После обеда я выкупался и решил поспать на песке, но кто-то присел рядом, и я открыл глаза. Это был капитан. Остальной экипаж разбрёлся кто куда, а несколько матросов сидели неподалеку и обсуждали чудесный «шатёр Фрейи» — он уже не был секретом (если не вдаваться в то, как он работает). Мы беседовали с капитаном; попутно он рассказал о конфузе, который произошёл с Отто Кречмером — как-то раз, ещё до войны с Советами, он по ошибке двумя торпедами атаковал торчащую из моря скалу. Потом разобрался, посмеялся — а уж Кречмер знал толк в юморе — и послал Льву: «Торпедировал скалу, не тонет». Кто-то (то ли шифровальщики-радисты, то ли штабные писаки) решили, что произошла ошибка при приёме радиограммы, ведь не мог же он действительно воевать против скал. Покумекали, да и написали не «Felsen», а «Nelson» — у англичан есть такой линкор, названный в честь великого адмирала. Папаша Дёниц обрадовался и уже было собрался дуть в трубы, да вовремя разобрались и приумолкли, причём в кулуарах гросс-адмирал с досадой сказал: «А назавтра он мне что, Монблан торпедирует?» Конечно же, про это нигде не сообщалось.

Насладившись моим смехом, Змей сказал:

— Комендант сообщил мне, что сеанс связи не состоялся.

— Так точно, герр капитан, — ответил я. — Осмелюсь доложить, у него в радиограмме было больше сорока групп.

— Ого! Ну, сейчас снова припрётся, вот увидите. Сказал, что у него есть другая мысль.

И точно, фон Дитц появился через полчаса. Я разлёгся в кустах и писал дневник на свежем воздухе, видя перед собой берег бухты сквозь листву, как вдруг передо мной появились фигуры нашего капитана и коменданта базы. Поминутно останавливаясь, они шли по песку вдоль берега в сторону старого разбитого корабля. На удивление, комендант был не в гетрах, а в плетёных сандалиях на босу ногу, но, как обычно, при всех своих крестах. Он энергично жестикулировал и говорил тоном, не терпящим возражений:

— …и вы должны, вы просто обязаны доставить меня в Бразилию! Слышите? В Ресифи! Немедленно! Я вам приказываю!

— По какому это праву? — поинтересовался Змей.

— По праву старшего на этой базе!

— Это несерьёзный разговор, Дитц…

— Фон Дитц!

— Хорошо. Фон Дитц. Так вот: я не думаю, что вы берётесь отменять или изменять приказание гросс-адмирала Карла Дёница. Знаете такого?

— Слыхал, чёрт подери! И каково же это приказание? Говорите немедленно!

Змей невозмутимо ответил:

— Прошу меня извинить, не знал, что вы из гестапо. Это ведь допрос, да?

Фон Дитц взорвался:

— Я доложу рейхсфюреру!!! А ваши матросы поют английские песни!

Это он про «Типперэри»?

— Лучше уж напрямую фюреру, — ухмыльнулся Змей. — Чего уж там. Кстати, очень интересно узнать, как вы это собираетесь сделать.

— Неважно! Не сейчас! — комендант вдруг неожиданно сменил тон на просительный. — Корветтен-капитан, всё-таки, почему мы не сможем отправиться в Бразилию?

— Ну, во-первых, хотя бы потому, что мы с лета сорок второго года находимся с Бразилией в состоянии войны. Вы в курсе вообще? И вы хотите, чтобы я вот так запросто взял и ошвартовался в Ресифи, да ещё попросил у тамошних шипшандлеров пресной водички, кофе и дрянного бразильского вина. Я вас правильно понял?

— Не надо передёргивать, — поморщился комендант. — У нас в Бразилии много друзей, меня можно высадить прямо на пустынном берегу.

— А во-вторых, — продолжал Змей, — потому что у меня приказ: доставить груз на базу «Три девятки» и ждать распоряжений. Распоряжений пока нет.

Фон Дитц опять рассвирепел:

— Так вы и не ждёте их! Если б ждали, ваш радист не валялся бы на песке с какой-то дурацкой тетрадкой, а дежурил бы у рации! Где ваш радист? А?

Я невольно вздрогнул, потому что при желании он мог бы до меня дотянуться, если б знал, что я со своей тетрадкой сижу здесь, в кустах.

— Вы мало беседовали с доктором, комендант, — сказал Змей. — «Шатёр» гасит любую внешнюю радиосвязь. Я не знаю, чем вы думали раньше.

