увидел он Кольку. - Андрей, тебе надо что-нибудь, гвозди и прочее?

- Надо, конечно. Ручки, шпингалеты... Потом вот здесь, погляди, погорело все. Фанеру, наверное, надо.

Григорий легко прыгнул в вагончик, минуя ступени.

- Не обязательно фанерой. Прессованный картон можно или сухую штукатурку. Что будет, посмотришь. Значит, так, иди в контору, выписывай что нужно и на склад. Для нас возьмешь гвоздей на сто пятьдесят, сотку, семидесятку по пол-ящика. И ящик пятидесятки. Скоб больших три десятка и четыре рулона рубероида. А мы поехали за горбылем и стойками. Понял?

- Подожди, подожди, - испуганно проговорил Андрей. - Куда я пойду? Я никого не знаю. Может, ты сам, а? Я ж ничего не знаю.

- А чего знать, - недовольно пробурчал Колька. - У Клавдии выписать да идти к тете Варе.

- Вот! - обрадованно сказал Григорий. - И все дела. А ты боишься. Давай, Николай, действуй. Бери его на буксир. Скачите, получайте. Только все записывайте.

В конторе строительного участка Колька решительно миновал людный коридор, без стука толкнул дверь с табличкой "Начальник участка". Андрей следовал за ним.

В тесной прихожей молодая женщина неуверенно выстукивала на машинке. Колька подошел к ней.

- Вот, - сказал он, показывая головой на Андрея. - Студент. Надо ему выписать.

Женщина машинку оставила, подняла глаза.

- А мой Прокопов вас ждет, ждет, - радостно сказала она. - Прямо не дождется.

Она была молодой, но, конечно, старше Андрея. И лицо симпатичное, правда, несколько грубоватое: слишком широкие брови, а большой рот подчеркивала яркая губная помада.

Они познакомились.

- Ой! - обрадованно воскликнула Клавдия, поднимаясь из-за стола. - А у меня если б мальчик родился, его б тоже Андреем назвали. Ей-богу. Мой Прокопов так и сказал: если мальчик - Андрей, девочка - Лена. Девочка родилась.

Фигура Клавдии особой пышностью не отличалась, но почему-то тесной казалась на ней одежда, словно выросла она из нее. Юбка на бедрах лежала туго, даже две кнопки расстегнулись, выказывая что-то светлое. Белая прозрачная кофточка врезалась под мышками, остро обтягивала груди.

- Мой Прокопов так обрадуется...

- Гав, гав, - раздалось вдруг из-под стола, и большая желтая собака вылезла на свет, подняла к Андрею голову: что, мол, за человек?

- На место, Болтун, лежать! - крикнула Клавдия.

Болтун поглядел на нее, зевнул, клацнув пастью, и остался стоять.

- Не бойтесь. Это мой ревнивый Прокопов, - засмеялась Клавдия, сторожа оставляет. Лежать, Болтун!

Болтун ухом не повел. Уселся, кренделем расстелив по полу длинный пушистый хвост, и по-прежнему глядел на Андрея.

- Выпишите нам, - с опаской поглядывая на собаку, сказал Андрей, гвоздей, скоб, рубероида... Вот по этому списку, - и протянул Клавдии бумажку.

- Берите пока так. А на той неделе сразу на все накладную выпишем. Ладно? Тетя Варя знает.

В конторском коридоре было по-прежнему людно. Колька, оглядевшись, дернул за рукав невысокого мужчину.

- Дядя Степа, - сказал он, - иди сюда.

- Чего тебе, Никола?

- Вон студент, - показал Колька на Андрея. - Им надо со склада везти. Им много всего получать у тети Вари.

- Ну, поидемо, - согласился Степан. - Хлопцы! - громко сказал он. - Кто будет меня шукать - с ребятками поихал до складу.

Степан был по-мальчишески худощав и мал ростом. Белобрысый, с редкими бледными веснушками, он казался безбровым, и на красноватых веках ресниц не было видно. Зато ржавая поросль щетины полумесяцем покрывала лицо от уха до уха.

На складе управились быстро, правда со Степановой помощью. Сам бы Андрей год разбирался, какие гвозди "на пятьдесят", а какие "на сто пятьдесят". Но главной радостью были, конечно, не рубероид и не гвозди. Андрей увидел на складе белые высокие шкафчики и такого же цвета столы и, указав на них, с неожиданной для себя смелостью спросил у кладовщицы:

- Для медпункта нашего можно взять?

Кладовщица сразу же согласилась да еще стулья дала и разыскала где-то настоящую больничную кушетку.

Андрей ликовал, представляя, как обрадуется этому богатству Рита. Он даже в кабину не полез, а остался в кузове оберегать, чтобы не опрокинулась и не сломалась какая-нибудь вещь на тряской дороге.

Две девушки в серых комбинезонах тащили по обочине козлы, сбитые из толстых плах. Тягач, резко свернув, подъехал к ним.

- Давай помогнем! - крикнул им Степан. - А то грыжу наживете, и никто замуж не возьмет.

Андрей спрыгнул на землю. Козлы, и вправду, оказались тяжелыми. А когда сгрузили их возле одного из домиков, Степан заглушил мотор и вышел.

- Покуримо с хорошими девчатками, - сказал он. - Поцелуйте меня, девки, за подмогу.

- Об тебя все губы подерешь. Вон какую щетину отпустил.

- Верите, девчатки, - сокрушенно сказал Степан, трогая небритые щеки, провлока какая-то лезет, и все. Прям провлока. Сажусь бриться и криком ору, дуриным. Слезы льются. От скажите, почему она у меня конская какая-то лезет или свиная, но никак не людская щетина.

- Это ты у мамки у своей спрашивай, - засмеялась одна из девушек. Може, и вправду...

- Ой, хватит тебе, - укоризненно остановила ее другая, и к Андрею повернулась, спросила. - Вы из отряда, наверное, студент?

- Да.

- Давайте знакомиться. Меня Наташей зовут, а ее Тоней.

Андрей назвал себя.

- Ко-оля, Коль, а ты чего к нам не выходишь? Серчаешь?

Колька вылез из кабины.

Андрея удивил голос девушки. Он был мягким, низковатым, грудным, и местное оканье в нем звучало приглушенно, придавая словам такую выразительность, певучесть, что хотелось слушать его.

- А что вы будете здесь делать? - спрашивала между тем Наташа.

- Дома строить, - ответил Андрей, - и еще что-то.

- Склады берите, там самый калым, - посоветовала Наташина подруга. - За два месяца хорошо можно заработать. Если толково, конечно.

- Мы в основном бестолочь, - кисло улыбнулся Андрей.