Ой… А я-то, дурень, просидел столько времени у радиостанции, пытаясь хоть что-то услышать. Конечно же, «шатёр»... как я сразу не догадался?

— А почему бы вам не выйти за «шатёр» и не послать радиограмму?

— Рано, — коротко ответил капитан. — У меня ещё не вышли сроки.

— Рано?! Сроки?! Строительство причалов и эллингов уже сорвалось —а по чьей вине? Уж не по моей, смею вас уверить! Материалов нет, рабов нужной квалификации нет, точных планов и директив нет, связи нет, топлива тоже нет. Только бункер, «шатёр» и всё! А кто будет отвечать? У нас скоро кончится провизия! Мы и так перестреляли всех диких коз на острове! — почти кричал фон Дитц.

— Потому что вы болваны, — усмехнулся капитан. — Коз надо было разводить, а не стрелять и уплетать под шнапс. Есть и ещё одна причина, по которой я предлагаю вам и не мечтать о Бразилии. Может быть, даже важнее, чем первая, — добавил Змей.

— Какая? — комендант даже не заметил, что его назвали болваном.

— Простая. У нас недостаточно топлива.

— Вы лжёте! Вы не первая лодка, которая сюда приходит! Предыдущий капитан не только привёз груз, но ещё и охранял нас! Он даже утопил возле острова американский корабль! И его заправляли в море! Скажете, у вас не было дозаправки?

— Да, была: провизией, пресной водой, торпедами. Но не топливом. Времена, извините, не те. Знаете, что в мире творится? Впрочем, можете пойти и проверить цистерны. Найдёте сами или показать?

Капитан, конечно, лукавил, но Дитц растерялся.

— И что вы предлагаете? — спросил он.

— А ничего, —Змей пожал плечами. — Лично мне по душе этот остров. Я б тут жил и жил…

— Без еды? — съехидничал комендант. — Будь рядом острова с туземцами, можно было бы у них менять шнапс на еду. Но ведь и шнапс когда-нибудь кончится, Рёйдлих.

— Фон Рёйдлих, если позволите, —сказал капитан с ударением на «фон» и поправил на шее ленточку с Рыцарским крестом. — Да, шнапс кончится. Причём, с вашими аппетитами — даже раньше, чем вы думаете. Оставьте меня в покое. Я, между прочим, тоже ещё не доложил о выполнении задания. Всё жду, когда комендант базы соизволит сообразить и предоставить некоторые отчёты контролирующему лицу.

— Что-о?! — задохнулся Дитц. — Вы здесь… меня? Офицера СС?!

— Угу, — просто ответил Змей. — Я же не просто капитан U-925, я ещё и… — и он вынул из нагрудного кармана золотого льва. — Позывной – это всего лишь позывной, не больше. Лучше гляньте, какая интересная штуковина. Нравится? Их всего лишь три во всём мире, и я помню вашу роспись в ознакомлении с инструкцией.

А вот это надо было видеть. С Дитца всю спесь как ветром сдуло, и он пролепетал, заикаясь:

— Ви... виноват, корве... герр корветтен-капитан…

ELEVEN

Было что-то около четырёх пополудни, когда мы, здорово устав и даже чуть не заблудившись, вышли к ручью, который течёт по болоту в Южную бухту. По пути я подробно рассказал Мэг обо всём, что увидел в сокровищнице и о своих мыслях внутри неё, на что Мэг сказала, пожав плечами:

— А я и так была уверена, что ты не поведёшь себя, как братик Али-Бабы…

Данни вёл себя странновато — выглядел обеспокоенным и взволнованно потягивал носом воздух. Мы этому значения не придали и даже убрали револьверы в карманы, а зря. Я предложил передохнуть и доесть остатки бутербродов перед последним этапом перехода, и мы только собрались присесть, как вдруг увидели, что нас держат на мушке.

Прямо перед нами стоял совершенно не интеллигентного вида патлатый и загорелый молодой человек европейской наружности, а в руках он держал короткоствольный автоматический карабин M4, направленный точно на нас. Детина был одет в протёртые до дыр джинсы, обрезанные ниже колен, серые кроссовки и красную футболку с портретом Че Гевары. На голове у него топорщилась синяя флотская кепка с золотистым якорем, дубовыми листьями и надписью — вот как сейчас помню — «CVN65 Enterprise», а на поясе висели мачете в ножнах и рация. Выражение небритой лиловой физиономии не оставляло никаких сомнений в профессии её хозяина. Уверен, что именно такие рожи были у галерных каторжников. Он меланхолично двигал челюстями, перемалывая жвачку, и презрительно смотрел на нас.